Эстер Фриснер - Псалмы Ирода Страница 28

— Ручаюсь, па убил его в тот же день, как узнал об этом, — сказала Орисса со злобным удовлетворением.

— Понесла? По-настоящему? — Сара Джун, по мнению рассказчицы, отреагировала вполне удовлетворительно. — Да как же это могло случиться? — Презрительное фырканье Приски заставило ее вспыхнуть и быстро исправить ошибку: — Я хочу сказать, почему же об этом не было никаких разговоров? Это ж такая вещь, которую нельзя скрыть ни от женщин, ни от мужчин.

— О, после того, как па разделался со стариком, он отправил ее куда-то, прежде чем стало заметно. — Приска пожала плечами, как будто ее объяснение было совершенно естественным.

— А что стало с тем парнем? — спросила Сара Джун. Она явно находила облегчение в возможности обсуждать чужие и такие интересные проблемы. — Что с ним сделал па?

— Я ничего такого не слыхала. Должно быть, она не назвала его имени, а па не настаивал. Какой смысл терять хорошего работника только потому, что он поддался естественному чувству, заложенному в него самим Господом Богом? К тому же во всем была виновата Эпл. Настоящая женщина следит за собой. Говорят, па отправил ребенка сразу же после его рождения на холм аж куда-то к ферме Благоговение. Думаю, его там кто-нибудь подобрал, но все это только домыслы и предположения.

— Сплетни это или нет, а Эпл все равно несчастная. — Руша бросила взгляд на постель, где, положив под голову свои похожие на окорока ручищи, лежала ее кузина. — А теперь еще все эти неприятности, что ждут ее ма…

— Селена сама виновата во всем. — Приска поджала губы. — Бекка, ты ведь была там. Неужели никто не подсказал Селене, чем она рискует, посылая ту бедняжку в поля во время жатвы? Ну же, Бекка! — И она крепко стукнула Бекку по руке.

— Отстань от меня! — Бекка развернулась и открытой ладонью с силой хлестнула Приску по щеке. Слезы кипели у нее на глазах, но ни одна слезинка — не скатилась вниз. — Не твое поганое дело, что сделала Селена!

— Что ты сказала?! Па! — Приска, казалось, даже не почувствовала удара, хотя он был достаточно силен, чтобы оставить на щеке белый отпечаток всех пяти пальцев Бекки, тут же приобретший пунцовый оттенок. Она высунула голову наружу, приподняв заднее полотнище фургона, и взвыла, как кошка, которой наступили на хвост. — О па-а-а!

Потом Бекка долго шла в хвосте каравана Праведного Пути позади повозок с зерном. Рядом с ней шагал Пол. Его рюкзак тяжело свисал с правого плеча на единственной целой лямке. Он дал Бекке такой же носовой платок, как и его собственный, чтоб она повязала его на лицо, — единственная защита от клубов пыли, поднимаемых колесами телег. Из-за этих платков их голоса звучали приглушенно и незнакомо.

— Я могу, если хочешь, починить порванную лямку, когда мы остановимся на ночевку, — осторожно прозондировала обстановку Бекка. Она видела угловатые очертания какого-то предмета, выпиравшего через брезентовое дно рюкзака. Бекка полагала, что это скорее всего шкатулка из тайника в письменном столе. Металлическая шкатулка с револьвером. Стало быть, Па намерен сдержать свое слово насчет Адонайи. Даже призрак несчастной Сьюзен не мог перевесить то чувство благодарности, которое сейчас она ощутила к своему отцу.

Челюсти Пола были упрямо сжаты. На предложение Бекки он не обратил ни малейшего внимания. Он даже не замедлил шагов, чтоб облегчить ходьбу дочке. Бекка была отличным ходоком, но в паре с Полом ей приходилось почти вдвое против обычного ускорять шаги, чтобы держаться с ним наравне. А суровое молчание отца делало дорогу еще более тяжелой.

— Па, если ты так сердишься на меня, я могу вернуться домой.

— Одна? Когда на хуторах, что лежат на пути домой, так мало людей, что они не смогут выделить никого для твоей защиты? — Пол приподнял носовой платок, закрывавший лицо, и сплюнул на золотую стерню, окаймлявшую дорогу. — А кроме того, ты можешь заблудиться. В этот сезон даже торная дорога небезопасна.

Бекка знала, что отец прав. Дорога, которой их люди ездили в Имение Добродетель на праздник Окончания Жатвы, была совсем не та, которой они пользовались в другие времена года. Весной тот путь, по которому они ехали сейчас, представлял собой просто тропу, тянущуюся между полями.

