Игорь Николаев - Вся трилогия "Железный ветер" одним томом Страница 35

Надводный флот Конфедерации был меньше британского примерно на треть, поражая стороннего наблюдателя смесью прогрессивных технических решений и дремучего архаизма. Североамериканцы были вообще интересными и странными людьми, ухитрявшимися совмещать крайнюю восприимчивость к техническим новинкам и предельный консерватизм в их внедрении в крупную серию. Тем не менее, с учетом очень сильного подводного флота и новых достижений американцев в тяжелых противокорабельных ракетах, силы можно было считать как минимум равными.

Российская империя с неизбежными значительными тратами на сухопутную армию и ПВО обладала надводным флотом примерно в половину конфедеративного, хотя несколько превосходила по числу субмарин. Впрочем, «меньший» не значило «слабый». Северный флот в составе всех трех Ударных групп мог выставить четыре линкора «серии VI» на тридцать восемь килотонн, каждый из них показывал противнику кузькину мать шестью 550-миллиметровыми стволами. Еще четыре линкора «новой серии I», ернически называемых «сорок три кило», несли по 8 гладкоствольных орудий калибра 490 мм на «жидкой взрывчатке» с активными снарядами и дальностью прицельной стрельбы за двести километров.

Все эти сокровища военно-технической мысли двух континентов вкупе с двойным превосходством в воздухе не оставляли противникам ни единых шансов. Так было в теории, на практике же стройные планы и наступательный порыв были развеяны «авиацией».

Сам по себе принцип создания подъемной силы с помощью крыла был не нов и давно нашел применение в строительстве скоростных планеров для разведки, доставки почты и прочих специальных надобностей. Реактивное движение и ракетный двигатель также были в почете. Но объединение этих конструкторских идей в мире комбинированных аппаратов, где аэродинамическая подъемная сила служила в качестве дополнительной к аэростатике, создание планера, движимого истечением раскаленных газов… Это было не просто новаторство. Это было нечто сродни гигантскому винтовому планеру или бомбе, основанной на атомном распаде, — идея теоретически возможная, но совершенно бессмысленная за ненадобностью.

Это было немыслимо.

Но это было.

Сотни тысяч квадратных километров на тридцать часов стали ареной ожесточенной схватки в трех средах сразу, на море, в глубинах, в воздухе. И везде «авиация» пришельцев, стремительная, всепроникающая, прекрасно вооруженная, ставила жирную, однозначную точку безоговорочной победы. «Планеры», или, как их теперь все чаще называли, «самолеты», вели разведку, сбивали дирижабли ДРЛО, громили дальними ракетными пусками и управляемыми бомбами соединения боевых кораблей. Даже подплав оказался бессилен, хотя, строго говоря, здесь основную работу сделали англичане.

К вечеру восьмого числа Морской штаб, тяжко страдая от презрения к себе, едва ли не сквозь зубы доложил, что соединения Северного флота в беспорядке отходят, неся тяжелейшие потери. Радиоэлектроника, дальнобойное управляемое оружие и авиация Врага победили с разгромным счетом. Моряки в свою очередь отчитывались о несметных полчищах вражеских самолетов, сметенных с неба, десятках потопленных вражеских транспортов. Кто знает, сколько в них было правды, а сколько естественных приписок, ошибок и пристрастных толкований, но это хоть как-то обнадеживало, давая надежду, что Враг купил победу за неподъемную цену.

Высадка началась 9 августа, на северном побережье Германии от Нордена до Мельдорфа. Одновременно боевые группы вражеских мониторов (или того, что можно было условно назвать «мониторами») вошли в устья Эмса, Везера и Эльбы. Пользуясь хаосом и шоком, десантные катера поднялись до Латена и Меппена, Бремена и Гамбурга, продвигаясь так же по Эмс-Ядсу и Кюстенканалу. С ходу были захвачены порты Вильгельмсхафена и Бремерхафена, ставшие основными плацдармами атакующих. К середине августа можно было со всей определенностью сказать, что Центральная Европа стала объектом прекрасно спланированного и блестяще организованного вторжения.

Лимасов был материалистом и почти атеистом, его отношения с высшими силами строились по достаточно простой схеме. Гордей полагал, что настоящий Бог — сущность, по определению лежащая за пределами человеческого понимания и границ познания. Божественные цели и намерения человек постичь не может, точно так же, как муравей не может понять человека, а ведь насекомое гораздо ближе человеку, нежели человек — Богу. Из этой нехитрой логической конструкции Лимасов делал простой вывод: есть Бог или нет — для человека разницы никакой. Молиться Всевышнему бесполезно, поскольку Бог всеведущ и все знает гораздо лучше, просить о помощи — тем более. Соответственно, нет ни Рая, ни Ада, ни небесной и подземной братии.

