Евгений Таганов - Рыбья кровь Страница 39

– Зачем ты ее достал? – как всегда кстати, поинтересовался Селезень.

– Надо подготовить вам награды за взятие Арса, – с серьезным видом пошутил Дарник и сразу понял, что попал. Бойники заулыбались, его слова сняли лишнюю напряженность. Взятие разбойничьей крепости тотчас уравнялось по значению с Ивицей и торговым походом в Урган.

Едва успели слегка перекусить, как к дворищу стали собираться ополченцы, а следом вновь пожаловали выборные ходоки. Теперь им пришлось больше слушать, чем говорить.

– Мне нужно триста вооруженных людей, сто двадцать лошадей, тридцать снаряженных возов, десять двуколок и пятьсот дирхемов, – спокойно, как о само собой разумеющемся, сообщил им юный воевода.

– А дирхемы зачем? Каждый будет со своим оружием и харчем, – возразил Куньша.

– На запасное оружие и дополнительные припасы. Я потом не собираюсь побираться.

Ходоки переглянулись, наполовину принимая его предложение.

– Чем должны быть снаряжены возы? – уточнил гончар.

– На каждом возу должны быть: полотняный верх на высоких дугах, съемные боковины из крепких досок высотой в два аршина, два запасных колеса, бочка для воды, пила, по две лопаты, косы и кирки, четыре топора, палатка и ящик для наконечников стрел и сулиц, десять подков, десять саженей веревок и десять мешков.

– А мешки зачем? – удивился ходок, представитель кузнецов и оружейников.

– Для пленных арсов, – усмехнулся Дарник. – И вот еще что: одну восьмую всей добычи мне и одну восьмую моей ватаге.

– А что вложишь ты? Одну двадцатую или одну сотую? – съязвил Куньша.

– Я вложу свою ватагу и победу над арсами, – спокойно ответил Дарник.

Ходоки молчали, услышанное произвело на них сильное впечатление. Они уже почти не сомневались, что сделали правильный выбор с этим безусым юнцом.

– Сход не согласится, – покачал головой Куньша.

– Тогда уговаривайте другого на своих условиях.

По ватажным старшим прошло невидимое движение. Да хоть немного уступи, казалось, просили они.

– А пятьсот дирхемов кому, тебе? – спросил третий, самый невзрачный ходок.

– Ваш человек будет ходить и покупать, что я скажу. – Дарник не затруднился с ответом.

– А не мало ли триста ополченцев? – усомнился Куньша.

– Если я сам буду отбирать, то не мало.

– Ну что ж, пойдем послушаем, что скажет сход. – Гончар решительно поднялся с лавки.

Дарник со старшими проводили ходоков до ворот, где по-прежнему висел княжеский сын Тавр как самый выразительный довод в пользу чрезмерных требований Рыбьей Крови.

– Откуда ты все это знаешь? – спросил, когда ходоки скрылись из виду, Быстрян.

– Мама научила, – улыбнулся Дарник.

Старшие коротко хохотнули и разошлись рассказывать о переговорах остальным ватажникам. Дарник им не препятствовал, его одинаково устраивало любое решение схода. Хотя нет, не любое, ведь в случае отказа ему грозило снова попасть на княжеский незаконченный суд.

К полудню стало известно, что сход согласился на его условия. К концу дня Рыбья Кровь с посадским казначеем уже обходил тележников и арбалетных мастеров. Им он заказал десять высоких двуколок с десятью камнеметами.

Отбор ополчения растянулся на несколько дней. Из трех человек двое тут же отсеивались. Отцы и братья похищенных женщин рвались в бой, многие из них бывали и прежде в военных походах, но Дарник больше смотрел не на их умение владеть топором и палицей, а на их сноровку в обращении с метательным оружием, хорошо понимая, что в рукопашной схватке с арсами им не помогут никакой праведный гнев и горячность. Сомнения у него были и насчет бездомных бойников, которые тоже жаждали всем показать свою лихость, записываясь в посадское войско. Отобранных ратников он приставлял под руководством Быстряна и других старших к обучению строевым боевым упражнениям.

Лошадей браковал менее тщательно. В упряжке, считал, пригодны будут самые разные. Выбрал и три десятка трехвершковых лошадей для будущих катафрактов. Четыре тарначских повозки велел переделать в маленькие домики на колесах, виденные им в ромейском Ургане, с твердым перекрытием и четырьмя стенами с узкими окнами-бойницами. В каждом поместились небольшой топчан, стол и лавка. Даже Стержак в походе на Ивицу не имел такого жилья и места для сбора вожаков. Самый лучший домик предназначался для него, в трех остальных попарно должны были разместиться пятеро старших и Куньша.

