Алексей Волков - «Царство свободы» на крови. «Кончилось ваше время!» Страница 42

Николаев впал в замешательство. Вдруг повеяло давно забытым зовом трубы. Не на чужую страну напали, на ту, которую он на подсознательном уровне продолжал считать своей, и поневоле плечи распрямлялись, словно на них вернулись погоны. Никакой романтики, элементарное выполнение долга. Кровь, грязь, возможная смерть — обычная мужская доля в тяжелые годы. И повторять не очень хочется, и в стороне оставаться нельзя.

Но тогда как быть с заданием? Не лежала душа к подобным авантюрам, неуловимый партизан был в кое-чем симпатичен Николаеву, и, если честно, следователь сам не вполне понимал причины собственного согласия. Вернее, не знал до конца, выполнит ли он указания или, напротив предупредит Покровского об угрозе.

Только «те» проблемы были в далеком «вчера», а сегодня все переменилось. С точки зрения Николаева. Некие властные люди вполне возможно продолжали мыслить в прежнем русле. Зачем обольщаться? Любому политику самое главное — захватить власть и удержаться на ее вершине. А до прочего особого дела нет. Было время приглядеться ко всевозможным ораторам, начиная с Февраля. Кто не сумел вырваться к власти всероссийской, мигом решили быть хотя бы первыми парнями на деревне и прибрали к рукам окраины.

Не испытывал любви Николаев ни к самым первым, временным, ни ко всем более поздним и как бы постоянным. Не за что. Словеса, за которыми не стоит минимум дел. Хотя, по логике, обязаны были улучшать ситуацию, что-то налаживать, что-то регулировать… Сами же правят. Или приятно укрываться за иностранными штыками?

Все было мелочным, не главным, а главное, происходило там, далеко на западе. Хотя бы сводку узнать! Пусть бывший поручик прекрасно помнил цену любым военным донесениям, а уж тем более — официальным рапортам. И не по злому умыслу, но где-то невольно закрадываются ошибки, преувеличиваются чужие потери, не считать же их прямо в горячке боя. Это — на низовом уровне. На верхнем… Если бы какой-нибудь генерал знал подлинную обстановку на конкретный момент времени, вопрос о победе бы просто не стоял. Да и — немаловажный факт — кто же захочет сообщать об отходе, пока есть надежда отбить утраченное? Военное дело чрезмерной гласности не любит.

С учетом разницы во времени следующих новостей следовало ждать лишь утром. А до того набраться неким образом терпения.

— Мужчина, не угостите даму спичкой?

Женский голос, чуть прокуренный, но волнующий низкими нотами, отвлек, заставил посмотреть на говорившую.

Темноглазая и темноволосая, молодая, еще нет тридцати, с пухлыми накрашенными губами, наводящими на определенные мысли, в обтянутой перчаткой изящной руке дамская папироска «Реджина». Все, как было уговорено.

— Для такой женщины не то что спички, ничего не жалко.

— А если я поймаю на слове? — Женщина прикурила и внимательно посмотрела на следователя.

Невольно подумалось: изобретатели пароля не учитывали элемент случайности. Вдруг вместо агента к Николаеву бы подошла обычная ночная бабочка? Вообразить подобный диалог не столь сложно.

— Я буду только рад, — докончил обмен следователь.

— Наконец-то! Думаете, легко здесь фланировать в таком виде? Того и гляди, пристанут любители клубнички.

— Надо было изобрести нечто более нейтральное, — заметил Николаев. — Можете звать меня Лукой.

— Роза, — представилась женщина в ответ. — Пойдемте в ресторан, что ли? Не стоит нарушать образ.

Интересно, далеко она способна зайти в нынешней игре?

— Я уже думала: по каким-то причинам прибытие перенесено. Первый раз в Харбине?

— В первый. В сторону Владивостока ездить не доводилось.

— Тогда понятно. Интересный город, правда? Есть в нем некая смесь востока и запада.

— Да, — вновь согласился Николаев. — Скорее, России и Китая. Хотя от России больше храмы. Дома можно встретить и в Европе.

— Были в Европе?

— Давно. И то большей частью на нашей же территории. Во время Великой войны.

— Вы кто по званию? Насколько поняла, прислать обещали настоящего офицера.

— Поручик военного времени. Так что, не знаю, насколько настоящий. Но воевал, даже батальоном одно время командовал. Меньше месяца, потом меня ранило, — коротко оповестил Николаев.

Можно было добавить о наградах, да только интересно ли женщине? Да и не о симпатиях и впечатлениях речь. Исключительно дело. Которое выполнять не стоит.

