Кодекс самурая - Макс Алексеевич Глебов Страница 39

самолет цеплялся за трос специальным крюком, закрепленным в хвосте, и трос быстро останавливал его, разматываясь с большим сопротивлением с тормозных барабанов. На земле катапульт и финишеров не было, и «Илам» требовались специальные взлетные полосы, почти в два раза длиннее обычных, и, главное, их приходилось укреплять перфорированными металлическими листами. Обычный грунт, даже хорошо уплотненный, не выдерживал контакта с их шасси из-за слишком высокой посадочной скорости этих машин.

На авиабазе под Чунцином имелось две таких полосы, и третья еще только строилась. В обычной ситуации нечего было и думать прорваться к аэродрому. Русские понимали это не хуже, чем японское командование и чувствовали себя весьма уверенно. Однако обстоятельства бывают разными…

Генерал Сюнроку Ханта почувствовал, что еще чуть-чуть и план контригры окончательно сложится в его голове. Причем, если все получится, рассчитывать можно даже не на ничью, а на впечатляющую победу. Если авиабазу под Чунцином удастся надолго вывести из строя, у японских сухопутных войск появится отличный шанс опрокинуть привыкшие к защите с воздуха войска Чан Кайши и взять, наконец, город Чанша, а то и выйти на подступы к новой китайской столице — Чунцину.

* * *

За полковником Шлиманом с шипением закрылась первая гермодверь, отделявшая тамбур, ведущий в упрятанный глубоко под землей кабинет генерала Рихтенгдена, от приемной. Тамбур заполнился ничем не пахнущим дымом, тут же закрутившимся протуберанцами в струях воздуха, подаваемого из специальных отверстий. Шлиман знал, что дым безвреден, да и его концентрация была не слишком велика. Для чего все это нужно, полковник толком не знал, но инструкция требовала внимательно осмотреться на предмет обнаружения застойных зон, где потоки воздуха, неожиданно обретшие видимость, ведут себя не так, как в остальном объеме тамбура. Шлиман дисциплинированно выполнил это требование и, ничего подозрительного не обнаружив, нажал специальную кнопку, сигнализируя о завершении процедуры контроля.

Жужжание вентиляторов сменило тон, и тамбур быстро очистился от дыма. Внутренняя дверь скользнула в сторону, и полковник, наконец, оказался в кабинете своего непосредственного начальника.

— Присаживайся, Эрих, — кивнул генерал. — Я так понимаю, ты пришел к каким-то важным выводам и спешишь ими со мной поделиться?

— Скажем так, — Шлиман чуть замялся, подбирая правильные слова, — у меня появилось предположение, которое мне очень не понравилось. Это тот самый случай, когда я был бы рад ошибиться, но уж очень многое хорошо укладывается в эту гипотезу.

— Рассказывай, — Рихтенгден чуть подался вперед.

— Неделю назад ты поручил мне изучить все факты вмешательства фактора «Патриот» в ход боевых действий и попытаться разобраться в его мотивах, а в идеале и спрогнозировать его дальнейшее поведение.

— Все верно. Именно такую задачу поставил перед нами адмирал Канарис.

— Я исходил из того, что кроме нас «Патриот» мог передавать информацию и нашим союзникам. Совершенно не удивлюсь, если узнаю, что они не стали спешить рассказывать об этом нам, да и не факт, что лицо, с которым «Патриот» мог выйти на контакт, сразу побежало к начальству сообщать об этом. Такой козырь можно неплохо использовать для собственного карьерного роста.

— Итальянцы?

— Не думаю. Скорее, японцы. Уж очень гладко у них все прошло в сражении за Гуадалканал. А ведь они рисковали… Если бы американские авианосцы не ушли от Соломоновых островов, разгром американского десанта мог бы дорого обойтись адмиралу Микаве. Теперь-то он национальный герой, а тогда…

— Хорошо, допустим ты прав. Что нам это дает?

— Генрих, давай посмотрим на ситуацию шире. У нас и у японцев появился доброжелатель в лице «Патриота». Своей личности он не раскрывает, но снабжает нас достоверной информацией. Его помощь с «Энигмой» и подробными сведениями о мальтийском конвое англичан оказалась просто неоценимой. И все же, зачем?

— Именно это я надеялся услышать от тебя, — усмехнулся генерал. — А ты решил вернуть этот вопрос мне.

— Я отвечу, — кивнул Шлиман. — Вспомни, пожалуйста, в какой момент у нас появились проблемы с русским стрелком.

— В августе сорок первого, при замыкании Уманского котла.

— А теперь скажи мне, как тогда выглядело положение Красной армии?

— По нашим оценкам оно было безнадежным.

— То есть СССР мог проиграть войну уже через два-три месяца, но… не проиграл.

— Ну, насчет двух-трех месяцев ты, пожалуй, слишком оптимистичен, — задумчиво ответил Рихтенгден, но перспективы у большевиков тогда были действительно невеселые.

— Они проигрывали по всем статьям, и война близилась к завершению. По крайней мере, так у нас казалось очень многим. И вот появляется некий фактор, который сильно изменяет ситуацию, делая нашу быструю победу невозможной. Фактор этот активно действует. Настолько активно, что через год расклад сил меняется на обратный. Теперь уже мы оказываемся на пороге катастрофы. До сих пор не понимаю, почему после ликвидации Московского котла и деблокады Ленинграда русские не воспользовались нашей слабостью и не продолжили наступление.

— Они сами выдохлись. Не было у них сил двигаться вперед.

— Вполне возможно, для моих выводов это значения не имеет. Важно то, что над нами нависла угроза разгрома. Императорский флот, кстати, тоже потерпел весьма болезненное поражение у атолла Мидуэй, да и в Коралловом море у наших восточных союзников все сложилось весьма непросто. А теперь внимание! Именно в этот момент из ниоткуда появляется «Патриот» и помогает нам в известной степени восстановить положение. Американцы сильно получают по носу у берегов Австралии, а англичане, фактически, проигрывают сражение за Мальту. А теперь я хочу задать тебе простой вопрос: что общего между появлением русского стрелка и «Патриота»?

Рихтенгден откинулся на спинку кресла, с интересом посмотрел на Шлимана и принялся загибать пальцы.

— Первое: и в том, и в другом случае мы имеем дело с явлениями, рационально объяснить которые не в состоянии. Во всяком случае, в рамках известных нам технологий и понимания человеческих возможностей описать их не удается.

— Логично. Но это не главное.

— Второе: в обоих случаях помощь приходит к стороне, оказавшейся на грани поражения.

— Уже ближе. Осталось сделать главный вывод, — Шлиман пристально посмотрел на друга детства.

Генерал надолго задумался. Шлиман не мешал ему, желая, чтобы тот сам пришел к нужному заключению.

— Каждый раз, когда некая непонятная нам сила вмешивается в естественных ход событий, — наконец, произнес Рихтенгден, — мы получаем один и тот же результат — война продолжается, и конца ей не видно.

— Именно, — кивнул Шлиман. — Ты совершенно правильно объединил «Патриота» и русского стрелка термином «некая непонятная нам сила». В моей оценке ситуации тоже всё окончательно встало по местам только после того, как я решил, что за обоими этими явлениями стоит одно и то же заинтересованное лицо. Кто-то хочет, чтобы война длилась как можно дольше, и