Евгений Таганов - Рыбья кровь Страница 38

Снова сев на трон, Роган устремил на Дарника суровый взгляд. Это был величественный мужчина с лошадиным лицом и густыми вислыми усами. Помимо дорогой одежды, усеянной драгоценностями, на нем был позолоченный нагрудник, ослепительно сиявший в лучах закатного солнца. Однако на Дарника такая пышность действовала слабо. Посмотрев в глаза князю, он скромно потупился и поглядывал больше на окружающих князя тиуновуправителей и телохранителей-дружинников. Не преминул разглядеть и двух красавиц княжен с мамками-няньками, выглядывавших с галереи. Правильно он полагал, что лучшие воины отправились с князем в поход. Среди дружинников виделялись настоящие великаны, с аршинными плечами и руками толщиной с его ногу. Да и среди тиунов коротышки отсутствовали. Дарника поразили спокойствие и отстраненность, с какими они все на него смотрели. Для них он был одним из многих и даже не самых интересных отроков, которые попадали сюда, запоздало понял Рыбья Кровь и с вызовом подумал: зато где вы есть сейчас и где буду я в ваши тридцать – сорок лет.

Главные обвинители Дарника отсутствовали, услышав еще утром, что он на суд не придет. Но князь и так прекрасно помнил все обвинения и, не откладывая, предъявил их молодому вожаку. Начал с последнего, уже своего собственного обвинения. Знал ли Дарник, что попавший в его руки разбойник Тавр – княжеский сын?

– Да, он мне это говорил, – невозмутимо признался Маланкин сын.

– Почему ты не привел его ко мне, а осмелился сам судить?

– Тот, кто проиграл, не должен оскорблять победителя, или у князей другой закон?

По рядам княжеских челядинцев пробежал возмущенный ропот – уже за одну такую дерзость простолюдин мог подвергнуться смертной казни. Князь подождал, пока все успокоятся. Он уже понял, что легкого разбирательства не будет и, чтобы сохранить лицо, ему надлежит быть особенно осмотрительным.

– По древнему договору ни один воин не должен применять метательные диски против лошадей.

Стоя спиной к своим ватажникам, Дарник остро ощущал исходящую от них робость, но это только подбадривало его. Он снова был один, как тогда, когда плыл на дубице на встречу с охотниками за рабами. И видел свое спасение в переходе от защиты к нападению, пускай даже и по отношению к враждебно настроенному князю.

– Степняки без лошадей – жалкие воины. А против разбойников любые приемы хороши.

Подсудный ничего не отрицал, однако получалось так, что все его поступки были хорошо продуманы и единственно правильны. И князь решил уязвить его с другой стороны.

– Почему, являясь простым смердом, ты всюду говоришь о своем знатном происхождении?

– Тот, кто говорит про простого смерда, может знать мою мать, но не моего отца. Или это не так?

– Как ты смеешь задавать князю вопросы? – не выдержал стоявший тут же Стержак.

Князь жестом заставил его замолчать.

– Почему ты напал на купца Стерха?

– Он оскорбил меня.

– Что-то все тебя только и делают, что оскорбляют, – усмехнулся князь Роган.

Присутствующие, включая и ватажников, рассмеялись. Рыбья Кровь даже бровью не повел, лишь отметил про себя, как важно в самом серьезном разговоре вызвать одобрительный смех.

– Ты прав, князь, это мое главное проклятие. С десяти лет я ни в чем никому не проигрываю, все об этом знают и все равно каждый раз вызывают меня.

Своим смиренным тоном Маланкин сын подставлял князю ловушку – судебный поединок с лучшим из его гридей. Но князь не дал себя заманить в нее.

– А сожженное тобой городище Хлын?

– Они не оказали помощи моим раненым.

Роган чуть призадумался, простые и ясные ответы молодого вожака пока не способствовали вынесению сурового приговора.

– Как тебе удалось отбить ночное нападение арсов?

– Мои бойники хорошо стреляют из луков.

– А может, все дело в твоем колдовстве?

– Он колдун, колдун! – завопил вдруг один из приведенных раненых арсов. – Он вызвал железный град и побил им нас!

– Если в древних договорах был запрет и на железный град, то тогда мне действительно нет прощения, – покладисто согласился Дарник, вызвав улыбку даже у Рогана.

– Для чего ты купил целое дворище?

– Это было дешевле, чем платить на гостином дворе.

В ответ послышался еще более веселый смех. Но князь уже взял себя в руки.

– За половину твоих преступлений люди получше тебя подвергались не только изгнанию, но и казни. Или ты думал, что одно доброе дело перекроет все другие?

