Андрей Муравьев - Так хочет бог! Страница 29

Костя рассматривал оружие.

– С оптикой? – он указал на футляр.

– С оптикой и… вот, – Игорь вынул из сумки еще один футляр, побольше. – Оптика с ночником. Батарейки только зря не сади.

Малышев снял автомат и вместо калаша повесил на шею винторез.

– Спасибо… А во втором чемодане что?

Игорь покачал головой:

– Это не дам. Мое, – он раскрыл контейнер и показал содержимое. – АПБэшка. Мне за него столько предлагали, что мог бы павильон себе на Павелецком поставить!

Бизнесмен почесал взмокшую шею, пошарил по карманам, по привычке отыскивая сигареты, вздохнул:

– В 90-е было… Я тогда машины перегонял из Германии с пареньком одним. Раз гоним бэху, почти нулевую, а у нее одно колесо на обод стало. Съехали на площадку, пока то да се… Отошел в кусты по делам… Возвращаюсь, а Леха уже лежит с пробитым лбом, и какие-то хмыри в нашей тачке шарят. Я тихонько, тихонько к их точиле. Думал, что сяду и деру дам. А там на заднем сиденье дробовик. Ну и… – Игорь пожевал губами, вздохнул. – В багажнике их машины и надыбал добро это. Лет пять в земле закопанным пролежало…

Костя, молча выслушавший признание товарища, новым взглядом окинул полученное оружие, дважды щелкнул затвором, проверил магазин.

Тоболь, покачиваясь, стоял рядом. Потом неуверенно выдал:

– Ты там постарайся не загнуться, лады? Без тебя мы тут… сам знаешь.

Малышев понимающе похлопал приятеля по плечу. Тот криво усмехнулся… Попрощались.

…Пока над головами висела луна, двигались в ее лучах. Когда луна скрылась, надели приборы ночного виденья. Костя усмехнулся в душе, что для лошадей не придумали ничего подобного.

В часе пути до лагеря Гарет укутал морды лошадей. Если ученый не вышел на связь, значит, пора готовиться к худшему.

Как водится, они промахнулись. Заехали в соседнюю долину. Пикающая стрелка качнулась влево и даже немного назад, пришлось разворачиваться. Дальнометр показывал чуть меньше километра.

До рассвета оставались всего пара часов, по всем подсчетам выходило, что крестоносцы, если и не пришли уже, то где-то на подходе. Не желая рисковать, Костя спешился, оставив Гарета с лошадьми, и последние полкилометра преодолел пешком.

То, что увидел в конце пути, очень ему не понравилось.

7.

Бить вертких кочевников копьем, не имея навыков и опыта, – все равно, что с острогой на карасей охотится. Только позора наберешься.

Потому и выехал Улугбек в поле с револьвером в руке. Естественно, огнестрел был для кочевников не знаком, но опытные воины не считали противника глупее себя. И к "безоружному" врагу отнеслись с еще большим вниманием.

Лишь только Орлик преодолел первые пятьдесят метров, навстречу поскакал правый из сельджуков-задир. Невысокий, крепко сбитый, он почти полностью скрылся за щитом и шеей распластавшегося в беге коня. Лишь дрожащий конец копья указывал, что жеребец несется не сам по себе.

Сомохов, выехавший из табора крестоносцев таким образом, чтобы прикрыть от кочевников свою левую руку, также пришпорил коня, пуская рысью.

Когда между поединщиками осталось не больше двадцати метров, Улугбек перекрестился и вскинул правую руку к небесам, левая, с револьвером, лишь слегка приподнялась над холкой. Грохот выстрела и тюрка как ветром с седла сдуло. Бездымный порох сделал незамеченным спрятанный за шеей лошади револьвер. По рядам застывших кочевников пролетел разочарованный и озадаченный гул. За спиной послышались крики радости.

Учиться стрелять от бедра Сомохов, ставший во время посиделок в квартире большим поклонником вестернов, начал еще на могилевской даче Тоболя. Но одно дело тренироваться с пневматикой, а другое – настоящая схватка, да еще и верхом.

При выстреле Орлик дернулся, но тут же послушно свернул и остановился. К грохоту револьверов прошедший половину "цивилизованного" мира скакун немного привык. Именно поэтому, археолог и выбрал лошадь исчезнувшего товарища. За это и за то, что на него еще у стен Дорилеи подобрали комплект конских доспехов: бард, закрывающий грудь, толстую войлочную попону, укрывшую круп, кольчужную пелерину для шеи и морды.

