Зимний Мальчик (СИ) - Щепетнёв Василий Страница 27

Такая вот импровизация, которая закончилась на двадцать шестой минуте.

Аплодисменты. То есть похлопали. Оценили и отблагодарили.

И тут вспыхнул свет.

— Великая сила искусства! — сказала Персидская Кошечка. — Чижик побеждает тьму!

— Наш Чижик устал, нашему Чижику нужен отдых, — запрыгали вокруг меня Лиса и Пантера, обмахивая пот с моего чела кружевными платочками.

— Садись, Чижик, садись за стол! Тебе — самое лучшее, — сказал Суслик, пододвигая ко мне кусок торта с розочкой.

— И водки! — потребовал Женя. — Нужно выпить водки!

Судя по пустой бутылке, водка тоже не простаивала. Но я отказался:

— Водка с тортом — это перебор. Хватит и чая.

— А я не с тортом, я с салом. Из села прислали. Знаете ли вы украинское сало? О, вы не знаете украинского сала, если не торопитесь отрезать добрый шматок!

Лиса налила чашку чая и церемонно подала мне.

— Пей, Чижик, пей, тебе чай полезен.

Включили телевизор. «Огонек» кончился, шел концерт зарубежной эстрады. Восточноевропейской. Польша, Болгария, Чехословакия. Братья-славяне.

— И тебе это нравится, Чижик? — простой Конопатьев открыл вторую бутылку водки.

— Нравится.

— Так ведь мура, серость и отсталость.

— Я так не думаю, — а Карел Готт из телевизора меня поддержал. За ним Киркоров.

— Тебе что, битлы не нравятся?

— Мне много чего нравится, Женя, — и я встал из-за стола. — Я на минутку. Помыть руки.

Вышло минуты две, даже две с половиной. Возвращаясь (квартира-то немаленькая), услышал звуки паники. «Он задыхается!» «По спине, по спине бейте!», «Да сделайте же хоть что-нибудь!»

Я поспешил.

Конопатьев стоял у стола, держась за горло, а в спину ему стучали и хлопали все по очереди. Такое было впечатление. Нет, стучала одна Гурьева.

— Погоди, — я отстранил её, встал позади Жени, обхватил — кулак левой руки «под ложечку», большим пальцем к животу, правую руку поверх левой. — Не бойся, недолго осталось, — сказал на ухо Жени, вышло двусмысленно, но резко нажал обеими руками — в живот и вверх. Под диафрагму. Ещё и ещё.

Плюх! Изо рта выскочил шматочек сала. Так и знал.

Кондратьев задышал.

— Сядь. Рот открой. Открой рот, я говорю, — и пальцами залез ему в пасть. Вдруг что осталось? Нет, ничего.

— Посиди спокойно, всё кончилось, — и я ушел мыть руки заново. Мыло у Юрьева хорошее, вода тёплая, отчего ж не помыть.

Способ освобождения дыхательных путей от инородных тел описал Генри Иуда Геймлих, американец с российскими корнями (и активный сторонник сотрудничества врачей СССР и США). Публикация датирована 1974 годом, а уже в 1975 прием Геймлиха стал стандартной методикой врачей неотложной помощи.

Почему Чижик применил его в семьдесят третьем? Может, послезнание. А может, бабушка научила октябренка. Этот прием был известен с глубокой древности и, говорят, встречается чуть ли не в Торе. Заслуга же Геймлиха в том, что он этот метод описал и широко пропагандировал, сделав достоянием всего человечества.

Я настоятельно советую найти на Ютубе инструктивный ролик с приемом Геймлиха, посмотреть, а, главное, потренироваться хоть четверть часика на друзьях и знакомых, и так несколько раз, чтобы применять его на автомате, в любом состоянии. Приём этот из серии «должен уметь каждый», потому что никакая «скорая» за минуту к вам не доедет. Вряд ли. Бог даст, не понадобится, но Praemonitus, praemunitus, то бишь предупреждён — вооружён!

И да, режьте сало мелко! Оно и на дольше хватит.

Второе: пианино в квартире Семена Юрьева вовсе не рояль в кустах. В шестидесятые годы, в начале семидесятых возникло поветрие — учить детей музыке. Иметь в доме пианино стало делом обыкновенным, и стояло оно не только у интеллигенции, но порой и у рабочих. В шахтерском поселке, где рос мой добрый друг, для детей покупали даже рояли — небольшие, кабинетные. Шахтеры зарабатывали хорошо и на многое шли в надежде, что у детей жизнь будет светлее и лучше, чем у них.

