Кинжал Немезиды - Дмитрий Чайка Страница 4

— Не тебе судить меня, сестра, — ответила ей Креуса ледяным тоном. — Боги прокляли тебя, погубив всех твоих женихов. Великая Мать неблагосклонна ко мне, уж очень тяжело дается каждая беременность. Ты не носила дитя и не знаешь, каково это, когда рядом есть такая, как Феано. Ты или лежишь с опухшими ногами, или тебе то и дело служанки подносят таз. Ты уже не так хороша, как раньше, и уж точно совсем не желанна. А рядом с тобой цветет такая вот ханаанская роза, на которую твой муж смотрит, как голодная собака на кусок мяса. И она смотрит на него так же, а по ночам от ее воплей трясется дворец. Ей ведь мало того, что она имеет, потому как закон и обычай дозволяют царю взять себе столько жен, сколько он захочет. Мне великих трудов стоило, чтобы муж мой решил в Египет ее отправить. Ей бы сидеть мышкой и Владычицу за великую милость благодарить. Так ведь она туда ехать не хочет. Уже дважды к государю подходила, чтобы он в Энгоми ее оставил. Так что прибереги свои поучения для других, сестрица. Дело сделано. Этой неблагодарной суке уже не выпутаться.

Глава 2

Год 3 от основания храма. Месяц десятый, Гефестион, богу-кузнецу посвященный. Октябрь 1173 года до н.э. Энгоми.

И все же чувство юмора у меня отменное. Мне об этом никто не говорил, я и сам знаю. Как и следовало ожидать, сотни пленных сидонцев, тирцев и библосцев их собственные цари выкупить отказались, о чем бедолагам с прискорбием и сообщили стражники. Несчастные люди уже смирились с тем, что их распнут на потеху горожанам, а тут выехал я во всем пурпурном и помиловал всех оптом. А взамен попросил сущую безделицу: принести клятву на жертвеннике, что они больше никогда не поднимут оружия против Народа Моря, кроме как для самозащиты. Я и статуэтки богов припас ради такого случая. У меня и Мелькарт имеется, и Баал-Хадад, и даже Дагон, если кто-то веровал именно в него. После такого неслыханного благодеяния моя небольшая просьба поработать годик-другой в каменоломнях, пока не достроим стены Энгоми, показалась этим замечательным людям не столь уж обременительной. Их ведь даже будут кормить.

Народ проникся моей добротой не на шутку и, судя по слухам, покатившимся по всему восточному берегу, царей после возвращения из плена ждет горячая встреча, с некоторой степенью вероятности несовместимая с жизнью. Я ведь купцов не тронул, города не тронул, и пленных пощадил. Ну а то, что я взял выкуп, выгреб все запасы строевого леса и оставил их без флота, так я в своем праве. Война же.

Финикийцы еще не понимали, как теперь будут вести дела, но уже догадывались, что ничего хорошего их не ждет. Я уничтожил все верфи, а мои эмиссары напропалую переманивали корабелов, оставшихся без работы. И помешать им было некому. Цари у меня в плену или убиты, воины поклялись в вечной дружбе, а военного флота у финикийцев больше нет. На верфях Энгоми заложили новые корабли, неслыханных размеров. Именно они будут возить товары по Великому морю, напрочь уничтожив всех конкурентов дешевизной тарифа. А еще они будут возить лес из Фракии, навсегда подорвав монополию финикийцев на поставки в Египет. Кедр теперь перейдет в разряд поделочного дерева, чрезмерно дорогого для того, чтобы тратить его на какие-то там корабли. Я сам буду выкупать его для своего дворца, для нарождающейся столярной промышленности и для капитального строительства. Кедровые балки не ведутся, а потому нет ничего лучше, если хочешь возвести многоэтажный дом.

То, что назревало в торговых кругах Средиземноморья, нельзя было назвать иначе, кроме как паникой. Все бизнес-схемы, существовавшие столетиями, рушились прямо на глазах. И во всем этом прослеживался один важный нюанс: интерес Египта, который совершенно не просто так размещал гарнизоны в беспокойном Ханаане. Неэквивалентный обмен. Вот что еще держало на плаву эту огромную страну, изнуренную войнами и мятежами после смерти царицы Таусерт. Колониальная схема, в которой товары периферии забирают задарма, а взамен поставляют дорогие товары метрополии. Схема надежная, как топор, и обкатана англичанами в Индии. Египтяне — не дураки, а потому вся торговля с ними идет под видом даров одного царя другому. И именно они решают, сколько дадут зерна за тот или иной товар. Рапану мне как-то сказал, что библосцы отгружают кедр в Пер-Рамзес примерно в четыре раза дешевле, чем другим. Такая вот завуалированная форма дани. Египет милостиво дарует пшеницу и ячмень изнывающему от засухи Ханаану, но при этом технично не дает его людям разжиреть, снимая все сливки. Не случайно ведь финикийские города по-настоящему поднялись только тогда, когда выгнали египетские гарнизоны. Даже великий Тир сейчас — относительно небольшой город, которому далеко до Сидона и Библа.

Привычный порядок вещей сломан. Поставки леса подо мной, поставки качественной бронзы тоже. Медь и олово египтяне получают в микроскопических количествах, и по тем слухам, что доносятся до меня, уже начинают нервничать. Они ведь очень неплохо заработали, пока Средиземноморье стонало от набегов морских разбойников. Всё награбленное, в первую очередь металлы, шло именно к ним, в обмен на зерно. А теперь те запасы, что были сделаны в годы мирового хаоса, подходили к концу. Слуги фараона привыкли получать дешевое сырье, а сейчас вынуждены довольствоваться только добычей Синая. И награбленного к ним больше не везут, поскольку именно я полностью контролирую торговое судоходство у берегов Дельты. И это значит, что им придется со мной договариваться.

Осталось совсем немного. Я должен хотя бы на время прервать их собственную добычу меди. Тогда они мои с потрохами. Подергаются, конечно, не без этого. Но с учетом всех привходящих обстоятельств, им конец. Это они попадут в сети неэквивалентного обмена. Нужно положить последний пазл в этой картинке. И сделать это должен афинянин Тимофей. Интересно, как у него идут дела?

* * *

В то же самое время. Иерихон.

Пусть на юг и впрямь оказался непрост. Тимофей вел свой отряд короткими переходами, не рискуя. Он мог и неделю, и две просидеть