Андрей Муравьев - Так хочет бог! Страница 35

Костя задумался.

Тоболь очень хочет стать на равных с теми, кто их окружает. С рыцарями и кнехтами франков. Вот и сейчас – явно мечом махал за лагерем… Видит, что путь этот долог, но не сдается. Понимает, что многим жизни не хватает, чтобы науку усвоить, ведь, не только тело – мышление перестраивать надо, но не сдается, работает каждую свободную минуту. Молодец. Упорный.

Костя невольно посмотрел на свое оружие, сложенное у телеги. А сам он? Малышев бросил взгляд на костер, у которого завалились рыцари. Против любого из них он и минуты не выстоит. Даже в броне этой чудесной. Кнехта, ополченца завалит, а с рыцарем справится вряд ли. Когда тебя с трех лет учат резать других, вырастают чудища, которым рецидивисты века двадцатого в подметки не годятся. Выносливые, злые, ни в грош чужую жизнь не ставящие. Лет с двенадцати отроки уже ходят в походы. К двадцати из десятки в живых остается один-два, которые и получают рыцарские пояса. Естественный отбор… Как у собак? Нет, Костя поправил себя. Не собак – как у волков. Рыцари, как хищники, чуют силу и сбиваются к вожаку. Был таким Горовой, теперь стал Аурелиен. Молод он, а порода чувствуется. В стае всегда вожак должен быть. И зря Костя надеялся на то, что эта роль отведена ему. Чтобы заслужить место впереди стаи, надо самому приучаться глотки рвать, а не с километра расстреливать.

Бывший фотограф вспомнил свою первую конную сшибку, бой у Дорилеи. По спине побежал холодок от воспоминаний.

Да уж… Далеко ему пока до настоящего рыцаря. Хотя и статью и лицом выглядит достойно, но нет… пустоты в глазах при виде крови. Еще не привык… Слишком много думает, а тут так не принято среди благородных. Меч судит быстрее любые споры. Вместо дискуссий и препирательств законников – Божий суд, бой один на один до смерти.

Малышев поднялся. Пора и ему немного помахать оружием, пока лагерь окончательно не затих. Надо приспособится к доспеху.

…Сомохов удивленно проследил за товарищем, но ничего не сказал. Хотя, казалось бы, чего удивляться. Пошел товарищ в ратном деле подтянуться. За месяцы в тихом двадцать первом веке явно мышцы тонус потеряли.

Когда Костя исчез в темноте, сбоку к лежанке подсел Игорь.

– Улугбек Карлович, я вот что подумал. А что мы, собственно, тут делать собираемся? Ну, то, что помочь другу вашему, это уже разъяснили. С плена или тюрьмы его вытянуть. А дальше?

– Простите?

Игорь хмурился.

– Дальше что? Всем скопом обратно к бабке этой страшенной с гномами ее пойдем? Или еще куда? – он указал рукой на улегшуюся Наталью Алексеевну. – Костик, по всему видно, тут остаться собрался. Я про жену и спиногрыза планируемого слышал. Вам, как понял, мое время тоже чужое. А со мной как же?

Сомохов уселся, протер стекла модных солнцезащитных очков, только недавно выуженных из тюков с запасами.

– Ну-с, я надеюсь, что обратно в капище это нам путешествовать не придется.

Игорь осунулся. Шея его от волнения покрылась красными пятнами, уголки рта пошли вниз.

– Не-не-не, господин профессор. Мне тут нельзя! У меня дома жена, бизнес, спа-салон строить начал – нельзя мне здесь! – он глянул кругом, придвинул положенный у ног автомат. – Экзотики тут, конечно, навалом, все, что хотел, отгреб. Не нарадуюсь… Но надо бы проработать план возвращения. Раз у вас уже такое вышло, давайте прикинем, чтобы еще раз прокатило.

Улугбек Карлович усмехнулся.

– Вот это, я думаю, дело будет как раз поправимое.

– А?

– Говорю, что с этим делом мы справимся.

– Ну?

Сомохов поджал губы. Что же он такой непонятливый.

– Мы вернем вас в вашу эпоху.

– Ну?

– Вернем, говорю, мы вас…

– Да что вы заладили? Как вернете, я вас спрашиваю?

– Это вы "ну", как синоним "как" используете?

– Ну…

– А без этого неопределенного артикля никак нельзя? Чтобы понятно было и слуху привычно?

– Ой, ёкарны бабай, Улугбек Карлович, вы от темы то не отходите. Как вы меня… нас домой отправлять думаете?

– Понимаете, Игорь, существо, которое захватило нашего товарища, оно не просто на нас охотилось. Этот… индивид занимался тем, что собирал такие установки, как та, что и перенесла нас сюда. И как я помню, весьма преуспел в таком занятии. Думаю, что, отыскав Горового, мы найдем рядом и все установки переноса во времени и пространстве, которые они именуют… "гаки", кажется?

Игорь почесал губу.

