Владислав Конюшевский - Все зависит от нас Страница 38

...Всё. От обеда, похоже, избавился окончательно. Мутило ещё достаточно сильно, но, смачно сплюнув последний раз в мировой океан, решил вернуться в каюту, так как устал от этой рыгачки основательно. Подняв воротник пальто, пошёл вдоль длинного бокового прохода на палубе, по пути старательно обходя таких же, как и я бедолаг, перегнувшихся за леера и тщетно взывающих к Ихтиандру. Когда пришёл в каюту, неожиданно отпустило и, немного повошкавшись на узенькой койке, получилось уснуть.

А наутро, наша замызганная лайба, гордо претендующая на звание парохода, уже входила в порт Марселя. Волнение на море успокоилось и теперь, по мере приближения к берегу, всё сильнее чувствовался запах мазута и рыбы. Чайки, мерзко орали, проносясь над самой головой, и Санин, бросив взгляд на небо, посоветовал встать под навес. Там уже кучковались какие-то арабы, в европейских одеждах и европейцы уголовного вида, в намотанных на шею куфиях. Тоже видать опытные — не в первый раз тут появляются, вот и расположились в укрытии. А человек десять французов, показали себя полными лохами и не спрятавшись в укрытие, подверглись прицельной бомбардировке со стороны чаек. Лягушатники и так галдели, как макаки, но тут вообще начали вопить что-то матерное в полный голос и моментально разбежались по каютам — чиститься. Некоторые фразы, возносимые гордыми галлами, морским птичкам, мне и так были понятны, без перевода. Дьябло это чёрт. Мерд — дерьмо. Кес ке теве — какого хера. А вот, что может обозначать таинственное — аэ кучон? Чтобы долго не ломать голову, поинтересовался у командира:

— Господин Салье, а что это такое — аэ кучон?

Франциск Салье, которым после всех превращений стал Санин, ухмыльнулся и ответил:

— Эйр кошён, это — летающая свинья.

Угу... Понятно. Подивившись бедности матерных выражений французского языка, на всякий случай встал поглубже под натянутую парусину, и продолжал наблюдать за приближающимся берегом...

Мы сошли с парохода в числе последних. Немецкий таможенник с каменным выражением лица, сверил фотографию на паспорте с моей физиономией, поинтересовался причиной приезда и шлёпнул штамп, сказал:

— Господин Кольем, добро пожаловать во Францию.

Кивнув чиновнику, подхватил свой чемодан и двинул к нашим, которые собирались возле выхода. Пока шёл, пытался вспомнить, сколько раз за последнее время менял фамилии. Но запутался и плюнул, решив, что быть Себастьяном Кольемом тоже неплохо. Хуже если бы я стал каким-нибудь Хулио Пердильо... С другой стороны, тогда имя можно было бы показывать жестами. Ухмыльнувшись этой мысли, дошёл до ребят и мы, дождавшись Санина, который проходил таможню последним, пошли ловить мотор. Таксисты, шустро развозили приехавших, и парагвайские бизнесмены, загрузившись в две машины, поехали к гостинице «Пасифик», которая, зараза, как выяснилось, была у чёрта на рогах. Правда, расплатившись с водилами, Санин, в гостиницу нас не повёл, а уверенно двинулся к автобусу, возле которого тусовался немецкий гауптман. Артём Сергеевич, что-то вполголоса сказал фрицу и тот, резко оживившись, пригласил всех загружаться. Водитель тоже был не гражданский и, дождавшись, когда все рассядутся, плавно двинул «Мерседес» с места. На выезде из города, к нам пристроились два мотоциклиста, и я почувствовал смутное беспокойство. Но гауптман утешил, сказав, что это просто мера предосторожности. Извиняющимся голосом добавив:

— В последнее время, бандиты всё чаше начали нападать на наши одиночные машины. Поэтому, конвой будет не лишним.

Я очень этому удивился. Сначала представил себе экзотично одетых людей, вооружённых мушкетами и шпагами, выскакивающих из-за деревьев с требованием — «жизнь или кошелёк»!? Но потом понял, что с фрицем, мы просто разошлись в терминологии. Уточнил:

— Бандиты — это макизары?

Гауптман покраснел, кашлянул и подтвердил:

— Да, они себя и так называют. Маки, или бойцы сопротивления...

Потом невнятно извинился и сбежал поближе к водителю. Надо же — засмущался офицерик. Понял, что ляпнул не то, вот и свалил от греха подальше.

Ещё немного поглядев в окно на кукольные пейзажи, я подсел к Санину и поинтересовался, куда мы катим.

— Сейчас едем в Авиньон, это город на юге Франции, недалеко отсюда. А потом в Оранж. Они рядышком находятся, оба в провинции Прованс.

Ититская сила! Как там Боярский пел — «Бургундия, Нормандия, Шампань или Прованс, и в ваших жилах тоже есть огонь»... Мда... Кто бы знал... Я и в прошлой жизни во Францию так и не съездил, всё больше на югах отдыхая. А уж в этом времени, пройтись по следам всех четырёх мушкетёров даже не рассчитывал...

Конечная цель путешествия была известна только Артёму Сергеевичу, и теперь я фигел от экзотики одних только названий. Другой вопрос, а этот Оранж — далеко? Поёрзав, опять полез с вопросами к старшему. Оказалось, что он расположен километрах в десяти от Авиньона. Там находится штаб корпуса генерала Гальдериха, который и являлся, так сказать, обеспечивающей стороной.

