ВШ 3 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович Страница 28

Далее инициативу снова перехватил «Советский спорт».

— Максим, а как у вас получается совмещать серьёзные занятия спортом с не менее серьёзными занятиями музыкой и сочинением книг?

— Честно скажу, с трудом, — покаялся я. — Каждый мой день расписан чуть ли не по минутам: утренняя пробежка, зарядка, холодный душ, завтрак, училище, после занятий либо репетиция, либо вечерняя тренировка… Остаток вечера посвящаю работе над книгой. На личную жизнь времени почти не остаётся, разве что в воскресенье могу позволить себе немного расслабиться и встретиться с друзьями. Хотя воскресенье как раз самый плодотворный день в плане сочинения книги. В каникулы, конечно, было легче, по полдня на занятия тратить не приходилось. Но не подумайте, это не попытка кинуть камень в огород моей будущей профессии. Я прекрасно понимаю, что если не буду усердно осваивать свою специальность, то из меня получится плохой помощник машиниста.

— А над чем вы сейчас работаете?

Это уже, даже не озаботившись поднять руку, выкрикнул с места мужчина из середины зала.

— Сейчас я работаю над книгой о викингах. Могу немного приоткрыть завесу тайны относительно сюжета. Действо разворачивается в середине IX века, а начинается на берегу Ладожского озера, где тогда уже обитали словене. В центре повествования тринадцатилетний сын сельского кузнеца по имени Задор. На их селение неожиданно нападет отряд данов, убивает всех мужчин, включая отца Задора, а заодно и его мать, кинувшуюся с вилами на убийц мужа. Ну а нашего героя вместе с младшей сестрой увозят на своих драккарах, чтобы сделать своими рабами. Однако Задор не так прост, и, когдао они проплывали мимо от свейского — то есть шведского — берега, он прыгает в воду Балтийского моря.

В общем, за пару минут пересказал содержание первой трети книги. Народ в зале внимал мне в полной тишине, чуть ли не пооткрывав рты. А когда я закончил, всё тот же товарищ заявил:

— Не знаю, как остальные, а лично я, хотя и не являюсь большим любителем произведений на историческую тему, с нетерпением буду ждать публикации вашего романа. Надеюсь, журнал «Юность» не упустит возможности опубликовать на своих страницах книгу со столь увлекательным сюжетом?

Вопрос адресовался уже Полевому, и тот не преминул заверить, что, как только роман будет закончен, они всей редколлегией его прочитают и, если посчитают книгу удачной, то обязательно опубликуют. Это вызвало одобрение у присутствующих в зале, ну и у меня, соответственно. Правда, как Полевой тогда поступит с моим «Сиротой»? Отложит «на потом»? Или в порядке очереди «Ладожскому викингу» придётся ещё полгода, а то и год проваляться в столе главреда? Ладно, это мы с ним потом обсудим, в частном порядке.

— Мистер Варченко, я хотел бы поговорить о вашей музыке.

Снова в игру вступает Генри Стоун. Что ж, послушаем, чем его так заинтересовало моё музыкальное творчество. Хотя в целом я догадывался о чём именно пойдёт речь.

— Я слышал, что до того, как стать студентом училища, никогда никому не демонстрировали своё умение играть на гитаре. Как это у вас получилось так быстро её освоить?

— Благодаря моей девушке, — изобразил я как можно более искреннюю улыбку. — Вот ведь что, оказывается, любовь с людьми делает! Влюбился и решил научиться играть на гитаре, так как моей девушке нравятся парни, владеющие этим инструментом. А я ещё и пою, и это приводит её в совершенный восторг.

— О, это весьма романтичная история! Может быть, вы расскажете нам и о своей музе?

— Как-нибудь в другой раз, не хочу, чтобы её имя начали муссировать в печатных изданиях. Личная жизнь на то и личная, чтобы быть скрытой от посторонних глаз.

— Что ж, я вас прекрасно понимаю… Но у меня имеется ещё один вопрос. Не так давно в Венгрии вышла пластинка, на которой есть и ваша песня «Heart-Shaped Box». Написана она на английском языке. Я успел выяснить, что вы учились в обычной школе и, хотя и изучали именно английский, особыми знаниями в нём не блистали. Как удалось написать такой грамотный текст для песни при вашем уровне владения английским языком?