Кочевник, схлопотавший тяжелую пулю сорок пятого калибра в грудь, да еще и приложившийся об землю, лежал бесформенным кулем. Улугбек проскакал убитого и осадил коня, замерев. В полностью закрывающих тело доспехах, блестящих на солнце, на громадном коне, он казался изваянием, духом. Должен казаться… Степняки зашумели, шепча заговоры, отвороты злых сил и молясь своим древним богам и Аллаху, милостивому и милосердному.

Орлик, ведомый рукой, повернулся в сторону двух оставшихся поединщиков.

Те не заставили себя ждать. Атаковали вдвоем, сразу, что не вязалось ни с какими канонами. Опытные вояки, не желавшие даже думать, что напоролись на что-то более опасное, чем они сами, кочевники скакали на врага с двух сторон, под левую и правую руку.

Сомохов пустил коня навстречу.

Решись кочевники взяться за луки, подбить ноги лошади и завалить его арканами, у сельджуков был бы шанс. Но тюрки не желали оттягивать расплату. Не легкие тростниковые пики, а два боевых копья, каждое толщиной с руку, метили в того, кто может призывать гром на своих противников. Маленькое расстояние, тут и покамлать не успеешь, не то что заклинание проговорить или шайтана призвать.

Сомохов и не пробовал. В правую руку влетел подвешенный на луке седла меч, револьвер вскинул чуть повыше. Выстрел! Левый кочевник покачнулся в седле, копье пошло вниз, в землю. Скакавший справа сельджук, удерживая дернувшего в сторону испуганного коня, отвел оружие и постарался обойти врага. Промахиваясь сам, он хотел уйти с линии атаки страшного латинского иблиса. Не успел… Звякнули, разлетаясь, плетения кольчужной бармицы, хрупнули позвонки, и голова противника, взбучившись фонтаном крови, залившей убийцу, отделилась от тела.

Тут же страшный удар проверил на прочность качество русской стали. Копье, направленное опытной, но слабеющей рукой, скользнуло по панцирю и, расщепив луку седла, врезалась боком в живот, подобно оглобле или коромыслу. Улугбек покачнулся под радостное улюлюканье кочевников и ропот защитников лагеря.

Но устоял.

Второй выстрел выбил раненого противника из седла.

Еще пара секунд скачки и Орлик снова замер. Позади застывшей фигуры в блестящих, закрывающих воина доспехах корчатся в пыли два умирающих богатура. Вот он – момент. Сейчас ахнут и устрашатся враги. Ведь не просто воины – пехлеваны и гордость рода, победители многих боев лежат на земле.

Сомохов терпеливо ждал, когда сельджуки дрогнут. Увидев смерть лучших воинов, они должны, обязаны были отступить на время, чтобы подготовиться, обсудить, попробовать провести переговоры.

Вместо этого строй кочевников с диким воем пошел в атаку. С места в карьер ушли и облаченные в доспехи благородные и полуодетые бедняки. Каждый спешил отомстить. Все рвались поквитаться.

Три выстрела и револьвер пуст. А улюлюкающий, ревущий вал уже совсем рядом. И невдомек ему, что двое выбито из его рядов. Никто не оборачивается и не считает соседей. Впереди только одна цель, и не устоять порождению иблиса под ударом сотен сабель.

Улугбек Карлович принял единственное решение, которое мог – бежал. Орлик бросился обратно, когда до врага оставались считанные метры. В спину застучали стрелы. Первая врезалась в круп коня, еще две пролетели около морды.

Ученому хватило опыта, чтобы не править бег в сторону единственного входа в передвижную цитадель. Только в гонке вдоль составленных в круг повозок, у русича был шанс.

Орлик рвался вперед, в спину летели сулицы, копья, топорики.

Вот и телега, прикрывающая въезд! На телеге бочки, на бочках щиты, из-за каждого выставлены копья и наконечники болтов. Улугбек увлек разогнавшегося жеребца мимо, верещащая толпа понеслась следом. Защелкали стрелы и арбалеты. Среди радостного ора прорезались ноты ярости.

Он не понял, кто из кочевников отдал приказ. Или это было спонтанное решение толпы, попавшей под раздачу? Но вместо того, чтобы убраться от огрызающихся железом баррикад на колесах или скакать под смертельных шквалом, сельджуки забыли про улепетывающего убийцу и пошли на штурм. Кривоногие степняки вскакивали на седла, крупы лошадей, сигали на борта, крыши, переваливались вовнутрь, рубились с защитниками. Все пошло не так, как планировалось.

Десяток кнехтов не могли остановить атаку разошедшихся мусульман. На помощь бросились воины резерва, но и тех хватило лишь на жалкую минуту. Вот и глава кочевников! Гарцующий на белом жеребце толстый бек командовал штурмом, посылая в атаку все новые десятки. Короткие усы над всколоченной бородой победно топорщились. В его взмахах уже сквозила радость от близкой виктории.