Я почему-то вообразил, что всё в его штабе и будет происходить. Ну, если заговор генералов, то где же ещё? Не в кабак ведь, в самом деле, переться для переговоров. Это же не Российских генералов заговор... Но оказалось, всё проще. В штаб, нас конечно же не повезли. Пропетляв по узким Оранжским улочкам, остановились возле симпатичного двухэтажного домика, который оказался гостиницей. Хозяйка — пожилая пухлая француженка, распространяя вокруг себя запах ванили, корицы и прочих вкусностей была предупреждена о нашем приезде. Она, пытаясь говорить по-английски, приглашала господ из Южной Америки располагаться в номерах и выходить через час к ужину, который к появлению гостей, сварганила собственноручно. Английский у неё правда был такой, что мы больше догадывались о том, что она говорила. Но про «пожрать», я понял сразу и безошибочно. И, похоже, не только я. Все моментально заулыбались и начали нюхать воздух, а потом, резво похватав барахло, двинули за хозяйкой-кормилицей на второй этаж — расселяться.

Мда... Европа блин, а горячей воды нет. Причём, что характерно, её и не предусматривалось. Кран был только с одним барашком. Растерянно посмотрев на так называемую ванную комнату, с тоской вспомнил наши бани, которые даже на фронте присутствовали регулярно. Поминая нехорошим словом всех европейцев скопом и французов в частности, разделся, и нырнул под струю воды. Ё-ё-ё-п! Я вылетел из ванны с такой скоростью, что даже намокнуть, толком не успел. Маму вашу через шпиндель! Холодно! Покрывшись гусиной кожей, топтался, оставляя мокрые следы и соображая, что же делать дальше. Но мыться всё равно надо, поэтому, переведя дух, с ненавистью посмотрел на кран, готовясь ко второй попытке.

Тут в дверь постучали. Завернувшись в полотенце, разрешил войти. Думал кто-то из наших припёрся, а оказывается это худой и мелкий старикашка-француз, с давешним гауптманом ко мне ломятся. Старикан, удивлённо глядя на задрапированную тушку говорил, а фриц переводил, что они сейчас, для того чтобы господа бизнесмены могли помыться с дороги, дадут горячую воду и чтобы я наполнял ванну. От этих слов, меня чуть кондрашка не хватила. Ну, паразиты и где спрашивается раньше, с этими новостями были?! Хотя тут я сам виноват... Правда, даже не двинув бровью, невозмутимо кивнул, как будто давно знал про все сантехнические заморочки и гордо задрав нос, пояснил, что для поднятия общего тонуса организма привык перед обычной помывкой, принимать ледяной душ. Немец на это только уважительно покрутил головой и напомнив про ужин, пошёл дальше. А я рванул в эту долбаную ванну — греться.

На ужин было много разных вкусняшек, но все микроскопическими порциями. Вспомнив инструктаж, не стал требовать побольше хлеба. Оказывается, только наши много хлеба за столом едят, а всем остальным, чтобы покушать достаточно крохотного полупрозрачного кусочка. Э-э-эх! Немочь тараканья! Даже в этом у них, всё не как у людей.

А после вечернего перекуса, за нами пришла машина. Длинный как лимузин «Хорьх», чёрного цвета. Санин, его компаньон и я, загрузились в пахнущий кожей салон и покатили на первую встречу с фрицами. Ребята из охраны, остались в гостинице балдеть и отдыхать. Я им тут же начал завидовать, так как изображать из себя Воробьянинова мне было не комильфо. C другой стороны, находиться на таких переговорах достаточно интересно, даже в виде статиста. Было часов десять, когда доехали до небольшого особнячка и, пройдя через грамотно организованную охрану, оказались в конференц-зале. Ну, это я его так обозвал, а в натуре это была просто здоровенная комната с камином, огромным столом и большим чучелом земли — глобусом, стоящим в углу.

Нас уже ждали. Высокий сухощавый немец в генеральском мундире поприветствовал вошедших и предложив садиться, представил присутствующих. Длинный, оказался тем самым Гальдерихом, который и являлся хозяином. Ещё один генерал — фон Либиц, был из генштаба. Двое гражданских, являлись делегатами капитала. А в частности — Крупа, Тиссена, «ИГ Фарбениндустри» и Боша. Как они вдвоём могли представлять всех германских промышленных монстров, я не понял но, вспомнив знаменитого Труффальдино, перестал заморачиваться на эту тему, тем более что пятым, был представлен мой старый знакомец — Гельмут фон Браун. Эта царская морда, щеголял уже в погонах оберст-лейтенанта и за время прошедшее от нашей последней встречи, наел себе неплохую шайбу. Увидев меня, Браун расплылся в улыбке, и руку пожал как другу старинному, правда, всё время косился на одного из гражданских, по фамилии Гаусс. Я это себе на заметку взял. Уж очень физиономия у Гельмута была многозначительная, когда мы с ним здоровались. Что-то он этому Гауссу явно рассказал и теперь обращал его внимание на меня. С чего бы вдруг? Видно не совсем это обычный гражданский... Когда уселись за стол, шепнул о своих наблюдениях Санину. Тот, улыбнувшись, тихо ответил: