Эстер Фриснер - Псалмы Ирода Страница 38

Бекка пожала руку с большой осторожностью, будто боялась, что хрупкие пальцы переломятся, если их сжать чуть сильнее.

— Бекка из Праведного Пути, приплод Пола.

— Приплод? Значит, они все еще вбивают такое в ваши головенки? К своему стыду, я уж давно забыла, чье семя зачало меня. — Один из ее глаз чуть заметно подмигнул. — Вот какая я неблагодарная. — Она еще раз взглянула на Сару Джун и добавила: — Я действительно очень сожалею об оскорблении, которое нанесла тебе, моя девочка. Прямые вопросы заслуживают таких же прямых ответов, особенно когда ожидание становится непереносимым. Простишь старую дуру?

К Саре Джун наконец частично вернулось самообладание. Она отступила от Бекки на шаг и с усилием поклонилась. Однако сказать что-нибудь так и не сумела.

— Вот и славно, — вздохнула Айва и поглядела в окно, заслонив глаза ладонями, чтобы свет в комнате не мешал ей всматриваться в темноту. — Не легка судьба женщины, но в такое время не приходится сомневаться, что мужская — еще хуже. Значит, вы ничего о борьбе не знаете? Ладно. Так вот, пока свет горит, а люди из Коопа смотрят, схватки так же хорошо организованы и упорядочены, как и ваши девичьи танцы. Любой мужчина, которого вы спросите, скажет вам, что борьба — дело чистое и оканчивается вместе с окончанием официальных схваток. Хутор против хутора, борцы соответствуют друг другу по годам и по весу, торгаши пускают свои фляжки по кругу — передают их нашим, будто мы все одной крови и одного положения. Заключаются пари, по ним расплачиваются. И когда схватка кончается, победитель пожимает руку побежденному в знак дружбы.

Айва отвернулась от окна и опустила поднятые руки. Голос ее был тих и невыразителен, слова предназначались только Саре Джун и Бекке. — Но когда все пари улажены, а весь спирт выпит и люди из Коопа отобрали себе кое-кого из юношей, чтоб увезти их с собой после конца праздника, тогда гасят фонари и наступает тьма. А вместе с ней начинается дело.

Бекка ничего не понимала… не могла понять. Слова Айвы предназначались ей, но глаза Айвы бегали, ощупывая весь ярко освещенный зал. Они плясали с призраками. Так говаривала ее ма, когда глаза Бекки вдруг начинали рыскать из стороны в сторону. Чувствуя себя сейчас не менее застенчивой, чем Сара Джун, Бекка дотронулась до радужно переливающейся шали и спросила:

— Пожалуйста, будьте добры, скажите, что вы имели в виду, говоря, что начинается дело?

Глаза Айвы перестали гоняться за призраками и внезапно наполнились слезами. Слезы дрожали на ресницах красных век глубоко запавших глаз, но ни одна из них не скатилась по щекам.

— Господь сохрани тебя, девочка, да какое же дело есть у мужчин? Убивать, конечно.

Полузадушенный вопль ужаса вырвался из уст Сары Джун.

— Айва! — Имя прозвучало как острый свист бича. Одетая в синее платье женщина из Имения вскочила со своего кресла с прямой спинкой и кинулась к ним, как какое-то рассерженное насекомое, не обращая внимания на попадавшиеся на пути группки девиц. Хуторские девы выкатили глаза, радуясь неожиданному развлечению.

Она схватила Бекку и Сару Джун за руки и поволокла их за собой. Эта добровольная надсмотрщица была старше Айвы, но достаточно энергична, чтоб обвинить во лжи каждого, кто назвал бы ее ископаемым. Небольшого роста и необыкновенно полная, она катилась, как шар, к своему месту у камина, таща за собой обеих девушек.

— Хорошенькое дело, — бурчала она, — начала забивать своей сентиментальной жвачкой ваши бедные-головки, пичкая их ужасами, которых и в природе-то не существует! Как будто вам сейчас больше не о чем думать! — Она грузно плюхнулась на свой стул. Толстые руки обмахивали красное лицо так энергично, будто она только что вернулась после долгой пробежки.

— Благодарение Господину нашему Царю, уши мои работают пока прилично. Заявляю во всеуслышание, что эта дуреха с непомерным воображением может выдать росу за град, а дождик за Всемирный Потоп! Садитесь же, девочки, садитесь… — Она сложила руки на коленях и наклонилась вперед, пока изумленные Сара Джун и Бекка послушно опускались на пол возле ее ног. — Ну а теперь слушайте, девочки, дважды я вам повторять не стану. Вы — женщины, прошедшие проверку и испытания, да хранит вас Господин наш Царь от всякой скверны, иначе вас тут сегодня бы не было. И вы достаточно взрослые, чтоб принимать вещи такими, какие они есть на самом деле. Да, вещи таковы, каковы они есть, и никакие зловещие загадки Айвы их изменить не могут. Вам нечего бояться! Нечего, слышите меня?

