Александр Афанасьев - Ответный удар 2 Страница 37

Надо сказать — я обделался…

Когда этот хрен с горы открыл пулеметный огонь по дому, я подумал — все, приплыли. В одиночку я дом не удержу, это без вариантов. Был еще вариант развязать и как то вооружить американца — но это чревато пулей в спину — или неприятным допросом под дулом автомата, который ты же ему и дал. Нет, спасибо…

Схема ясна — под пулеметным огнем, трое, двое, или даже один — приближаются на дальность броска гранаты и бросают в окна пару подарков. Затем чистят…

Американец — что-то крикнул… его только не хватало

— Замри! — крикнул я

Сам бросился на второй… только бы успеть сделать. Сбросил крышку, достал мой козырь — единственный, которым не сходил — полтинник, винтовка пятидесятого калибра. Патрон уже в стволе, теперь — к порту. Пулемет — лупит по дому, не переставая, пули в стену — как молотком. Попадет… один к тридцати наверное — тоже риск — но без него никак… нет больше вариантов. Ложусь у порта… я его специально выбил зубилом и молотком, с видом на дорогу… вроде как от снаряда автоматической пушки дыра… а вот хрен. Расстояния уже промерены, прицел настроен, наушники надевать некогда. Только бы не подвел патрон, пролежавший в коробке дольше года. Три — два…

Винтовка шарахнула, оглушила, ослепила вспышкой дульного тормоза, толкнула в плечо — такой размеренный удар. В отличие от СВД — пятидесятый калибр позволяет не думать о препятствиях. Прикрывавший пулемет щит — он проломил на — раз, я увидел, как что-то отлетело, и как упал пулеметчик.

Готово…

Передернул затвор, рванул назад, к лестнице — с автоматом, болтающимся на одноточке сбоку и почти двадцатикилограммовой винтовкой в руках. Если тот, кто снаружи услышит выстрел — он попытается проскочить. Потом — ворваться и занять первый этаж. А вот гранату — он вряд ли бросит: не захочет привлечь внимания. Хотя — могу тут и ошибаться…

Бросит?

Я залег на лестнице… прямо там, в очень неудобной позиции — когда ноги выше головы. Возможно, сделал ошибку… но судьба покажет. На лестнице — у меня минимальный риск быть порванным осколками гранаты. Американца, конечно, порвет…

Вот только — что-то никто не спешил наступать. Никто не кидал гранату, не топал как слон на улице. Только что-то с негромким хлопком рвануло на дороге… то ли бак, то ли кто… гранатой себя подорвал.

Антересные дела…

Поняв, что время у меня есть — я заменил полтинник на автомат. В ближнем бою — он куда сподручнее…

— Черт… развяжи меня!

— Заткнись, сукин сын!

Если кто на улице — замер у стены и слушает — то можно ждать неприятностей. Опытный человек — даже сможет по голосу определить, где примерно враг.

От того, что я так лежал — пот катился не вниз, а вверх и шею — жгло и саднило…

Похоже, все-таки всё. По крайней мере — пока всё…

Винтовку — я перенес под лестницу, в темноту, держа автомат одной рукой — он легкий, такое позволяет. Целясь в направлении двери, подкрался к стене, переждал, прислушиваясь, потом выглянул — как мышь из норы. Ни хрена, только машина догорает, да жмурик там лежит, где я его и пристрелил, никуда гад не делся.

Сколько их было? С американцем — трое или четверо. Один смотался и я его пристрелил. Остальные, надо понимать, сгорели. Сколько было во второй машине? Можно предполагать, что семеро и может быть, еще трое в пикапе. Но там еще работал снайпер, часть из них — прибрал он. Как минимум двоих — одного из автомата, через дым, и одного из винтовки, когда тот был на пулемете — успокоил я. Еще как минимум, одного — уделали на пулемете до меня.

Время идет…

Почему я занимаюсь этими подсчетами. Да потому что не хочу пулю в спину получить. Или в брюхо. Это еще со времен борьбы с басмачеством известно — врага не только стрелять, врага считать надо. Троих пристрелил — четвертый бах тебя из-за камня. Скажет — почему меня не посчитал, я тоже тут был…

Это я в какой-то книжке про те времена вычитал.

— Борян! — заорал я во всю глотку — Борян, говорить будем?! Базар есть! Нам делить нечего!

Если он жив — то откликнется. Зуб даю.

— Борян! Борян, непонятка это!

— Развяжи меня!

Американец. На мою голову…

Борян он отвечал — и наверняка, был мертв. Что ж, пусть иракская земля будет пухом. Сказать, что я особо переживаю — значит, покривить душой…

Держа дверь на прицеле — я переместился к американцу. Присел на колено

— Снайпер — чей был. Твой?

