Бастард Ивана Грозного 1 - Михаил Васильевич Шелест Страница 39

— Пустоши: Муравлевская, Баранкова, Верёвкина, Самотыли, Лотково, деревни: Чернышевка, Кожино, Тюриково, Бибирево, Дегунино, Хлебниково, а также десять отхожих пустошей бывшего Алексеевского девичьего монастыря.

Со стороны получалось, что Алексей Фёдорович Адашев нашептал царю этот «список», но Александр понимал, что названия снова как-то непонятным образом скользнули из его головы в голову Ивана Васильевича. Но, как они попали в голову Ракшая, Александр тоже не понимал.

Адашеву же пришлось сделать вид, что он ничему не удивлён.

— Алексей Фёдорович, пусть дьяки запишут всех в боярскую книгу.

— Как записать, государь? — Спросил Адашев.

— Пусть сами выберут… Всех желающих переписать в московские дворяне, всех в стремянные. Кроме тех, кто на земле поместной останется. Тех записать поместными городовыми дворянами. Стремянным, денежный оклад в шестьдесят рублей положим.

Алтуфьев старший явно смутился и затеребил бороду.

— Дозволь спросить, государь?

Иван кивнул.

— Стремянной, — это ведь во дворце твоём жить? — Юрий Алтуфьев смущённо откашлялся. — Не готовы мы не посрамить тебя. Московские люди — богаты. На войну собираются, так и сброя, и кафтаны самоцветами играют. Вельми цветны… Глаз радуется. Мы… Не богаты…

— Понял тебя, Юрий Яковлевич. Пошьёте платья за казённый кошт. Единообразно с моими.

— Как — единообразно? — Опешил Алтуфьев.

— А так!

Царь обвел себя руками с верху до низу.

— И… Шубы?! — Аж вскрикнул Алтуфьев.

— Шубы, — усмехнулся царь, — только ближнему кругу. Телохранителям.

Санька удивился, как легко Иван уловил его мысль о единообразии и воспользовался ею, как своей. Он подумал, что на Руси «встречают по одёжке» и для того чтобы сразу поднять престиж новой службы, хорошо бы одеваться, как царь. Да и следы запутать будет проще. Вдруг явные цареубийцы появятся? Вот Иван Васильевич и прочитал его мысли.

— Да, в ближний круг беру только молодших, — прервал государь затягивающееся молчание. — Алексей Фёдорович вам всё разъяснит.

Адашев лишь снова вскинул брови. Крепкий мужик, оценил Санька.

— А молодшие могут к другому моему советнику-боярину обращаться. Не по летам разумен и горазд Александр Мокшеевич Ракшай. И чинами не обделен по делам его.

Тут даже Александр поперхнулся, захлебнувшись слюной. Он только подумал, что его статус «советника» без боярского «звания» непонятен. И на тебе…

Адашев тоже кашлянул, а царь только улыбался. И Санька понял, что государь по достоинству оценил его мысленные «советы», повысив его в чине до максимального уровня.

* * *

Войско решили оставить в Коломенском. Сто верст не крюк, гласила современная поговорка. Ну а тем более те десять, что остались до Москвы. Единственное, что решили сделать, так это дорогу зачистить и послать в Москву «разведчиков» и соглядатаев из наиболее шустрых и смышлёных Алтуфьевых.

Всего детей боярских в войске князя Ростовского оказалось пятьдесят три человека. Со слугами около трёхсот. Всем другим боярским детям тоже было предложено вступить в московскую гвардию, но на условиях, чуть скромнее, чем у Алтуфьевых, на «ставку» второго разряда: двести четей земли каждому и тридцать рублей денежного оклада московским дворянам.

Москва в середине шестнадцатого века была заселена только до «белого города». Это примерно три километра от кремля. А далее пустоши, черные, оброчные и монастырские земли. От рек народ расползся по лесам и возвышенностям, до которых власти вновь образованного Российского государства ещё не добралась.

Вот и придумал царь Иван (с подсказки Саньки) направить по этим весям[31] хотельщиков, чтобы во первых — описали исследуемую территорию и во-вторых взяли под московскую руку общинные земли и приватизировали пустоши.

Государь даже разрешил боярским детям послать своих гонцов в вотчины, дабы приступить к розыску немедленно. Определили, что розыск земель каждый проведет от своего места по направлению к Москве. Высказав таким образом «свою волю», Иван с благодарностью посмотрел на Ракшая.

Связь между Иваном и Санькой становилась всё понятнее им обоим. Александр просто думал о том, что хотел донести Ивану, а Ивану эти мысли раскрывались. Не навязывались, а становились доступными. Как «расшаренные[32]» файлы в компьютерной сети. И то, что Александр волю не навязывал, а информировал царя, давая справки о тех или иных фамилиях, событиях, возвело Саньку в отношениях с царём на недосягаемую для Адашева высоту. И это Адашев понял. Понял он и то, что царь всё-таки попал под влияние ведуна.

Они провели весь следующий день в совещаниях с перерывом на трапезу и от Адашева не могло укрыться мысленное общение Ивана и Ракшая. Это его сильно напрягало и к вечеру Алексей Фёдорович всё же не выдержал. Он выбрал момент, когда Ракшай отошёл в сторону и спросил:

— У тебя, государь, всё в порядке? Ты какой-то задумчивый сегодня. И говоришь всё с закрытыми глазами.

— Да? — Удивился Иван. — Не замечал.

— Так вот… Словно кто колдует тебе. Никакие словеса со стороны не чуешь?

Иван Васильевич посмотрел на Адашева и правый уголок его рта дрогнул в полуулыбке.

— Не заботься о том. Ладно всё со мной. А за подсказ спасибо. Не гоже царю глаза закатывать. Не юродивый, чай… Ракшай научил, как с помощью постоянной молитвы обращаться за «правдой».

— Ну и как? — Едва не усмехнулся Адашев, но вовремя одёрнул себя.

— Просто, — сказал Иван. — Господи Иисусе Христе вразуми меня.

— И всё? Так и есть — проще не куда. Помогает?

— Помогает.

— А я думаю, что это государь губами шевелит постоянно. С кем, думаю, говорит? Встревожился за тебя. Вдруг утомился, думаю?

— Нет. Ладно всё складывается. И ведь как я вовремя вспомнил, как мы с тобой слушали этого… не помню по имени… Родич Витовта… Предлагал, как служилых людей вокруг трона собрать. Помнишь?

— Помню, но имя забыл. Давно это было… Да и кто их, ляхов, упомнит. Сколько их здеся было…

— Вот и я забыл, как имя, а что говорил, помню. Так вот… Пришло, видно, время. Нам никак нельзя допустить, чтобы Москва сгорела, и бунт черни, и купцов. А для того войско стрельцов под рукой надобно иметь всегда. Да и Казань брать с такими воеводами, то ещё занятие. Кто в лес, кто по дрова. Нам с тобой, Алексей Фёдорович надобно собрать войско и самим вдарить по Казани. И сначала пройтись по окружным городкам и весям, чтобы Казанцам в помощь не пришли.

— А этот поход на Казань свернём? — Спросил Адашев.

— Нельзя. Пусть идут, как задумано было. Только пушки я приказал оставить в Коломне. Мои пушки, не хочу, чтобы утонули.

— Потонут ведь людишки! Я Ракшаю верю. Раз сказал, потонут, значит, потонут. Хотя… Раз пушек мало, могут и пройти. Надо ж ведь… Только сейчас понял, что будущее в наших руках…