Это ведь не Чистка, которая может задеть и девушку. Этой ночью должны бояться не вы, а ваши братья. Пока горят фонари, молодежь дерется между собой честно, и победители пожимают руки побежденным. Но когда наступит тьма, побежденным приходится бежать, потому что иначе они — мертвецы.

Женщина, по-видимому, была вполне удовлетворена выражением неописуемого удивления, появившимся на лицах девушек. Прочие старухи прикрыли глаза, как греющиеся на солнце черепахи, но Бекка почуяла, что они тоже извлекают какое-то извращенное удовлетворение из рассказа толстухи.

«Это потому, что они знают нечто, что и ты стремишься узнать, — шепнул ей Червь. — Им доставляет радость вытаскивать по кусочкам да по крохам на свет Божий те сокровища, которые им даровали годы. И если у тебя на лбу возникнет морщинка, которая отнимет у тебя хоть крупинку юности — предмета их венной зависти, — они будут просто счастливы».

Женщина же из Имения продолжала:

— Когда люди из Коопа объявят о конце схваток и начнут убирать фонари, они будут считать, что наши мужчины прямиком направились за вами или затем, чтоб обзавестись факелами для дальнейшего. Ну так вот — ничего подобного не происходит! У них есть еще одно очень важное дело, и если горожане и наслышаны о нем, то помалкивают в тряпочку и не суют носы куда не надо. Вы же знаете, что на ринг наших ребят никто силой не загоняет. Когда кто-то из них выходит на ринг, это все равно как если бы он громогласно заявил, что надеется в скором времени свергнуть своего родителя. И если он проиграл схватку, то велика ли потеря, если позднее — в темноте — появляется кто-то, кто лучше его, и учит проигравшего, что такое гордыня и как высока у нее цена?

— Убивает его? — Губы Сары Джун раскрылись. — И кто же это делает?

— Да всякий, кто его повстречает, дитя.

— Даже тот, кто не является альфом его хутора? — В голосе этой женщины-ребенка не прозвучало даже намека на жалость к побежденным. Удовлетворенное любопытство и возбуждение придали ее лицу какую-то хищную остроту. Бекка не верила своим глазам.

Толстуха кивнула:

— И надменные будут повергнуты в прах, — со значением сказала она.

Сара Джун вся подалась вперед, ее крохотная ручка протянулась, чтоб сжать руку Бекки.

— Тогда все, кто придет за нами сегодня, будут альфами или теми, кто станет альфами в недалеком будущем? — Возбуждение сестренки, казалось, обжигало кожу Бекки. В глазах Сары Джун гордость засветила огни поярче городских фонарей. — Только сильные?

— О, даже больше того, милочка. — Довольная женщина поудобнее устроила в кресле свое невероятно жирное тело. — Дело в том, что наступление темноты устраняет и часть победителей. Они имели смелость выйти на ринг, им пришла удача и они одержали победу, но где они найдут такого дурака альфа, который будет покорно дожидаться прихода смерти, им же самим зачатой? От юноши требуется не только сила, но и мудрость, чтоб пережить эту ночь. Некоторые из них слишком умны, чтоб выставить напоказ свою ретивость, другие слишком хитры, чтоб продемонстрировать свою слабость. — Толстуха повела головой и указала глазами на окно, возле которого все еще стояла Айва. — У нее был сын, обладавший огромной силой, а вот ума у него было маловато. Иначе она сейчас была бы одной из самых главных в Добродетели. — Легкая улыбка тронула сложенный бутончиком рот. — Сидела бы на моем месте.

— Только самые лучшие придут искать вас, дитя, — вступила в разговор другая матрона. Ее глаза оставались закрытыми, будто она спала, и поэтому казалось, что слова исходят как бы из уст статуи-оракула, о которых рассказывают старинные сказания. — Ни тебе мякины, ни тебе костры — отборное семя нашего урожая. Альфы и молодые люди слишком сильные, или слишком ловкие, или слишком умные, чтобы бояться того, что таится во мгле. Недостойные, но обладающие здравым смыслом, те унесут ноги в какие-нибудь безопасные местечки. Сегодня ночью ты будешь благодарить не кого попало, а самых лучших сынов Имения Добродетель.

Сара Джун от счастья чуть не расхохоталась.

— А я-то думала, что мне придется благодарить любого мальчишку или мужчину, которые приехали на праздник Окончания Жатвы!

Матроны тоже рассмеялись, и одна из них взъерошила волосы девушке.

— Господь с тобой, моя милая, ты что ж, думала, что попала в руки ворья, что ли? Наши мужчины сильны и умны, но они знают правила и умеют их соблюдать. За все время, прошедшее с конца войны с Праведниками — Господин наш Царь да спасет нас от новой, — мы на праздниках Окончания Жатвы не потеряли ни одной девушки.