«Petrof» — фирма известная, инструменты делала и делает хорошие, и наличие такого пианино свидетельствует как о достатке владельца, так и о серьезности намерений.

Третье: «Донское» и «Цимлянское» — очень достойные игристые вина, во всяком случает, в семидесятые. И я уже присматриваюсь к витринам: не успеешь дописать роман, как Новый Год!

Но я успею. ЕБЖ.

Глава 13

ТУЛА ВЕКАМИ ОРУЖЬЕ КОВАЛА

Я ехал в тепле и уюте, слегка откинув кресло, а за бортом нашего «Икаруса» раскинулась матушка Русь во всей своей белизне.

Я протер платком окно, чтобы лучше видеть. Оттепель, плюс четыре, но прежнего снега, куда только достает взору, во множестве. Редкие села промелькивали нечувствительно, унылые неказистые домики, колодцы с журавлями, одинокие жители, бредущие в сельпо, и снова шли покрытые снегами поля, среди которых порой стояли брошенные кормоуборщики, видом своим напоминая утконосых динозавров, застигнутых непогодой, и, поражённые тем, застывших до весны, или навеки. Вот вдали показалась церковь, давно забытая, развалины высятся посреди поля, словно никогда и не было вокруг ни сельца, ни даже городка, а так и построили её посреди голого места во славу русского оружия…

Чувствовал я себя сродни Чичикову, который сто с лишним лет волею Гоголя странствовал по Руси с единственной целью стать человеком: заиметь, наконец, поместье душ в двести, а лучше в триста, жениться на милой барышне с приданым, и завести с полдюжины маленьких чичков себе на радость, Отечеству на благо.

А какова цель у меня? Уж точно не поместье. Нет, я бы и не прочь стать владельцем деревеньки, и даже крупного села (волшебство номер один), но только чтобы у меня был дельный, неутомимый и честный управляющий (волшебство номер два), поскольку я ни сельского хозяйства не знаю, ни понуждать людей не умею, а, главное, и не хочу понуждать. А два волшебства сразу — не жирно ли?

А что хочет человек обыкновенный, паренёк восемнадцати лет от роду, что он считает достойной целью, без которой и жизнь не мила? Мотоцикл, переносной магнитофон «Романтик», настоящие джинсы, отдельную комнату и, конечно, девушек.

Тогда я в порядке. И даже более того. Вместо мотоцикла — роскошная машина, вместо переносного магнитофона — рояль «Блютнер», магнитофон, впрочем, тоже есть. О комнате и говорить нечего, целый дом. Девушки? Надежда с Ольгой их от меня гонят, громогласно заявляя «наш Чижик, наш» — давая остальным понять, чтобы не зарились. Мне с Лисой и Пантерой весело во всех отношениях, чего ж ещё желать?

Вот только джинсов нет. Видно, судьба заботится, чтобы у меня оставалось в жизни неисполненное желание. Чтобы было зачем жить.

Мы въехали в город значимый: и дома в пять этажей, а порой и выше, и улицы пристойного вида, и афиша кинотеатра с новым фильмом заявляли, что это не какой-нибудь заурядный райцентр, а Ефремов, с населением за полста тысяч, и населением во всех отношениях приличным: люди работящие, трезвого поведения и почитают начальство.

Подъехали к автовокзалу.

— Стоим тридцать минут! — объявил водитель.

Все вышли — размяться и вообще.

Чичиков бы пошел в трактир, заказал бы того, другого, третьего и четвертого, да пару рюмок водки, но Павел Иванович был господином независимым: у него имелась тройка лошадей, имелась бричка, имелись кучер Селифан и малый на все услуги Петрушка. А я еду на общественном автобусе. Зато весь путь от Чернозёмска до Тулы займет семь часов, а Чичикову ехать верную неделю, если не заворачивать ко всяким плюшкиным, ноздрёвым и коробочкам. Ну, и в автобусе всяко покойнее, чем зимой в бричке: тепло, в лицо не летят ни колючий снег, ни лошадиные вони, от которых шарфы и платки спасают скверно.