«Над всей Испанией безоблачное небо» - Герман Иванович Романов Страница 4

перед глазами возникли страшные картины будущих событий. Флот ведь не армия, приготовления к мятежу можно скрыть до момента действий, а там все станет очевидным. А радисты немедленно донесут команде о получаемых сообщениях, офицеры не смогут долго держать матросов в неведении. А потому вся ярость маринеро будет выплеснута на их головы — из шестисот пятидесяти адмиралов и офицеров верность Республике сохранят всего тридцать шесть человек. Но будет убито матросами в первые дни мятежа и казнено после восстания более двухсот шестидесяти сторонников Франко, из них три десятка убьют здесь, в Эль-Ферроле — а ведь многих из них он хорошо знает.

На душе было тяжело как никогда — Асарола до сих пор не мог принять самого главного решения в своей жизни. До этого часа он никого не убивал в своей жизни, а тут сам станет инициатором страшных событий. Ведь стоит отдать приказ и открыть ворота арсенала, вооружить моряков и всех сторонников Республики, а ведь счет последних идет на тысячи, как по всей военно-морской базе начнутся кровавые столкновения. А иного варианта у него просто нет — отказ вооружить народ станет смертным приговором для тысяч людей — франкисты никого жалеть не станут…

Канарские острова

— Дон Луис — генерал Балмес вовремя умер, выстрелив себе картечью в живот, теперь нам никто помешать не сможет. Может быть, ему кто-то из наших «помог» уйти из жизни?

— Это исключено, дон Франциско, — твердо ответил генерал Ортиг, — рядом с ним был офицер, преданный всецело «красным». Какая-то невероятная случайность, но пошедшая нам на пользу.

— Ничего, он скоро «встретится» со своим патроном на том свете, — в тихом голосе Франко просквозила едкая ирония, да и в заданном генералу вопросе прозвучала непреклонная решимость:

— Сколько у вас внесено «республиканцев» в проскрипционные списки? Нельзя никого упустить, мы должны сразу зачищать занятые нами территории от настоящих и возможных бунтарей!

— Почти две сотни имен, дон Франциско — списки у гражданской гвардии, она выступит сразу с нами.

— Это хорошо, сегодня нужно арестовать сразу всех, вывезти в крепость и там расстрелять без промедления. Все должны осознать сразу, что борьба пойдет непримиримая, до самого конца!

— Мой генерал, но что делать с Пальмой? Там сильны «красные», у них есть оружие. Гражданские гвардейцы не смогут с ними справиться, а солдат туда сразу не перебросить.

— Как только моряки присоединятся к нам, то пушки канонерки заставят их склонить головы перед нашей волей, — Франко поморщился, не скрывая недовольства. Самый крайний из всех на северо-запад остров архипелага не зря считался «большевизированным» — слишком много там было приверженцев «Народного Фронта». Но тем хуже для них — четырехдюймовые пушки канонерской лодки «Каналеяс» очень хороший довод для безумцев, что мешают «национальному движению», встав у него на пути.

— Если на этом проклятом острове начнется извержение вулкана, подобное тому, что там случилось двадцать лет назад, то геенна огненная станет им справедливым воздаянием, наказанием по грехам! Жалеть их никто из добрых католиков не будет, и вообще всех тех, кто не носит на груди крест, нужно уничтожать как бешеных собак, они хуже неверных, отрекшиеся от самого бога, и стрелявшие по распятию!

Франко старательно подчеркивал свое религиозное рвение — ведь мятеж должен был сплотить всех верующих в борьбе с «антихристом», под которым понималось любое «левое» движение. А раз так, то к такому противнику не стоит проявлять милосердия, наоборот, расправляться следует жестоко и публично, показывая, что никаких переговоров и договоренностей не будет. И правильно — офицеры и солдаты тогда сами в плен сдаваться не станут, прекрасно зная, что с ними тоже поступят по праву «талиона» — «око за око, зуб за зуб» — а это придаст им должной стойкости в боях…

Эль-Ферроль

— Даже если все корабли сохранят верность Республике, то это не даст никакого превосходства, если главные базы флота будут захвачены мятежниками. Без доков и заводского ремонта долго воевать невозможно, а в Картахене просто скудная база для проведения неотложных работ. Там можно содержать эсминцы и подводные лодки, максимум легкие крейсера, но никак не больше. Да и линкорам там делать нечего по большому счету — они ходят на угле, а его добывают в Астурии.