Однако, изучая вооружение, технику, образ действий Врага, стараясь вычислить его агентуру, Лимасов начинал все лучше понимать адептов стремительно множащихся апокалипсических сект и просто истинно верующих, толкующих Вторжение как Конец Света. По мере развертывания грандиозной европейской битвы разведка стала получать все больше отрывочных сведений о том, что происходит на оккупированных территориях.

Кто бы ни были пришельцы, пришли они из мифической Полой Земли, из параллельного мира или вырвались из самого Ада, но людьми они не были.

Гордей посмотрел на огромную карту Европы, занимавшую одну из стен, прямо над диваном. Оперативная обстановка на фронте была не его заботой, но Лимасов постоянно следил за ней, потому что каждое перемещение линии фронта пожирало у контрразведки ресурсы и людей. Ценных специалистов, опытных оперативников и бойцов, спешно мобилизуемых и бросаемых в жерло сатанинской войны. Сейчас европейский ТВД полыхал огнем сразу трех грандиозных сражений.

На востоке маршал Шульгин держал фронт между Берлином и Лейпцигом, отчаянно маневрируя, не пропуская Врага в «Дорожные Ворота» — густую сеть автобанов, связывающих Пангерманский Союз и Империю. Неожиданно выдвинувшийся командующий делал невозможное, но его силы были на пределе, а подкреплений не предвиделось.

На Юге остатки Ландвера защищали Нюрнберг, «колыбель» Объединенной Германии. Что там происходит, было малопонятно, но по крайней мере до полуночи город еще держался, хотя и почти полностью блокированный. Впрочем, до его падения оставались дни, если не часы. Мюнхен был срыт в щебень массированными бомбардировками «Сорока девяти демонов»,[21] и с потерей Нюрнбергского транспортного узла Германия распадалась на две несвязанные части, изолированные лагеря без возможности маневра соединениями между ними, что до сего времени хоть как-то спасало ситуацию. Подкрепить Нюрнберг было также нечем.

На Западе немец Антон Шварцман, француз Морис Туле и русский Ингвар Кнорпель во главе разбитого франкского Народного Ополчения и отдельных частей Ландвера цеплялись за выжженную землю между Страсбуром и Саарбрюкеном. Отчасти им помогал Саар, ставший большим оборонительным рвом, но и здесь силы защитников иссякали.

Три россыпи точек на карте, в которых сгорали надежды на то, что, быть может, на этот раз Врага удастся остановить, впервые за два месяца непрерывных боев.

Лимасов и его люди делали все, что было в человеческих силах и сверх того, но агентура Врага ускользала, как дым. Чем дальше, тем больше Лимасов склонялся к тому, что ее и не существовало. Противник, кто бы он ни был, опирался на британскую разведывательную сеть, пользуясь ее данными для собственного планирования. А англичане не зря похвалялись тем, что первые в западном мире организовали самостоятельную разведывательную службу. Военная контрразведка Империи и Особый Департамент громили английские разведсети, отлавливали резидентов, но не могли достать всех.

И еще оставался проект «Исследование».

Прибыл Басалаев.

Один из коллег как-то сказал Лимасову, что он похож на майора Бориса Басалаева, командира специальной оперативной группы при «Исследовании». Гордей не преминул указать, что это майор может быть похож на него, но никак не наоборот, но про себя согласился. Оба бывшие спортсмены-борцы, оба среднерослые, кряжистые. Правда, Басалаев в тридцать один год сверкал солидной лысиной, Гордей же пока не потерял ни одно волоска. Майор был вечно красен, словно находился на грани апоплексического удара, шеф Особого Департамента отличался почти вампирической бледностью. Зато Басалаев держал себя в строгой форме и обладал атлетической фигурой, чем, увы, уже не мог похвалиться Гордей.

— И? — только и спросил Лимасов.

— Барнумбург, — кратко ответил Басалаев. — Он в Барнумбурге. Особая группа уже в пути, я вылетаю через два часа.

— Чтоб он сдох, — выразительно произнес Лимасов, тоскливо глядя на карту, хотя и так знал, что означенный город находится северо-западнее Саарбрюкена, как раз на правом фланге железного потока Врага.