Сибирское образование - Николай Лилин Страница 31

Наша традиция запрещала нам совершать преступления, которые включали переговоры с жертвой, потому что считалось недостойным общаться с богатыми или правительственными чиновниками, на которых можно было только напасть или убить, но никогда не угрожать и не заставлять принимать условия. Таким образом, такие преступления, как вымогательство, или крышевание рэкета, или контроль за незаконной деятельностью посредством секретных соглашений с полицией и КГБ, были полностью отвергнуты. Мы занимались только грабежами и разбоями, и в своей преступной деятельности мы никогда ни с кем не заключали соглашений, а организовывали все сами.

Другие сообщества так не думали. Молодые поколения, в частности, вели себя по-европейски и американски — у них не было морали, уважались только деньги и они стремились создать пирамидальную преступную систему, своего рода криминальную монархию, нечто совершенно отличное от нашей системы, которую можно сравнить с сетью, где все были взаимосвязаны, ни у кого не было личной власти, и каждый играл свою роль в общих интересах.

Уже когда я был мальчиком, во многих преступных сообществах отдельные члены должны были заслужить право говорить, в противном случае с ними обращались так, как будто их не существовало. В нашем сообществе, напротив, каждый имел право высказаться, даже женщины, дети, инвалиды и старики.

Разница между полученным нами образованием и образованием (или его отсутствием), полученным членами других сообществ, создала огромную пропасть между нами. Следовательно, даже если мы не знали об этом, мы чувствовали необходимость отстаивать наши принципы и наши законы и заставлять других уважать их, иногда с помощью насилия.

В городе мы всегда создавали проблемы; когда мы отправлялись в другой район, это часто заканчивалось дракой, с кровью на земле, избиениями и поножовщиной с обеих сторон. У нас была устрашающая репутация; все нас боялись, и именно этот страх часто приводил к тому, что на нас нападали, потому что всегда есть кто-то, кто хочет пойти против своих естественных инстинктов, попытать счастья и попытаться преодолеть свой страх, напав на то, что его вызывает.

Драка не всегда была неизбежной; иногда с помощью дипломатии нам удавалось убедить кого-то изменить свое мнение, и с обеих сторон наносилось всего несколько ударов, после чего мы начинали разговаривать. Было приятно, когда это так заканчивалось. Но чаще это заканчивалось кровопролитием и цепочкой разрушенных отношений с целым районом, отношений, которые после их гибели было очень трудно возродить.

Наши старшие хорошо учили нас.

Прежде всего, вы должны были уважать всех живых существ — категорию, в которую не входили полицейские, люди, связанные с правительством, банкиры, ростовщики и все те, кто держал в своих руках власть денег и эксплуатировал простых людей.

Во-вторых, вы должны были верить в Бога и в Его Сына, Иисуса Христа, а также любить и уважать другие способы веры в Бога, которые отличались от наших собственных. Но Церковь и религию никогда нельзя рассматривать как структуру. Мой дедушка говорил, что Бог не создавал священников, а только свободных людей; было несколько хороших священников, и в таких случаях не было грехом посещать места, где они осуществляли свою деятельность, но определенно было грехом думать, что в глазах Бога священники имели больше власти, чем другие люди.

Наконец, мы не должны делать другим то, чего не хотели бы, чтобы с нами делали: и если однажды нам все равно придется это сделать, на то должна быть веская причина.

Один из старейшин, с которым я часто обсуждал эти сибирские философии, говорил, что, по его мнению, наш мир полон людей, которые пошли по ложным дорогам и, сделав один неверный шаг, все дальше и дальше отклонялись от прямого пути. Он утверждал, что во многих случаях не было смысла пытаться убедить их вернуться на правильный путь, потому что они были слишком далеко, и единственное, что оставалось сделать, это прекратить их существование, «убрать их с дороги».

«Человек, который богат и могуществен», говорил старик, «идя по своей неверной дороге, разрушит много жизней; он доставит неприятности многим людям, которые каким-то образом зависят от него. Единственный способ все исправить — это убить его и тем самым разрушить власть, которую он построил на деньгах.»

Я бы возразил:

«Но что, если убийство этого человека тоже было ложным шагом? Не лучше ли было бы избегать любых контактов с ним и оставить все как есть?»

Старик смотрел на меня с изумлением и отвечал с такой убежденностью, что у меня кружилась голова:

«Кем ты себя возомнил, мальчик — Иисусом Христом? Только Он может творить чудеса; мы должны только служить Нашему Господу… И какое лучшее служение мы могли бы оказать, чем стереть с лица земли детей сатаны?»

Он был слишком хорош, этот старик.

В любом случае, благодаря нашим старшим мы были уверены, что мы правы. «Горе тем, кто желает нам зла», думали мы , «потому что с нами Бог»: у нас были тысячи способов оправдать наше насилие и наше поведение.

Однако в мой тринадцатый день рождения произошло нечто, вселившее в меня некоторые сомнения.

Все началось так: утром того морозного февральского дня мой друг Мел зашел ко мне домой и попросил меня поехать с ним на другой конец города, в Железнодорожный район, где Страж порядка нашего района приказал ему передать сообщение преступнику.

The Guardian сказала ему, что он может взять с собой только одного человека, не больше, потому что принимать сообщения в группе невоспитанно: это считается проявлением насилия, почти угрозой. И Мэл, к сожалению, выбрала меня.

У меня не было желания проделывать весь этот путь по холоду, особенно в свой день рождения: я уже договорился со всей бандой устроить вечеринку в доме моего дяди, который был пуст, потому что он был в тюрьме. Он оставил свой дом мне, и я могла делать там все, что мне нравилось, при условии, что содержала его в чистоте, кормила его кошек и поливала его цветы.

В то утро я хотела подготовить все к вечеринке, и когда Мел попросил меня составить ему компанию, я была действительно разочарована, но не смогла отказаться. Я знал, что он был слишком неорганизованным, и что если он пойдет один, то обязательно попадет в беду. Поэтому я оделся, потом мы вместе позавтракали и отправились в Железнодорожный район. Снег был слишком глубоким, чтобы ездить на велосипеде, поэтому мы шли пешком. Мы с друзьями никогда не ездили на автобусе, потому что всегда приходилось слишком долго ждать, пока он