Юрий Корчевский - Бей! Корсар из будущего Страница 38

– Юра, а у тебя еще яд остался?

– Никак ты кого отравить собрался?

– Да есть одна задумка.

– Лучше выбрось из головы. Я хоть дозу представляю, а ты дашь мало – помучается человек, да и отойдет. Зато поймет, кто смерти его хотел, и мстить станет. К тому же это Италия, а не Русь. Тут любой знахарь таким зельем приторговывает.

– И что – берут?

– Не было бы спроса – не торговали бы. Ты что, насчет яда – всерьез али как?

– Обмозговать надо еще. Вот скажи мне – ты людей лечишь, дело богоугодное вершишь. А ноне полтора десятка человек на тот свет отправил – душа не мучается?

– Выбора не было, Ксандр. Если бы я так не поступил, мы бы уже на Корсике в тюрьме сидели, суда дожидаючись. Доказать бы ничего не смогли. Нашу команду на галеры отправили бы, а хозяина, как, впрочем, и нас, – на эшафот. А перед виселицей помучили бы всласть. У них тут пытки, как у инквизиторов – изощренные. И не о том ли сказано в Писании: «Спасай взятых на смерть…» Вот и решай сам – во благо ли я действовал?

– Да нет, это я так.

– Что, к себе примеряешь – сможешь ли недрогнувшей рукой яду недругу подсыпать?

Ксандр не ответил – он уже уснул.

Мы подходили к прибрежной полосе между Апеннинами и Генуэзским заливом, на которой широко – насколько глаз хватало – амфитеатром раскинулся старинный город-государство Генуя. Ошвартовались у дальнего пирса большой гавани. Так спокойнее, подальше от любопытных глаз.

Кондрат сразу ушел искать покупателя на французский корабль и через пару часов вернулся с англичанином самого что ни на есть шкиперского вида, даже скорее – ирландцем. С огненно-рыжей бородой, продубленной кожей лица и маленькими заплывшими хитрющими глазками. Одет он был в синий плащ, штаны заправлены в ботфорты с отворотами. Выпивкой от него несло за версту.

– Переводи, Юра, замучился я с ним!

Кондрат, англичанин и я прошли на французский корабль. «Шкипер», как я его сразу мысленно назвал, оказался в своем деле докой. Сразу полез в трюм, осмотрел и простучал все доски и брусья набора, потом взялся за обшивку.

– Это, – «шкипер» указал на пушку на вертлюге, – лишнее, мне проблемы ни к чему.

– Пушка ему лишняя, говорит – убрать надо, – перевел я Кондрату требование «шкипера».

– Уберем! – согласился Кондрат.

– Судно неплохое, хотя видало виды. Даю за него полсотни шиллингов.

Я перевел условия англичанина.

– Мало! – взвился Кондрат.

Возмущение Кондрата англичанин воспринял спокойно.

– Документов у вас на него нет, стало быть, через магистрат сделку не оформить, трюм переделывать надо, кое-где снасти поменять.

Торговались долго, до хрипоты, я уж переводить устал. К своей полусотне «шкипер» согласился добавить еще десять монет, и мы ударили по рукам.

– Передай капитану – завтра с утра буду с деньгами и экипажем, – сказал мне на прощание покупатель. – Пушку не забудьте убрать. В королевстве только военные суда могут иметь орудия.

Кондрат вернулся на ушкуй, подозвал шкипера.

– Сними с «француза» пушку и утопи ее.

Услышав это распоряжение, я решительно запротестовал:

– Это зачем же – топить? В ней верных четыре пуда меди. Можно продать или к себе на ушкуй поставить.

– А кто ею пользоваться будет?

– Я умею, да и команду обучить могу.

Кондрат махнул шкиперу – снимай, на палубе у себя поставим.

– Тогда порох и припасы перенести с «француза» надо.

– Бери людей, ищите огненный припас и переносите.

Я нашел крюйт-камеру на судне, матросы перенесли ядра, пыжи и картечь, я перекатил два бочонка с порохом.

Как-то безопаснее на корабле, когда хоть какая-то защита есть. Тирренское море или Адриатика – моря спокойные, а вот в Средиземном кишело пиратами всех мастей. Особенно отличались жестокостью пираты-сарацины из Северной Африки. Они грабили суда, совершали набеги на побережье, захватывая мирных жителей для продажи в рабство в мусульманские страны. Интересно, что на десять алжирских пиратов шесть приходились на корсиканцев! Ради денег и пиратской славы они принимали ислам и, получив свободу, выходили на кровавый промысел.

Двое из команды с плотницкими навыками установили на носу вертлюг под пушку, а сам ствол мы до поры до времени принайтовали к фальшборту и укрыли парусиной. При случае поставить ствол на вертлюг – дело двух минут, а глаза не мозолит.

