Андрей Максимушкин - Гроза над Польшей Страница 3

На второго покойника, парня в блеклой штормовке и заляпанных болотной жижей штанах, моряк и не смотрел. Достаточно короткого взгляда на расплывшееся на груди поляка красное пятно. Сашка успел перед смертью влепить в бандюка стальной привет от советского флота.

– Не участвуете в войне? – главарь поворачивается к вице-адмиралу. – А в нашем небе без спросу летаете, документы на таможне не выправлены, визы нет. Да еще нашего человека убили. Пся крев, – последняя фраза понятна и без перевода.

– Шайсе канаке, – злобно щерится Виктор Котлов, – впятером на одного напали, с автоматами против пистолетика.

Вице-адмирал следит краем глаза за кривозубым детиной. Тот отступил на шаг и смотрит оценивающим взглядом, решает, дать прикладом по мозгам или пока не стоит. Ствол штурмгевера в его руках отведен вправо. Появляется призрачный шанс отвлечь внимание поляков, упасть с перекатом и схватить «парабеллум». Вон он, лежит в полутора футах от правой ноги.

Виктор Николаевич делает шаг вперед, уходя с линии огня, и опускает руки со сжатыми кулаками. В глазах предводителя загорается злобный огонек.

– Боишься, москаль. Правильно делаешь, что боишься.

– Трус! – смеется в ответ вице-адмирал. – Машешь автоматом, испугался безоружного старика.

– Казак шашкой звизднул, лях в штаны дриснул! – зло расхохотался Черкасов.

Вовремя сообразивший, что к чему, Дима Комаров очень удачно поскользнулся и полетел наземь, увлекая за собой одного из конвоиров.

– Я тебя сейчас… – главарь шагнул вперед, его лицо багровело на глазах.

Виктор Николаевич сразу и не понял, что сказано было на чистом русском. Он уже действовал. Шажок влево и падение с перекатом. Вот он, пистолет, пальцы сами тянутся к рифленой рукояти. До земли Виктор Котлов так и не долетел. В глазах потемнело и взорвалось яркой вспышкой. Ослепительно белый свет и парящие над головой черные мушки величиной с бомбардировщик.

Глава 2

Кто говорит, что у солдата не бывает и минуты свободного времени? Для всеобщей срочной справедливо. А вот в настоящей армии о солдатах заботятся. Есть специальные нормативы, регламентирующие личное время бойцов вермахта. Ефрейтор 5-й роты 23-го мотопехотного полка 11-й мотопехотной дивизии Рудольф Киршбаум много мог бы порассказать об отличиях кадровых дивизий вермахта от территориальных частей, суть учебных полков, где пытаются сделать из призывников настоящих арийцев. Мог бы, но времени у него сейчас не было.

До возвращения в казарму остается чуть меньше двух часов. Модлин – город небольшой, но солдат обязан изучить район дислокации части в первые сутки после перебазировки. Неписаное правило, свято соблюдаемое не только кадровыми военными, но и военнообязанными «фольксштурмовцами», особенно в части поиска и всесторонней оценки пивных и борделей.

– Руди, что будет, если гауптман[1] не соврал и завтра нас перебросят в генерал-губернаторство? – Отто Форст дружески пихнул ефрейтора в бок.

– Ничего не будет. Пива не будет, проститутки страшные, из расположения части не выходить.

– Да не пугай! – хохотнул старина Отто. – Там тоже люди живут, не одни поляки.

– Молокососы, – притворно нахмурил брови унтер-фельдфебель Тохольте.

В отличие от своих друзей он не обращал внимания на курсирующие по полку слухи. Любое событие имеет обыкновение обрастать сплетнями и самыми невероятными легендами. Уж отдавший армии семь лет жизни Хорст Тохольте на такие заманухи не ловился.

А ведь был повод для слухов. Полк только сегодня утром расквартировался в Модлине. До этого они стояли в Тильзите близ русской границы. Командир батальона майор Курт фон Альтрок запретил распаковывать интендантское имущество и разворачивать военный городок. Часть остановилась в старой, до недавнего времени пустовавшей казарме на Блюммен-штрассе. Может, это предосторожность ушлых интендантов и старых опытных фельдфебелей, а может, их действительно скоро сдернут еще куда нибудь.

Трое друзей после законного обеда и свалившихся на голову солдатам хозяйственных работ с большим трудом отпросились в город. Увольнительные накопились у всех, посему ротный и комбат вроде бы не имели причин для отказа, но, тем не менее, пришлось долго упрашивать. Наконец майор фон Альтрок махнул рукой и отпустил бойцов под личную ответственность унтер-фельдфебеля Тохольте.