Весь Корояк только и жил разговорами об этих сборах. Иногда посмотреть на них приходили княжеские гриди. Потешались над неуклюжестью ополченцев, над большими прямоугольными щитами, над строевыми построениями. Особенно насмешничали над колесницами: зачем они в лесных чащах? С их легкой руки передвижные домики получили название «сундуков», которые из-за своей тяжеловесности непременно должны были застрять где-нибудь в трясине или при переправе через речки. Приговор опытных воинов звучал убийственно: такое войско никогда не дойдет до Арса.

Словно бы в подтверждение их слов с увеличением числа воинов общий порядок становился только хуже. Неожиданно выяснилось, что среди ратников не хватает вожаков, а без них управлять несколькими сотнями бойцов совершенно не получалось. Дарник назначил Меченого управлять колесницами, Борть, Кривонос и Лисич получили большие ватаги пешцев, Быстрян возглавил конников, часть ратников постарше взял под свое крыло Куньша, чтобы им не приходилось подчиняться слишком юным начальникам. Но оказалось, что назначить вожаков вовсе не означало, что им тут же начнут беспрекословно подчиняться. Если сам Рыбья Кровь еще внушал трепет молодым воинам, то его подручные никаким командирским весом пока не обладали. Их приказы выслушивали – и редко когда исполняли.

Дарник не понимал, почему дисциплина, царившая в его ватаге, не может точно так же передаться всему войску. Раздумывая об этом, он пришел к неожиданному выводу: все его ватажники были хоть раз им лично биты, и даже Селезень, которого он никогда даже пальцем не тронул, и тот был сильно потрясен душевно, когда вожак отдал его на ладью купцу Стерху. Выходит, только битьем и можно чего-нибудь путного от этого непослушного сброда добиться. Ну что ж, битьем так битьем, решил Дарник и каждому из старших придал по четыре вооруженных палками телохранителей, которые всегда должны были находиться рядом, чтобы обрушить на любого ленивца или неслуха град палочных ударов. Для внедрения наказаний Рыбья Кровь сам пару раз показал вожакам, как и при каких обстоятельствах их стоит применять. Виновные вряд ли оставались довольны наказанием, но для остальных это стало едва ли не главным развлечением – смотреть, как охаживают очередного строптивца. Себе Дарник определил восемь самых крепких дружинников-телохранителей, чтобы всегда можно было легко и победительно вмешаться в любую драку. Худо-бедно общая ратная слаженность на Гусином Лугу стала как-то складываться.

Куньша с ходоками настойчиво требовали отправляться в поход. Дарник тянул время: не были готовы колесницы, да и каждый день боевых упражнений приносил войску ощутимую пользу. Однако и сильно откладывать было нельзя, лето заканчивалось, вот-вот польются первые осенние дожди.

Из затребованных трехсот ратников набрать удалось всего двести пятьдесят, из десяти колесниц изготовили и снарядили камнеметами только пять, повозки предоставлены были самых разных размеров, половина без съемных щитов, четверть ратников не имели защитных доспехов, многие даже без шлемов, им пришлось раздать оружие из собственных ватажных запасов. Два десятка ремесленников, вчерашних жителей селищ, в качестве оружия собрались использовать цепы, косы и вилы, утверждая, что владеют ими лучше, чем копьями и сулицами. Старшие, теперь их называли полусотскими, докладывали о плохих продуктах и фураже, вопросительно глядя на своего воеводу, словно ожидая, что он сейчас пойдет и все вытребует у прижимистых посадских старост.

И все же, несмотря ни на что, наступило утро, когда посадское войско с вышитым Зорькой рыбным знаменем переправилось на левый берег Танаиса и двинулось по остёрской дороге на восток. Видимость порядка наблюдалась только у конников Быстряна и колесничих Меченого. Остальные шли и ехали как придется: оружие на повозках, строй перемешан, многие втихаря подсаживались на и без того перегруженные повозки. Дарник молчал – главное было как можно скорее удалиться от города.

Первая дневка превратилась в ночевку – никак не получалось составить правильный повозочный круг. Рыбья Кровь снова долго не вмешивался, давая новоявленным вожакам и полусотским как следует накричаться и окончательно запутаться. Потом стал с двумя своими оруженосцами от центрального воеводского сундука отмерять шагами расстояние и втыкать в землю малые колышки, возле которых должны стоять повозки. Нужный арифметический расчет им был сделан по пути, поэтому, когда возницы принялись подгонять повозки и колесницы к назначенным колышкам, получился просторный правильный круг, а бреши между повозками заполнили съемные повозочные боковины, а где их не хватило – ограда из мешков с землей. Точно так же, не повышая голоса, указал он, где именно и куда входом ставить палатки и шалаши, где размещать коновязи и даже где быть отхожим местам. Невеликое вроде бы дело, но оно сняло у всех свидетелей последние сомнения в праве молодого бежечанина распоряжаться сотнями людей старше его. Нашелся лишь один человек, недовольный таким поворотом событий, – гончар Куньша.