Кодекс самурая - Макс Алексеевич Глебов Страница 38

— Звучит красиво, но непонятно. Ты собираешься разнести дорогущими ракетами пару десятков блиндажей и дзотов, которые японцы потом заново отстроят за несколько дней, и выдать это за эпическую победу советского оружия?

— Летра, вспомни, как на американцев подействовали фотографии нашей атаки на японский авианосец. Их напечатали все их газеты, а рядовые граждане США вырезали эти снимки и вешали их на стены своих домов! Нечто подобное мы должны провернуть и сейчас.

— Лейтенант, ты меня вообще слышишь? Ну, ты сравнил! У тебя что в реке Янцзы японский тяжелый авианосец завелся? Нет там нормальных целей, которые можно красиво разнести. Не-е-ет! — возмущенно протянула Летра. — Что ты собрался фотографировать?

— Ладно, не кипятись, сейчас все объясню. Западнее Чанша действительно нет интересных целей, если, конечно, не считать регулярно появляющихся там высших японских офицеров. Не выезжать на линию фронта они себе позволить не могут, даже если в этом нет прямой необходимости. Они самураи или, по крайней мере, себя таковыми считают, и у них есть свой кодекс поведения. Я просмотрел данные, собранные дронами в японских штабах. В последнее время действительно важные совещания они в них стараются не проводить, но кое-какую информацию дронам собрать все же удается. В ближайшее время можно ждать появления западнее города Чанша японского генерала, который должен прибыть для инспекции состояния вверенных ему войск. Глупо этим не воспользоваться.

— Хочешь накрыть командующего японскими войсками в Китае во время инспекционной поездки? — Летра на секунду замолчала, видимо, разыскивая в своих обширных базах данных нужную информацию. — Генерал Сюнроку Хата действительно периодически выезжает на фронт. На передовую он, конечно, не лезет, но на дивизионных наблюдательных пунктах бывает. И сейчас вероятность его появления именно на подступах к Чанша довольно высока. Вот только впечатляющие фотографии, как в случае с авианосцем, сделать не получится — не тот антураж.

— А теперь слушай внимательно. Мы дождемся появления японского командующего в зоне досягаемости ракет и нанесем комбинированный удар. Ракетами — по выступу под городом Чанша и авиацией — по японским базам в Шанхае, Гонконге и на Тайване. Именно там мы сделаем нужные фотоснимки. И не только их. Атака произойдет днем, и помимо фотографий я хочу предоставить почтенной публике кинохронику этих ударов. У нас ведь теперь есть десантный бот. Он успеет везде и сможет сделать фотографии и снять нужное нам кино с удобных точек. Вот это уже будет настоящая информационная война, эффект от которой вполне может быть сравним с физическим ущербом, который нанесут наши ракеты и бомбы.

— Хм… Интересно. И детали того, по каким целям били ракеты, а на какие сбрасывались бомбы ты, естественно, американцам и китайцам раскрывать не станешь? — произнесла Летра уже без всякой иронии в голосе.

— Естественно. В отчете для уважаемых союзников и широкой общественности всё это действо будет названо ракетно-бомбовым ударом. Красивые кадры старта К-212 и взлета «Илов», а потом не менее впечатляющие съемки их воздействия на цели. И, конечно, стоит упомянуть, что именно ракетой уничтожен японский командующий, ну или какой-то другой генерал, если Сюнроку Хата на свое счастье откажется от идеи инспекционной поездки.

— Думаю, не откажется. Это не в его правилах. Он сын самурая из префектуры Фукусима и воспитан в духе кодекса Бусидо. Место воина — на поле боя. Возможно, это достойно уважения, но одновременно является слабостью, делая его поступки более предсказуемыми.

Я не видел особых изъянов в принятом решении, но где-то внутри меня царапало нехорошее чувство, что какой-то важный нюанс остался неучтенным, и это еще выйдет нам боком в самый неподходящий момент. Планы — это хорошо, однако почему-то всё и всегда идет не совсем так, как мы того хотим, и, зачастую, чем сильнее мы верим в успех, тем сильнее разбиваем себе лоб об это «не так».

* * *

Генерал Сюнроку Хата в задумчивости мерил шагами кабинет, иногда останавливаясь у висящей на стене большой карты юго-восточных районов Китая. Переданные ему два дня назад сведения уже частично были проверены и пока полностью подтверждались, но их источник продолжал вызывать у генерала массу вопросов.

Сюнроку Хата покосился на полевую рацию, установленную в кабинете по его приказу. Генералу пришлось самому освоить работу с этим устройством — допускать к такой информации кого-то еще он не считал возможным.

Итак, ему сообщили то, о чем он догадывался и сам. Новые якобы китайские истребители-бомбардировщики, за которыми нагло торчали уши Советского Союза, полностью закрыли для японской авиации небо над Чунцином и его окрестностями. Мало того, ожидать их появления можно было в совершенно любой точке в радиусе около полутора тысяч километров от их аэродрома. Что-то противопоставить им японские «Зеро» и «Соколы» могли только на малых и средних высотах, да и то меняя одну вражескую машину на четыре-пять своих. Вывод напрашивался сам собой: как только противник восполнит потери, понесенные в сражении над китайским побережьем, нужно ждать массированного удара по наиболее значимым целям в пределах досягаемости его самолетов.

Сюнроку Хата еще раз остановил взгляд на карте. Куда бы ударил он сам? Ответ напрашивался сам собой: Тайвань, Гонконг, Шанхай. Там есть крупные аэродромы, а на Тайване еще и база флота. Именно об этой опасности предупредил его неизвестный источник, сообщив, что под Чунцин из СССР прибывают все новые турбореактивные самолеты «Ил-8р», на которые китайцы беззастенчиво малюют опознавательные знаки Китайской республики. По всему выходило, что ждать воздушного нападения стоит в течение ближайших десяти дней.

Это все генерал понимал и без подсказок, но была в сообщении одна очень интересная деталь, за которую Сюнроку Хата сразу зацепился. Даже у сильного врага всегда есть слабые стороны, пусть и небольшие, и, на первый взгляд, несущественные. Но если воспользоваться ими в нужный момент, можно превратить кажущееся неизбежным поражение если и не в победу, то хотя бы в ничью.

Советские самолеты, несомненно, были очень хороши. И все же у них имелись свои недостатки. Во-первых, их все еще было очень мало, а во-вторых, для взлета и посадки им совершенно не подходили просто расчищенные от зарослей грунтовые взлетные полосы. С авианосцев эти тяжелые машины взлетали с помощью паровых катапульт, а обратно садились, используя авиафинишер в виде натянутого поперек палубы троса. При посадке