– Пошли меня умереть с мечом в руках, и это будет самым справедливым решением, – спокойно ответил молодой вожак.

– За недостойные дела – достойную казнь? Не слишком ли ты много хочешь?

В эту минуту снаружи раздался шум шагов многих людей, и в ворота на княжеский двор ввалилась целая толпа ремесленников. Телохранители и гриди немедленно ощетинились копьями и мечами. Несмотря на решительный вид, толпа остановилась у ворот, и вперед вышел хорошо всем известный выборный ходок, носатый и тощий гончар по имени Куньша.

– Зачем вы здесь? – гневно спросил его Роган.

– Посад порешил идти ратью на Арс, – невозмутимо отвечал Куньша. – Поведет рать он. – Гончар указал на Дарника.

На княжеском дворе произошла маленькая заминка. Тиуны и десятские изумленно переглядывались между собой.

– От меня вы не получите ни одного гридя, – холодно промолвил князь.

– Мы их и не просим, только его. – Выборный ходок вторично указал на подсудимого вожака.

– Я еще своего суда над ним не вынес. – Рогану явно не хотелось уступать.

– Посад сказал: если князь откажет, будет городское вече.

Угроза подействовала – вече было плохо управляемым сходом, оно могло не только подтвердить свое решение по Дарнику, но и устроить суд самому князю.

– Хорошо, – сказал князь. – Вот видишь, тебе и наказание, которое ты хотел, – с насмешкой обратился он к дерзскому бежечанину.

Тот стоял, приоткрыв рот от изумления, не в силах поверить в происходящее.

8

Было просто собраться на поминки взволнованной толпой и слово за слово порешить поквитаться с ночными разбойниками. И даже вырвать себе воеводу у князя, тоже несложно. А вот что делать дальше?

Это уже должен был решить сам Дарник, на то он и выборный предводитель. Быстрян по-своему определил новую ситуацию.

– Уж не знаю, радоваться тебе или печалиться, что ты избежал изгнания, – сказал он Дарнику по дороге на дворище.

Куньша с двумя другими выборными ходоками сразу попытались давать новоявленному воеводе советы, но Рыбья Кровь отправил их восвояси, попросив все разговоры отложить до утра.

У ворот дворища стояла толпа, восторженными криками приветствуя юного вождя. С большим трудом удалось уговорить их разойтись по домам. Не меньше досаждали и собственные ватажники, готовые исполнить любой приказ и не сомневающиеся, что эти приказы сейчас же последуют.

Голова у Дарника шла кругом: вот она, его мечта о собственном военном походе, но почему она осуществилась столь рано? Что-то говорил Быстрян, что-то спрашивали Меченый и Борть, о чем-то просили Черна и Зорька. Ничего он уже не слышал и не понимал. Хотел только уединения, которое в конце концов и получил, отправив обеих наложниц спать за перегородку. Мысли и воображаемые картины о воеводстве продолжали наскакивать друг на друга и переплетаться в путаный клубок. Так и заснул, ничего путного не решив.

Зато, едва на рассвете его разбудили посадские петухи, он проснулся свежим и отдохнувшим и в каких-нибудь полчаса все предстоящее до мельчайших подробностей выстроил перед собой, как будто сидел и записывал на пергаменте одно задание за другим.

Арс находился в шести днях пути от Корояка и, по рассказам очевидцев, представлял собой неприступную крепость с гарнизоном в двести – триста воинов. Князь Роган дважды пытался захватить это разбойничье гнездо и оба раза уходил несолоно хлебавши. И вот теперь против Арса поднялся возмущенный посад Корояка.

Многие ватажники спали во дворе на повозках, выгнанные из домов счастливыми обладателями наложниц. Их весьма удивило веселое настроение, с которым к ним вышел Дарник.

– На Гусиный Луг идем? – спросил Терех, хватаясь за оружие.

– Не, сразу на Арс выступаем, – определил один из бойников Бортя.

– Сначала поесть не мешает, – добавил еще ктото.

Все рассмеялись.

– Арсам мало здесь досталось, добавки требуют, – в тон своим подчиненным заявил Дарник.

Ватажники зашевелились, приступая к обычным утренним обязанностям. Кто кормил лошадей, кто осматривал амуницию, кто точил топоры и мечи, при этом все исподтишка испытующе посматривали на вожака.

К Дарнику подошел Быстрян.

– Я тоже с тобой пойду, – требовательно сказал он.

– Конечно, – великодушно согласился Дарник.

Из Ургана среди прочего он привез еще и медную ромейскую медаль-фалеру, и теперь она случайно оказалась у него в руках.