Каждый хутор имел свой собственный путь, которым он пользовался для путешествия на праздник в имение Добродетель во время осеннего паломничества. Никто из них не прибегал к прямому торному пути. Это было простым проявлением вежливости — едущие в Имение караваны старались не встречаться друг с другом — так проявлялась забота о земле и о животных, которых надо было выпускать на выпас. Если бы множество караванов шли одной и той же дорогой, то вся местность вдоль нее быстро превратилась бы в пустыню, так что последние паломники оказались бы без воды, а их скот погиб бы от голода. Такие инциденты неизбежно вызвали бы войну. А так — чуть больше неудобств, чуть больше времени на дорогу в Добродетель — совсем небольшая плата за мир.

— Я вполне бы могла благополучно дойти до дому. — Лицо Бекки стало таким же суровым и упрямым, как лицо отца, — каменная маска, выражающая наполовину целеустремленность, наполовину — ослиное упрямство. — Отсюда и до самого дома места равнинные, даже если я буду держаться в стороне от торной дороги. Так что опасность я увижу издалека.

— А опасность увидит тебя еще раньше! — Пол ухватил одну из золотых кос Бекки, будто это были поводья норовистой лошади, и потянул за нее так сильно, что Бекка тут же остановилась. Караван продолжал свой путь.

— Па, фургон…

— Ничего, далеко не уйдут. Догоним. Я-то боюсь только одного — как бы Смерть Дураков не добрался до тебя раньше. Ну а теперь послушай меня, девчонка! Вся эта болтовня насчет того, что сам Сатана выстроил свой личный хутор у тебя в душе… Я начинаю ей верить. С тех самых пор, как родилась твоя сестренка Шифра, ты ведешь себя как вестница несчастья. Я понимаю, что ты можешь быть не в своей тарелке из-за первого визита на праздник Окончания Жатвы, но разве я не пообещал не подпускать к тебе Адонайю? Но ты все равно занимаешься домашними делами, а на лице у тебя написан такой страх, будто ты — не ты, а тень какого-то жалкого воришки. Баба Фила говорит, что ты боишься первой встречи с мужчиной. Если это так, я запрещу тебе бывать на чердаке.

— Ох нет, сэр! — Бекка была готова выдумать любую ложь, лишь бы не лишиться тех драгоценных для нее уроков, которые она давала и брала под низкими стропилами крыши. Овладевая Знанием, которому ее обучала девчонка Бабы Филы, Бекка поняла, почему Ева сначала решила попробовать яблоко с Древа Познания, а Древо Жизни так и осталось нетронутым до тех пор, пока не стало слишком поздно. — Баба Фила говорила совсем другое… Разговор шел о чарах третьего рода… — Лоб Бекки собрался в морщинки. — Но когда я спросила, что она имеет в виду, она только засмеялась.

Суровость Пола явно пошла на убыль.

— Экая похотливая старая… А, не важно. Баба Фила молодец. А вот твоя драка в фургоне и брань… Какое право ты имела так обозвать свою кузину? Ругань на устах женщины подобна чашке грязи…

— Приска меня спровоцировала.

— Приска всех провоцирует. А иначе она бы не сидела так долго в девках, верно? Я слыхал, что в Благоговении сейчас альф, потерявший в драке одно ухо. Если он способен пропускать половину ее колкостей, то, может, она ему понравится, и он освободит нас от этой чумы. — Пол двинулся вперед. Как бы совсем между прочим он спросил: — А чем она тебя так достала?

Бекка ускорила шаг, делая вид, что ей очень нужно догнать караван. Она вовсе не собиралась передавать отцу разговоры в девичьем фургоне и особенно те, где упоминалось имя Сьюзен. В ее ушах все еще звенел крик Тали, которая клялась, что Селена заплатит ей своей кровью за смерть Сьюзен:

— Ты обещала, что защитишь ее от Пола! А ее убили, убили, когда она выполняла твое поганое поручение. Пусть Господь Бог накажет тебя бесплодием — ведь ты даже не нуждалась в травнице, чтобы принять у Хэтти ребенка! Просто хотела обезопасить свою шкуру на случай, если что-то пойдет не так. Рэй мне все рассказала!

И Селена, такая жалкая, так похожая на кусок выжатой влажной тряпки. Селена, у которой из носа текло от бесконечных слез, которые она пролила с тех пор, как узнала о том, что Сьюзен мертва, мямлила:

— Я так бы и сделала, Тали! Я прибежала к Полу сразу же после приезда мисс Линн, чтоб умолить его простить девочку. Но к этому времени все было уже кончено. Если б я только знала, что они так строго охраняют свои проклятые жатвенные обряды, я бы никогда…

— Так это, значит, мужские обряды убили мою девочку? Ты это хочешь сказать? Ты навлекаешь на себя проклятие, понося то, что кормит и тебя, и всех нас! Как бы я хотела, чтобы тут сейчас присутствовал мужчина, который мог бы засвидетельствовать твои слова! Это бы избавило меня от необходимости убивать тебя моими собственными руками! Сука! Богопротивная сука! Я уж позабочусь, чтоб ты подохла так, как того заслуживаешь!