Город они не знали и решили идти куда глаза глядят, главное – в сторону центра, может, что достойное и попадется. Через два перекрестка обнаружилось недорогое заведение с приличным выбором пива. Сосиски здесь подавали свежие, настоящие мясные, горячие, брызжущие жиром. Самое то для уставшего после большого аврала солдата.

В заведении ребята долго не задержались. Выпить по кружке светлого, съесть по паре сосисок, покурить на веранде, сыто отдуваясь и подмигивая проходящим мимо девушкам. Время не ждет, до конца увольнительной надо успеть обойти район, разведать как минимум еще парочку бирштубе[2] и найти галантерейную лавку – у Отто кончились белые нитки.

Улицы наполнялись народом. Вечер, люди спешат домой с работы. Чаще стали встречаться отцы семейств, чинно шествующие по улицам со своими отпрысками и супругами. Точно такие же порядки и обыкновения, как и в Тильзите. Неукротимый прибой времени не успел докатиться до этих провинциальных городков. Консервативные люди, консервативные обычаи, дух старой Германии.

Трое солдат неторопливо шли по тротуару, глазея по сторонам. Настроение у всех благодушное. Даже вечно неугомонный Отто не пытался подшучивать над камрадами. Из-за поворота навстречу друзьям вывернул грузовичок молочника, разрисованный улыбающимися коровами, льющимся из кувшинов молоком и здоровенным вафельным стаканчиком мороженого.

– А это мысль! – на лице старшего солдата Отто Форста нарисовалась озорная улыбка, глаза задорно блеснули. Так всегда бывает, когда в голову Отто приходит очередная каверза.

– Угнать грузовик? – притворно ужаснулся Хорст.

– Я хочу мороженого. Много мороженого.

– Жалованье за июль мы еще не получили, – напомнил товарищу Рудольф.

Воображение ефрейтора враз нарисовало картину подгоняемого к казарме грузовика с мороженым, обалдевшие рожи часовых, уминающего мороженое капитана Шеренберга и побагровевшей от негодования хари гауптфельдфебеля Эмиля Вебера. Нет, это слишком страшно. Рудольфа Киршбаума невольно передернуло.

– Взять ящик и отметить всем отделением день переезда.

– Скромненько, – облегченно вздохнул Рудольф, обычно фантазия Отто была куда более масштабной.

– Не донесем. Этот маменькин сынок пол-ящика по дороге спорет, – хмыкнул Хорст.

– Это кто тут маменькин сынок?!

– Солдат, ты на кого кричишь? – с угрозой в голосе промурлыкал унтер-фельдфебель. – Губы вытри.

– Мы не на плацу, – начал было Отто, машинально проведя тыльной стороной ладони по губам.

Ответом ему был дружный хохот Рудольфа и Хорста. Попался юноша, как школьница в раздевалке. Влип. Поддался на незатейливую шутку старослужащего. Хорст Тохольте хлопнул красного, как вареный рак, Отто по плечу, дескать – расслабься, парень, не принимай близко к сердцу.

Глядя на камрадов, Рудольф подумал, что редко такое бывает, чтоб фельдфебель дружил с солдатами. Обычно унтер-офицеры держатся своим кругом, ветеранская каста. С Хорстом ему повезло, мало того что он хороший командир отделения, так еще и парень неплохой, не забыл солдатскую лямку.

Еще через квартал друзья свернули направо. Пора бы закругляться, сегодня лучше не опаздывать, иначе следующее увольнение будет очень нескоро. Отто на время успокоился. Шел рядом с товарищами, поддерживая разговор о недавно показанном по телевизору русском фильме из жизни крестьян на далекой Кубани. Да, кино так и называется «Кубанские казаки».

В Тильзите 23-й полк буквально наслаждался жизнью. Служба необременительна, начальство, устав ломать голову, чем бы занять солдат, в конце концов плюнуло и взвалило эти обязанности на командиров рот. Те и без того завалены служебными делами по уши. Они, недолго думая, состряпали графики занятий и спустили все взводным и командирам отделений. А уж лейтенанты и унтера выкручивались как могли, да еще с оглядкой на соседей. Вот так и получилось, что личный состав большую часть времени пропадал на спортивных площадках и футбольном поле, бил рекорды по посещаемости борделей и жег патроны на стрельбище.

Несмотря на все потуги унтер-офицеров, личного времени у солдат было много, оставалось даже на телевизор. А что еще делать, когда и в город уже не хочется, и от румынок в борделе воротит, а на спортивной площадке все турники заняты, и к тренажерам очередь стоит? Остается или читать, или протаскивать в казарму пиво, рискуя влететь на «губу», или смотреть телевизор. Благо в последние годы стали больше гонять художественные фильмы, и не только немецкие, но и европейские, и русские. Бывает даже, министерство пропаганды пропускает американское кино, редкие шедевры, снятые расово правильными режиссерами.