Адмирал наклонился над развернутой картой, водя по ней карандашом. Ситуация ему совершенно не нравилась — «справочник» выдавал ему самый худший расклад из всех возможных. Потеря главных военно-морских баз в Эль-Ферроле и Кадисе стала катастрофой для Республики, пусть отсроченной по времени. В руки мятежников на севере попала страшная мощь — два тяжелых крейсера, первый из которых «Канариас» они ввели в строй уже в сентябре, а «Балеарес» чуть позже. И этому не стоит удивляться — когда идет война, то сроки стремительно сокращаются, ведь время не терпит. А еще мятежникам достанется линкор «Эспанья», который будет выведен из резерва, и уже в начале августа войдет в строй. К тому же «Альмиранте Сервера» — этому крейсеру нужно несколько дней, чтобы вернуть себе боеспособность. Но это только крупные корабли — а ведь стоит в ремонте эсминец «Веласко», и он тоже будет захвачен и введен в строй к началу августа.

Приятным бонусом «хефе» Франко послужат три новейших минных заградителя, два из которых «Юпитер» и «Вулкано» войдут в строй через восемь и двенадцать месяцев, а третий «Марте» почти в самом конце войны. Четвертому — «Нептуно» — стоять еще на стапеле полтора года до спуска на воду — достроить его также спешно как «систершипы», франкистам не удастся. А даже два минных заградителя это очень плохо — на каждом по четыре 120 мм орудия, столько же, сколько на республиканских эсминцах.

Но главное это люди — к мятежникам перейдет добрая сотня офицеров базы и захваченных кораблей, а это умелые и знающие кадры, и воевать они будут зло. К тому же кардинально изменится обстановка в пользу мятежников — северные, промышленноразвитые провинции — Астурия, Кантабрика и Бискайя — будут отрезаны от территории Республики и удавлены морской блокадой к осени следующего года.

И это не говоря о том, что франкисты будут тут совершенно спокойно ремонтировать свои корабли, а в порты Галисии один за другим приходить немецкие транспорты с оружием и американские танкеры с нефтью, которая, как всем известно, настоящая «кровь войны». Без нее турбинные корабли и моторные катера не смогут выходить в море и воевать, бензин заливают в баки автомобилей и самолетов. А если его налить в обычную стеклянную бутылку с затычкой и фитилем, поджечь и бросить на мотор танка — то тот сгорит не хуже, чем от попадания снаряда.

— Господи, дай мне решимости…

Адмирал прикрыл глаза, перекрестившись, ощущая неимоверную тяжесть в душе. Сейчас ему стало по-настоящему страшно, когда он осознал, что может натворить в Эль-Ферроле. если примет решение сопротивляться тут до конца. Они с Феррагутом могут возглавить всех оставшихся верными Республики моряков, а таких будет не меньше трех тысяч, и провести аресты мятежных офицеров — а таковые тут все. Можно вывести «Северу» из дока, загрузить снарядами, залить цистерны топливом. Но вся штука заключается в том, что стоит мятежникам захватить береговые батареи (а они их обязательно займут), как корабли в заливе станут беззащитными жертвами.

— Мы не сможем тут обороняться, нас попросту здесь всех уничтожат. Может быть, и удастся вывести в море «Серверу» и «Веласко», пусть даже «Канариас», но это все, что смогу сделать для республики. Остальные корабли придется торпедировать или затопить, верфи поджечь и взорвать все что можно — в арсенале у меня хватит взрывчатки…

Страшная картина апокалипсиса появилась в его мозгу — взорвавшийся арсенал, горящие заводы — небо застлано черным дымом. А из морской глади торчат мачты и трубы затопленных кораблей, построенных трудами всего испанского народа — десятки могут найти там свое последнее пристанище. А виновным во всем этом сделают его — и мятежники, которых он лишит флота, и республиканцев, многие из которых будут взбешены таким варварством — ведь они не знают, даже не догадываются, что именно эти корабли внесут свою лепту в гибель Республики.

— Я не смогу отдать такой приказ, да его просто не выполнят — для этого нужно полное ожесточение сердцем. Сейчас это невозможно — меня просто пристрелят, вздумай сказать им о таком…

Адмирал нахмурился, скривив губы — положение скверное только потому, что мятежники будут выжидать, и лишь вечером 19-го начнут мятеж. И к утру все