– Может, надежней людей набрать и к бабке вернуться? Разок вы ее домик взяли. Правда, как вспомню образин этих и чудище подземное, так дрожь пробегает, но, все-таки, тут вариант надежней. Проверенный!

Ученый вынужден был согласиться.

– Что же. Не стану спорить. Если не получиться обзавестись установкой-гаком в логове у Мардука… или Локи, то, видимо, придется вернуться сюда.

– А, может, сразу обратно двинемся? Пока бабка не очухалась и вояк пострашней своих гномов не набрала? Патронов у нас есть пока, подберемся ночью…

Сомохов покачал головой.

– У меня по такому плану ряд возражений. Первое. Кроме нас никто не осмелиться вернуться к капищу – ни рыцари, ни кнехты. Даже те, что с нами сейчас идут, побоятся. Второе. Это не совсем соответствует нашим планам, – Сомохов сделал упор на "нашим". – Все-таки мы в это время вернулись не для того, чтобы тут же обратно прыгнуть. У нас с Костей здесь цель есть и цель достойная!

Игорь поджал губы, но понимающе кивнул.

– Ну и третий аргумент. Весьма весомый, – Улугбек Карлович указал пальцем в сторону, откуда они приехали. – Там сейчас рыскают те самые тюрки, что меня пленили и почти пол сотни крестоносцев порезали. И тюрок там много. Вы, правда, думаете, что мы мимо них прошмыгнем, тихонько возьмем капище и проведем вашу переброску в привычную вам реальность?

Тоболь засопел.

– Блин… Понимаю я все. Но тревожно как-то. Как подумаю, что со мной, с нами случиться, когда патроны кончаться и… Все не по себе.

Ученый снял очки, снова протер их, завернул в замшу и спрятал в футляр.

– А вы не волнуйтесь. Мы здесь и без патронов, думаю, не пропадем, – археолог подложил под голову рюкзак, поправил разложенную на земле попону, улегся. – Желали приключений и отдыха от обыденности – вот вам аттракцион под названием "крестовый поход"…

Голос его становился тише, дыхание замедлялось.

– Даст Бог, доберемся до Антиохии… Разыщем Тимофея… Кумира этого ожившемго осадим… Все у нас получится!

Игорь вздохнул:

– Ну да… мля…

– Что?

– Говорю "Хорошо бы"!

Археолог удовлетворенно кивнул, повернулся на бок и засопел глубже. Тоболь еще посидел у костра, ковыряясь веткой колючего куста в угольках и прислушиваясь к ночному концерту цикад.

– Я вот что еще спросить хотел, Улугбек Карлович… Улугбек Карлович?

Ученый спал.

Игорь глубоко вздохнул, почесался, сплюнул и побрел к телегам. Сторожить лагерь. На душе бизнесмена было невыносимо тяжко. И еще очень хотелось курить.

9.

Солнце, безжалостно выжегшее все вокруг, спряталась за край соседнего здания, подарив минуту передышки тем, кто искал укрытия от него в нишах претории. День еще только начинался, но уже обещал быть изматывающе долгим.

Облаченный в богато отделанную золотом лорику седовласый мужчина потрогал края развешанных в проходе холстин. Высохли! Значит, ни иссушающий ветер удержать, ни дать воздуху влаги они уже не смогут. Нерадивые слуги должны давно уже заменить полотнища на новые, но до сих пор не спешат это сделать.

Седовласый ее заметно нахмурился. Зря он предпочел доспехи легкой тоге. За спиной кашлянул гемилохит, ожидающий приказа. Пора было принимать решение.

Седовласый повернулся к тому, кто заставил его задержаться в душном приемном зале претории.

– Чудны твои слова, киликиец.

Черноголовый мужчина в потертом изношенном хитоне, ожидавший слов прокуратора в самом низу мраморной лестницы, ведущей в зал, покачал головой.

– Я один раз уже говорил тебе, уважаемый Порций, я – не киликиец. Видимо, ты не заметил?

Иудейский прокуратор Порций Фест сверился с записями.

– Но ты родился в Тарсе киликийском?

– Да, это верно… И, тем не менее, я римлянин. Как ты, Порций.

Порций Фест, немолодой, иссушенный походами воин, а нынче еще и правитель окрестных земель, задумчиво кивнул:

– А в придачу еще и габрей?

Человек в потертом хитоне виновато развел руками:

– Дети граждан становятся гражданами. Дети иудеев рождаются иудеями. Я не выбирал свою судьбу.

Прокуратор потянулся, прошелся до оконного проема и глянул на беснующуюся во дворе толпу.

– Что же ты сделал такого, римлянин с иудейской кровью, что даже спустя два года эти пустобрехи из синедриона требуют тебя распять? Слова первосвященника о покушении на веру… наивны, – Фест покачивался на пятках, заложив руки за спину, и пробовал новое слово на вкус. – Наивны? Кажется, или я таки подыскал нужное слово? Да. Пожалуй, да… Наивны… Значит, не относятся к правде. Ведь, ваших пейсатых фарисеев никак нельзя отнести к наивным.