— Мой. Развяжи меня!

— А эти… кто такие?!

— Не знаю.

— Врешь.

— Не знаю!

— Ладно. Верю. Тот, у тебя за спиной — за что тебя замочить хотел? Ты ему деньги был должен — или что?!

Американец — разразился бранью.

— Ладно, заткнись. И повернись…

Американец повернулся. Я разрезал наручники — пластик лопнул с легким щелчком. Надо дать ему немного пищи для размышлений — пусть тоже муде к бороде прикинет…

— Не вставай. И слушай сюда в оба уха. Когда началось — я наверху был, смотрел за дорогой. Этот ублюдок — который тебе в спину целился — ему по телефону позвонили. Он из машины выскочил — и тут же рвануло. Соображаешь? Теперь скажи своему снайперу, чтобы выходил. И глупостей — не делал.

— Ему надо позвонить.

— Так позвони.

Американец — растер запястья, достал телефон и натыкал номер.

— Нам ракета сюда не прилетит на твой звонок? — сказал я

— Очень смешно…

Да как знать. Кто-то же — пытался тебя убрать? Один из своих, что показательно.

Американец выругался, еще раз натыкал номер.

— Не отвечает? — догадался я

— Нет.

— Не трудись. Сделаем так. Пойдем вместе — к тому дому, что у зарослей. Вместе — значит, как сиамские близнецы, понял? Ты — постоянно между мной и зеленкой справа.

— Не так быстро. Где база?

— А где бабки?

— А ты не видел?

— Видел — не стал отпираться я — но есть два нюанса. Я видел мешок — и не знаю, что там, старые газеты, или еще какая хрень. Второе — как я тебя кину, если тут твой снайпер. Да, и третье — после всего, что тут сделалось — мне удочки сматывать надо, другого выхода нет. А сматываться, имея на хвосте американцев — меня не улыбает.

Американец переварил. Потом попросил.

— Дай мне оружие.

— Обойдешься. Да и нету у меня лишнего. Ты что — ту винтовку потащишь? Там, на месте — что-то найдем. Пошли…

Было нечем дышать. От жары — потрескивали волосы, пахло паленым. Пахло раскаленным металлом, горелой резиной, гарью от солярки. Они прятались рядом с догорающей машиной — потому что другого укрытия у них не было.

Нога почти не болела. Боль — сменилась на странное отупение, когда ты не чувствуешь ногу как часть своего тела. Хорошо, хоть кровь унялась — но он понимал, что все пошло наперекосяк, и что он нем пройдет и сотни метров…

— Надо с ним договориться… — Борис сказал это таким тоном, как будто он разговаривал сам с собой.

Никто не обращал на него внимания. Никакого. Курды — не знают, как договариваться, они просто не умеют этого делать. Это народ, который вот уже сто лет, с начала двадцатых — находится в состоянии войны. За свой народ и свою землю.

— Надо договориться — настойчиво повторил Борян — я его знаю, он крутой, но он не псих. С ним можно говорить…

Курды перебросились парой слов, один из них — перекатился, залег на насыпи.

— Вы идете, да…

Борян просто еще не понял: он — лишний. Он никому здесь не нужен и его жизнь ничего не значит. Он — ни на грамм не проявил себя как командир, способный помочь выбраться из больших неприятностей, как вождь и как мужчина. И значит для курдов — он значил меньше, чем ничего. Все равно, что грязь под ногами.

Один из курдов что-то выкрикнул — и побежал, в то время как другой открыл огонь на прикрытие.

Дальше — все произошло мгновенно. Огонь — открыли с двух точек: из населенного пункта и откуда-то из болот. Из болот — близко, и из чего-то достаточно мощного. Курд, который пытался перебежать — споткнулся и рухнул на бегу, лицом вперед. Второй — упал назад, за машину. Брызнула кровь.

— Ты, козел, что ты делаешь? Надо договориться с ним!

Курд — с искаженным от боли и гнева лицом сунул руку в карман и достал гранату. Выдернул чеку…

— Курдистан или смерть!

— Б…! — крикнул по-русски Борян и вскочил на ноги. Что настигло его первым — осколки разорвавшейся гранаты или еще две пули — знает только шайтан…

И мы — выбрались из здания, идя, как два чертовых педика на фестивале. Снайпер ФБР — мог бы и попробовать, только с очень хорошей болтовой винтовкой. Не с СВД.

И даже — до половины пути мы дошли…

— Руки в гору!

По тому, как застыло лицо американца, я понял — нет, ни хрена не шутка. Не доверяя ему, я не дал ему оружие, и теперь — расплачивался за это. Контролировать триста шестьдесят градусов — я не могу. И никто не может.