— Действительно, английским я владею не очень, хотя в целом смогу на нём изъясниться, — подтвердил я. — Дело в том, что, когда у меня созрел замысел этой песни, и я понял, что на этот мотив лучше ложится англоязычный текст, передо мной встала проблема как, собственно говоря, этот текст создать. В итоге я отправился в наш педагогический институт, где на кафедре иностранных языков познакомился с доцентом, профессором Леонидом Аркадьевичем Фигельманом. Большое ему спасибо за то, что помог так хорошо перевести написанный изначально на русском языке текст на язык Шекспира.

Похоже, судя по его постной физиономии, мой ответ не очень удовлетворил господина из США, но ему не оставалось ничего другого, как поверить мне на слово. Впрочем, он тут же изобразил на своём лице лучезарную улыбку:

— Кстати, вы, вероятно, ещё не в курсе, но ваша песня проникла на музыкальный рынок Соединённых Штатов, активно ротируется на радио, и по результатам последних двух недель удерживает третье место в хит-параде журнала «Billboard». Это серьёзный успех. Мои искренние поздравления!

Ого, вот это новость! Едва сдержался, чтобы не расплыться в счастливой улыбке. Нет, так-то я понимал, что нетленка Кобейна достойна самых высоких мест в том числе и в «биллбордовском» хит-параде, но что это случится на самом деле и что так быстро… Единственное, что меня угнетало в данный момент — то, что это всё же не моя вещь. Как я ни противился воровству чужой интеллектуальной собственности, однако судьба распорядилась таким образом, что благодаря настойчивости Имре Ковача пришлось снова приписать себе чужую славу.

Захотелось задать вопрос, получу ли я какие-то дивиденды с ротации моей (куда уж теперь деваться, моей же!) песни по американским радиостанциям, однако я сумел себя сдержать. Не хотелось выглядеть в глазах присутствующих таким корыстолюбцем.

— Это ещё не все приятные новости, — между тем продолжил Стоун. — Сейчас я включу на несколько секунд одну инструментальную композицию, а вы скажет, ваша это вещь или нет.

Он вытащил из диктофона кассету и вставил другую, а вскоре в зале зазвучало не что иное, как «Crazy Frog», только уже исполненная не нашим ансамблем, а кем-то другим, но не менее виртуозно. Когда Стоун вытащил кассету и воткнул на её место прежнюю, я вынужден был признаться в авторстве ещё одной не принадлежащей мне вещи.

— А ведь она тоже часто звучит на наших радиостанциях, вот только проходит как написанная неким загадочным композитором. Её даже почему-то Уэбберу приписывали, но тот от неё открестился. И я очень рад, что мне выпала честь первому для широкой общественности раскрыть имя настоящего автора композиции.

Но, видно, в планы американца не входило уйти отсюда без ещё одной капли дёгтя, и следом я услышал провокационный вопрос:

— Мистер Варченко, я заметил, что на вас американские джинсы. Почему вы носите одежду, произведённую в стане идеологического противника, а не, скажем, костюм фирмы «Большевичка»?

Ответ на этот вопрос мы с Сергеем Борисовичем не репетировали, так как просто не предполагали, что он будет задан, так что пришлось импровизировать.

— Действительно, на мне джинсы, — согласился я. — Вот только они сделаны не в США, а в Индонезии. И джинсы сегодня не только на мне, но и на многих присутствующих в зале тоже. Но объясните мне, почему я должен отказываться от удобной повседневной одежды? Если бы я присутствовал на торжественном приёме, то обязательно надел бы костюм от «Большевички» или другого отечественного производителя. Хотя у меня, к сведению, есть ещё и вельветовый, купленный в Греции. А в джинсах мне просто удобно. Я в них добирался из своего города до Москвы, а если бы был в костюме, то где бы я его отгладил перед встречей с вами? Мне нравится демократичный стиль в одежде, и в первую очередь своим удобством. И тут для меня не играет никакой роли, в какой стране была произведена данная одежда.