В годину славы и печали - Евгений Александрович Белогорский Страница 41

Туда генерал Бурдгоф стягивал все, что только было в его распоряжении. На последнем совещании штаба он заверил бургомистра, что завтра непременно отбросит врага прочь от стен крепости, но в это мало кто верил. С тоской наблюдали защитники Кенигсберга, как противник непрерывным потоком подтягивал на захваченные позиции свежие соединения пехоты и артиллерию.

Не желая дать немцам ни единого шанса, на следующий день Миллер продолжил штурм города. Передвинув вперед за ночь осадные орудия, русские обрушили всю свою огневую мощь на капониры и казармы Литовского вала, сметая все на своем пути.

Обстрел длился ровно полтора часа, после чего русская пехота устремилась на штурм. И вновь, к удивлению русских солдат, у противника началась массовая сдача в плен. Оглохшие от взрывов снарядов и уставшие от войны немцы покорно складывали к ногам противника свои винтовки с подсумками и дружно выстраивались в походную колонну для отправки в тыл. Некоторые командиры пытались остановить своих подчиненных, но обозленные солдаты бросались на них со штыками и даже убили двоих офицеров.

Когда Бурдгофу доложили о случившемся, генерал не смог перенести подобного позора и застрелился прямо в полевом блиндаже. Его смерть полностью развязала руки бургомистру Кенигсберга, который, видя ужасные разрушения, нанесенные городу русской артиллерией, стал требовать от заместителя немедленной капитуляции гарнизона. Бургомистр нисколько не сомневался, что в ближайшие сутки русские с помощью осадных орудий прорвут третью линию обороны и ворвутся в город, устроив избиение мирных жителей. Тревога за жизнь своих горожан подталкивала его к энергичным действиям ради общего спасения.

Еще месяц назад эти требования закончились бы скорым полевым судом, но теперь положение сильно изменилось. Фронт ушел далеко на запад, фактически предоставив осажденный город самому себе. Полковник Гейзенау, видя массовую сдачу солдат рейхсвера противнику, не долго колебался в принятии решения и в ночь с 14 на 15 ноября отправил к Миллеру парламентеров. Весь процесс переговоров продлился полтора часа, итогом которого стала безоговорочная капитуляция города с двенадцати часов 15 ноября, при твердой гарантии русского командования сохранения жизней жителям города и неприкосновенности их личного имущества.

Столь успешные действия Миллера были высоко оценены Корниловым, Евгений Карлович получил повышение звания до генерала от инфантерии и орден Владимира I степени с мечами. Кенигсбергская «заноза» была успешно удалена из тела русской армии, полки и дивизии которой можно было двинуть на запад, где уже шли успешные бои.

Особый успех русскому оружию сопутствовал в Венгрии, на земли которой войска Корнилова вышли к середине октября. Юго-Западный фронт под командованием Деникина не собирался отставать от своих фронтовых соседей и готовил новое наступление, главной целью которого являлось выведение из войны последнего союзника Второго рейха, Австрийской империи.

Дышащая на ладан, она продолжала прикрывать южный фланг Германии и тем самым давала Вильгельму призрачную надежду на долгое продолжение войны. По планам Ставки Деникину предстояло до середины ноября выбить эту подпорку из-под ног германского рейха.

На время лишившись ударной силы конницы Келлера, Деникин тем не менее готовил большое наступление, помня обещание Ставки в нужный момент вернуть конармию фронту. Вторая армия генерала Мамонтова уже достигла Лупковского перевала и была готова двинуться вперед по приказу командующего.

Там же расположилась главная ударная сила фронта – 8-я армия генерала Дроздовского, основательно пополненная свежими силами из резерва и частично перевооруженная стрелковой новинкой автоматом Федорова. Комфронта вслед за Кутеповым рискнул пойти на смелый эксперимент в ходе боевых действий, по достоинству оценив свойства автомата при его демонстрации на полигоне.

В район перевала также были переброшены некоторые части из 7-й армии Каледина, которая, преследуя противника, вышла к румынским Карпатам и остановилась. Деникин посчитал излишней роскошью бросать солдат на штурм горных позиций австрийцев, ради овладения еще одного карпатского перевала. Поэтому комфронта приказал оставить против австрийцев небольшую часть войск, тогда как главные силы были направлены к Лупковскому перевалу. Все эти приготовления не смогли в полной мере укрыться от взора австрийской разведки, но Деникин продолжал делать ставку на удар именно в этом месте, полностью веря в успех.

Готовя прорыв вражеской обороны, комфронта очень спешил уложиться в назначенный Ставкой срок. В сторону фронтовых частей непрерывным потоком шли подводы, грузовики и железнодорожные эшелоны, подвозившие все новые и новые грузы, необходимые для победы над врагом. Также в район прорыва был направлен чехословацкий корпус добровольцев, действиям которого в готовящемся наступлении Ставка придавала большое значение. В конфиденциальной беседе с Деникиным начальник военной разведки и контрразведки Ставки генерал Щукин намекал на возможность получения некоторой помощи со стороны местного населения во время наступления русских войск.

Австрийцы, на которых с юга наступал Слащев и со стороны Румынии давила армия Щербачева, не могли перебросить к карпатским перевалам дополнительные войска, уповая главным образом на осеннюю распутицу и скорую зиму. Однако природа была в явном сговоре с Деникиным.

Штрауссенбург с замиранием сердца переворачивал очередную страницу настольного календаря. Согласно предсказаниям синоптиков, проливных дождей или обильного снега не ожидалось. Наоборот, во второй половине октября на венгерской равнине ожидалась теплая и сухая погода.

Единственной радостной вестью для Штрауссенбурга был рапорт генерала инспектора Шлоссера о готовности имперских войск по отражению русского наступления в районе Лупковского перевала. Согласно его выводам, здесь австрийские войска имели очень сильные позиции, преодолевая которые наступающий противник должен будет понести серьезные потери. Две чешские дивизии империи, перекрывавшие выход с гор на равнину, по мнению Шлоссера, были именно той силой, которая была способна остановить любое наступление врага. Оба командира, генералы Бернстайн и Шлихтер, клятвенно заверяли императора Карла, что их войска с честью выполнят свой долг перед императором и страной.

Штрауссенбург был полностью согласен с подобной оценкой инспектора, но только до утра 17 октября, когда русские соединения начали свое наступление против дивизии генерала Бернстайна. Они ударили ровно в 10:30, что было довольно поздним временем для военной операции. Смелое отступление от привычного шаблона начала наступления сильно спутало карты австрийцам. Переждав самые благоприятные для наступления утренние часы, подданные императора Карла расслабились, за что жестоко поплатились. Под ураганный огонь русской артиллерии попали части, обычно отводимые в это время с передовых позиций на отдых в тыл. Едва только русские снаряды стали рваться вблизи них, как австрийцы стремглав бросились в тыл, ища там спасение от вражеской шрапнели и фугасов.

Благодаря работе подчиненных генерала Щукина, русские хорошо ориентировались не только в оборонной тактике австрийского командования, но также знали расположение артиллерии противника, глубину и ширину его оборонительных позиций и, самое главное, места