— Хорошо, — кивнула каким-то мыслям Роза. — Покровский весьма не любит штатских. До сих пор зовет их тыловыми крысами, пусть война давно закончилась. И еще обвиняет их в былых бедах. Он вообще редкий реакционер. Даже октябристы и кадеты для него едва не революционеры.

— Справедливости ради, все эти кадеты были весьма замешаны в революции. Как и октябристы. Потому точка зрения понятна.

— Конечно, понятна! Вот такие спят и видят, как вернуть старые порядки!

— У каждого это… свои представления о счастье, — философски заметил Николаев. — Там ведь было немало хорошего. Могучая держава, спокойная жизнь…

— Угнетение, отсутствие свободы, — продолжила Роза. — Нам сюда, — она кивнула на вход в какое-то заведение. — Надо сыграть достоверно. Прежде — ужин, потом там на втором этаже имеются номера. Иначе кто-нибудь заметит, и вся операция сорвется. Только ничего такого не думайте. Мы просто переночуем в одном номере, и все. Чтобы я потом могла сказать о случайном знакомстве с офицером. Все равно, русская колония не настолько велика, и мало ли…

Николаев лишь пожал плечами. Мол, вам виднее.

— Скажите, новости на план не повлияют? — спросил он, когда уже заняли столик и ждали заказа.

— Какие новости?

— Как? Это… война все-таки.

— А мы тут при чем? — удивилась Роза. — Это касается Московии и ее нового правителя. Будем надеяться, поляки быстро дойдут до Москвы, а там власть у них переменится.

— У поляков?

— У русских.

— А чем вам их новая власть не угодила? — поинтересовался Николаев. — Где мы, где они… И потом, их право…

— Вы что, не понимаете? Из всех кандидатов это худший.

— Откуда мне знать? И потом, это… как вы определяете, хороший он или плохой? Наверно, сказать можно будет лишь по прошествии некоторого времени. И потом, мы вроде почти союзники. Я уже слышал здесь разговоры о добровольцах, которые якобы собираются для отправки в Россию. По одной версии, набирает их как раз Покровский. Впрочем, все пока, как понимаю, это… на уровне сплетен. Но вдруг правда? Что тогда?

— Не думаю, — после некоторого раздумья сообщила женщина. — Что ему там делать? В Сибири сейчас Покровский — крупная фигура. А что его ждет там? Обвинение в контрреволюционности действительно и в Московии. Он же там тоже успел отличиться. Зачем же ехать? Чтобы быть арестованным? Даже в лучшем случае ничего ему не предложат. Он же не полковник и не генерал. Да и генералов там этих…

— Не всегда человек, это… гонится лишь за личной выгодой. Имелось у нас представление о чести. Покровский — офицер кадровый, должен помнить…

— Все честные люди боролись за свободу, а он…

— Честь вообще-то несколько иное. Верность присяге, к примеру…

— Улыбайтесь, — вдруг прошипела Роза. — На нас смотрят.

И сама засмеялась с некоторым наигранным жеманством, словно услышала весьма сомнительный комплимент или намек на грани приличия.

— Разве можно такое говорить порядочной бедной женщине?

— Но мужчине такого точно не скажешь, — попытался поймать тон Николаев.

Ох, отвык он уже от подобных бесед! Положение не позволяет. Да и круг общения несколько иной. Нет, легкомысленные женщины попадаются часто, так все по службе, и никакого флирта быть не может.

— Скажете тоже! — вполне натурально развеселилась Роза. Даже щечки покраснели, словно она была юной наивной институткой. — Разве это возможно в природе?

— Вот и я говорю: нет! Но скажите, в Харбине все женщины настолько очаровательны? Впрочем, не отвечайте. Любая женщина померкнет рядом с вами. Вам жить не здесь, а минимум в Париже. На зависть парижанкам.

Несколько француженок, в разные годы встреченных Николаевым и до войны, и сравнительно недавно, впечатления красоты не оставили. Обычные женщины, свои намного лучше. Может, в постели, но так далеко отношения не заходили. В крайнем случае — случайный разговор.

— О! — Роза даже глаза закатила. — Париж — это мечта! У нас тут Азия!

— До самого Урала, — в Париже Николаев себя не видел. Можно взглянуть, интересно побывать в овеянном легендами городе, но вот жить там… И на что жить, раз без денег жизнь невозможна?

Да ну! Все чужое, говорят не по-нашенски. Знаниями языков следователь не блистал. Учил в гимназии, да когда то было? Без практики все забывается чересчур быстро.

Да и вообще, кому-то хочется в Париж, а для кого-то мечта побывать в Петрограде или в Москве. С гораздо большим удовольствием.