Художник из 50х Том II - Сим Симович Страница 3

— В каком смысле, Лаврентий Павлович?

— В самом прямом. Твои ТЭНы, эта неограниченная энергия… Она изменит все. Производство, транспорт, быт людей. Но не только это. — Он повернулся к Гоги. — Климат планеты тоже может измениться. Столько энергии, выделяемой в атмосферу… Не приведет ли это к глобальному потеплению?

Гоги замер с стаканом у губ. Эти мысли приходили ему в голову не раз, но слышать их от Берии было неожиданно.

— Возможно, — осторожно ответил он. — Любой источник энергии влияет на окружающую среду. Но ТЭНы чище угля или нефти…

— Чище, да. Но мощнее в тысячи раз. — Берия снова сел за стол, сложил пальцы пирамидкой. — Представь: через двадцать-тридцать лет вся планета покрыта городами, работающими на термоядерной энергии. Ледники тают, уровень океана поднимается… Какой ценой мы покупаем прогресс?

— А есть ли выбор? — Гоги поставил стакан на стол. — Человечество не может остановиться в развитии. Если не мы, то американцы создадут что-то подобное.

— Верно мыслишь. — Берия кивнул с одобрением. — Гонка неизбежна. Но важно, чтобы она шла под контролем разумных людей. Людей, которые понимают ответственность.

Они помолчали, каждый погруженный в свои мысли. За окном гудели автомобили, где-то играли дети — обычная московская жизнь, не подозревающая о грандиозных планах, вынашиваемых в кабинетах власти.

— Кстати, о контроле, — Берия открыл одну из папок. — У меня для тебя есть предложение. Мы создаем новую анимационную студию. «Союзмультфильм» разросся, стал неповоротливым. Нужна свежая кровь, новые идеи.

— Анимационную студию? — Гоги не скрывал удивления.

— Не удивляйся. Мультипликация — это мощный инструмент воспитания. Дети смотрят мультфильмы, впитывают образы, идеи. Формируется мировоззрение будущих строителей коммунизма. — Берия придвинул папку ближе к Гоги. — Нам нужны правильные мультфильмы. О дружбе народов, о научно-техническом прогрессе, о светлом будущем человечества.

Гоги листал документы — штатное расписание, планы производства, бюджет. Цифры были впечатляющими.

— Ты хочешь, чтобы я возглавил студию?

— Именно. Ты художник, понимаешь технику, умеешь работать с людьми. К тому же у тебя есть видение будущего. — Берия улыбнулся. — Представь: мультфильм о городах будущего, которые ты спроектировал. Дети будут мечтать жить в таких городах, стремиться их построить.

— А моя работа в 28-м отделе?

— Будешь совмещать. Крид не возражает. Более того, некоторые твои разработки можно будет адаптировать для детской аудитории. Роботы-помощники, космические корабли… Только в позитивном ключе, конечно.

Гоги чувствовал, как его затягивает в очередной проект. Берия умел подавать предложения так, что отказаться казалось невозможным.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Попробую.

— Отлично! — Берия хлопнул в ладоши. — Кстати, о бытовых условиях. Не годится человеку твоего уровня жить в бараке. — Он достал из ящика стола ключ на кольце. — Коттедж в Переделкино. Для особо полезных кадров. Три комнаты, участок, даже небольшая мастерская есть.

Гоги взял ключ, ощущая его тяжесть в ладони. Металл был теплым, словно его только что держал кто-то другой.

— Спасибо, Лаврентий Павлович.

— Благодарить рано. Это не подарок, а инвестиция. Государство вкладывается в тебя, ждет отдачи. — Берия снова надел пенсне, взял в руки документы. — Студия начинает работу с понедельника. Помещение на Мосфильмовской, оборудование уже завозят.

Выходя из особняка, Гоги чувствовал странную смесь воодушевления и тревоги. С одной стороны — новые возможности, творческая свобода, улучшение жизненных условий. С другой — еще большая зависимость от системы, еще более глубокое погружение в государственную машину.

В автомобиле он рассматривал ключ от коттеджа. Простой, обычный ключ, но символизирующий так много. Переход в новую касту — касту полезных системе людей, получающих привилегии взамен на лояльность.

— Семен Петрович, — обратился он к водителю, — а вы давно работаете на Лаврентия Павловича?

— Десять лет будет, товарищ Гогенцоллер.

— И как? Нравится?

Водитель посмотрел на него через зеркало заднего вида.

— Лаврентий Павлович человек справедливый. Хорошо работаешь — хорошо живешь. Плохо работаешь… — Он красноречиво пожал плечами.

— Понятно.

Всю дорогу до барака Гоги размышлял о произошедшем. Еще утром он был просто художником, работающим в секретном отделе. Теперь — директор анимационной студии, будущий житель Переделкино, человек с особым статусом. Система поглощала его постепенно, но неотвратимо.

Странно, но совесть молчала. Наверное, потому что он не предавал никого конкретного, не доносил, не причинял прямого вреда. Просто использовал свои таланты на благо государства. Разве это плохо?

Но в глубине души он понимал: превращается в конформиста. В человека, который приспосабливается к системе, находит в ней свое место, получает от нее блага. И чем комфортнее становится это место, тем труднее будет от него отказаться.

У входа в барак его встретила Нина с ведром воды.

— Гоша! — обрадовалась она. — Как дела? Что-то ты мрачный какой-то.

— Да так, работа, — отмахнулся он. — Нин, а скажи мне честно — я изменился с тех пор, как мы познакомились?

Она поставила ведро, внимательно посмотрела на него.

— Изменился. Стал более… солидным что ли. Важным. Раньше ты был как все, а теперь… — Она замолчала, подбирая слова. — Теперь ты другой. Не хуже, не лучше, просто другой.

— Спасибо за честность.

Поднимаясь к себе, Гоги крутил в руках ключ от коттеджа. Завтра он поедет смотреть новое жилье, послезавтра начнет работать в анимационной студии. Жизнь стремительно менялась, и он не был уверен, что контролирует эти изменения.

В комнате он подошел к окну, посмотрел на двор, где играли дети. Через несколько месяцев они будут смотреть мультфильмы, созданные под его руководством. Мультфильмы о правильных героях, правильных идеях, правильном будущем.

— Система, — тихо сказал он своему отражению в стекле. — Ты стал частью системы, Гоша. Поздравляю.

И в этих словах не было ни горечи, ни радости. Только спокойное принятие неизбежности.

Гоги стоял у окна, держа в руках ключ от коттеджа. Металл уже остыл, но тяжесть его ощущалась отчетливо. Он сунул ключ в карман пиджака и нащупал там знакомую пачку.

Сигареты были американские — «Мальборо» с белым фильтром, которые ему как-то передал