Рано утром, едва встало солнце, заявился «шкипер» с кошелем денег и десятком человек экипажа. Мать моя, вот это команда. Сплошь разбойничьи рожи, за поясами у всех кривые ножи, опоясаны кушаками, все в ботфортах. Живописная команда! Наверное, «шкипер» их нашел в портовых кабаках, не иначе. А впрочем – какое мое дело?

Кондрат получил и пересчитал деньги, ударили по рукам, и экипаж «шкипера» забрался на «француза».

Надо отдать им должное – сбросив швартовы, они лихо подняли паруса и ловко вышли из гавани. Одно слово – «морские волки».

Наша команда провожала их взглядами. Шкипер промолвил:

– Разбойные рожи! Не хотел бы я встретиться с ними в открытом море!

Видно, не только на меня одного экипаж «шкипера» произвел неизгладимое впечатление.

– Сегодня отдыхаем, завтра идем на ихний рынок, – распорядился Кондрат. – Шкипер, проверь провиант и воду, пополни, коли надо.

Мы попили вина, обмывая удачную сделку.

У «шкипера», видимо, самого рыльце было в пушку, коли купил судно без документов. Не иначе для перевозки негров – рабов в Англию брал.

Я решил подшутить над купцами. Мы выпили по чарке. Я схватился за горло, засипел. Купцы уставились на меня круглыми от ужаса глазами.

– Вино! Не тот кувшин взяли, – и я закатил глаза.

Обоих купцов как ветром сдуло.

Я выглянул из каюты. Купцы стояли у борта и, заложив пальцы в рот, пытались освободиться от выпитого. Я засмеялся. Оба, как по команде, одновременно повернулись ко мне. Они поняли, что их жестоко разыграли, и двинулись ко мне, полные решимости побить. Видя такое дело, я встал на колени.

– Простите, братцы, каюсь – пошутил.

Бить меня они не стали, только Ксандр пробурчал:

– Эх, такое застолье испортил.

Кондрат добавил:

– Еще раз так пошутишь – будешь домой возвращаться в ялике, что за кормой на буксире. Я чуть в штаны не наложил, как увидел, что ты за горло схватился. Вдруг и в самом деле горшок с вином того – недоглядели.

Понемногу атмосфера снова потеплела, купцы широко улыбались, и я решился:

– Друзья! Вы думаете, что это был мой кураж, розыгрыш, чудачество? Кабы не так! Видя, в каком вы подавленном состоянии после происшествия у Корсики, я счел необходимым помочь преодолеть напряжение. Но как? Успокаивать не резон: вы ж не кисейные барышни – тертые жизнью мужики. Есть другой способ: сначала рассердить – чем больше, тем сильнее действует, – а потом рассмешить. Хотя я рисковал – вы могли запросто меня поколотить.

Я посмотрел на кулак Кондрата. Он виновато отвел глаза.

– Вижу теперь, удалось: напряжение спало. Вот и славно!

Ксандр с Кондратом переглянулись, помолчали, обдумывая мое признание, и одобрительно закивали бородами. А я был рад тому, что купцы меня правильно поняли.

Поутру, после завтрака, я с купцами направился на рынок. Возле порта на улицах горожане приторговывали поношенным тряпьем.

Мы уже поднимались по улице, ведущей вверх к рынку, как вдруг меня что-то остановило. Я обернулся, пытаясь понять, что же меня зацепило, заставило остановиться. Вот оно!

На колченогой табуретке сидел мужчина, придерживавший рукой стоящее на земле зеркало в бронзовой раме. Я крикнул купцам, чтобы они шли, меня не ждали.

Подойдя к торговцу зеркалом, я стал присматриваться к раме. Бронза была старой, подернутой патиной. Но по периметру шла надпись! Да ведь я покупал такое же зеркало, когда плыл на теплоходе с туристическим вояжем. И надпись точно такая же – на уйгурском. А потом еще ходил к профессору, чтобы он мне эту надпись расшифровал. То, что язык уйгурский, я теперь знал. Не то ли самое это зеркало?

Продавец смотрел на меня с любопытством. Я стал припоминать лицо того, кто продал мне зеркало в том, современном мне мире, в мое время.

Конечно, люди редко помнят лицо продавца, продавшего им какую-нибудь мелочь. Но чем больше я вглядывался в лицо этого продавца, тем больше находил в нем сходства с тем, прежним. Облик того смутно всплывал в памяти, но они были чертовски похожи. Спросить его напрямую о странном свойстве зеркала? А вдруг он не знает, да еще и за еретика-чародея примет?

Мое необычное поведение, когда я стоял столбом перед зеркалом, вывело продавца из себя.

– Так синьор будет покупать зеркало?

– Сколько стоит? Я беру!

Я расплатился и взял в руки тяжеленное зеркало. Само оно было не так уж и велико, но бронзовая рама была толстой, литой.