Александр Абрамов - Ной и его сыновья Страница 42

(такого понятия в шумерском языке не было, но не грех к случаю позаимствовать из другого языка)…

и отметить его хорошей едой. С мясом, с мясом. Оно прочно вошло в быт шумеров, и женщины почти каждый день изобретали все новые и новые рецепты его приготовления. Зелени вокруг повыросло много: коренья, листья, похожие по вкусу на щавель, какие-то зеленые плоды — то ли яблоки, то ли груши…

(но не яблоки и не груши)…

орехи, внешне напоминающие миндаль, но с кисловатым вкусом…

В общем, стол получился не таким уж и скудным.

Приберегаемая до сей поры бочечка дождалась своего часа. Перед началом празднества Ной с торжественным чпоком вынул из нее пробку и принюхался к вырвавшемуся наружу винному духу:

— М-м! Как давно я такого не чувствовал…

— А не прокисло? — озабоченно полюбопытствовал Смотритель.

Вдруг да случится, что Ной не опьянел, как утверждается, а элементарно отравился перележавшим вином. Ной засунул в отверстие указательный палец…

(негигиенично, но кто считает)…

и, облизав его, сообщил:

— Отменное качество.

— Отец, не томи! — Сим уже протягивал чашку.

— Куда ты торопишься? Выхлебаешь залпом все и вкуса не почувствуешь. Теперь вино для нас большая ценность, его надо не просто пить, но наслаждаться им. Поняли?.. Сами так станем делать и потомкам, когда те появятся и подрастут… накажем.

— Оте-ец!.. — Чашки уже тянули все.

— Давайте, давайте, нетерпеливые вы мои…

И пир начался.

Извечные любители стабильности — шумеры искренне радовались тому, что наконец-то осели в построенном надолго доме. Из застольных речей вмиг исчезли привычные обороты: «после того как спустимся», «после переселения», зато появился новый, не игранный доселе: «когда обживемся». Строились грандиозные аграрные планы — посеять рис, пшеницу и бобы, посадить фруктовые деревья, растить виноград, раз вино так славно пошло. Запасливая Сара сообщила, что не забыла в спешке эвакуации прихватить и мешочки с семенами, и срезанные заранее виноградные лозы. И все это спасено и ждет своего часа. Или дня, так точнее.

Смотрителю было радостно видеть, как исчезало напряжение с усталых лиц усталых людей и поселялись на них умиротворенность и спокойствие…

Вина, разумеется, оказалось мало. Бочонок сделал всего три круга по столу, и на четвертом из него выпадали лишь неспешные тягучие капли.

— Недолго радовались, — протянул Сим.

Его лицо раскраснелось, глаза помутнели.

— А может, отец забыл, что спрятал не один, а, например, два бочонка? — спросила Зелфа.

Речь ее была нетверда.

— К сожалению, Зелфа, только один. К сожалению… — серьезно ответил Ной, пытавшийся держаться молодцом, хотя Смотрителю было отчетливо видно, что и он «поплыл».

Шумеры весело захмелели, и это незнакомое им до сего момента состояние (души и тела) настолько понравилось, что они даже не понимали, не хотели понимать, что оно — незнакомое. Небывалое. Их разумом не объяснимое. Хотя и верно: свою неуправляемую веселость они вполне могли списать на… на что?.. да на хорошее настроение, к слову. А что? Дом построен, погода не огорчает, еды хватает, все живы — отчего ж не расслабиться после трудов воистину праведных.

Но тут Сим решил встать из-за стола.

— О-ох… — только и успел выдохнуть он, с грохотом падая на пол.

— Что с тобой стряслось, Сим? — прямо-таки зашлась в хохоте тоже явно «готовая» Руфь.

— Я не… не знаю.

Попытка привести себя в вертикальное положение не увенчалась успехом.

— А ну-ка, я попробую, — объявил Хам и рывком поднялся.

Простоял с секунду, начал заваливаться вбок с выражением веселого удивления на лице. Еще одним пьяным шумером на полу стало больше.

Все начали вылезать из-за стола, чтобы проверить свою стойкость…

(в данном случае — от слова «стоять»)…

но не получилось ни у кого. Только Ной в соревновании не участвовал, сидел тихонько и мирно улыбался. Он не желал экспериментировать. Смотритель тоже не стал рисковать: вино и ему ощутимо ударило в голову, что было для него непривычным. Специалисты Службы умели пить, если позволено так выразиться. Их учили этому умению. А тут оно дало сбой. И не от качества напитка…

(отличное качество, прав Ной)…

и не от разницы в атмосферном давлении до и после Потопа…

(Смотритель скорее некомфортно себя чувствовал в допотопной атмосфере — чужой ему и трудной)…

а оттого, что долго не пробовал ничего хмельного. Отвык.

— Видал, какое… безобразие? — Ной произносил слова нарочито медленно и раздельно, с паузами.

— Почему же безобразие? — удивился Смотритель. — Весело людям. Что в том плохого?

— На обезьян больше похожи…

— Ты сам-то как?

— Я?.. Что-то вино какое-то странное… Не случалось со мной такого никогда… И ни с кем не случалось… Что происходит, Хранитель?

— Потом расскажу, Ной. Не думай сейчас об этом.

— Пойду воздухом подышу… Как-то душно… Поможешь дойти до двери?

Смотритель подхватил Ноя под мышки и фактически доволок его до выхода. Ночная прохлада немного отрезвила почтенного отца семейства. Обретя способность более-менее стройно говорить, он начал оправдываться:

— Так неожиданно все… Я даже испугался. Со мной такого действительно никогда не случалось, и я не видел, не припомню, чтобы с кем-нибудь…

— Верю, верю, Ной, не говори ничего. Молчи. Дыши глубже.

— Ага, — кивнул Ной и послушно запыхтел.

Сзади раздалось:

— А что это вы тут?

В проеме двери стоял, опираясь обеими руками о косяки, колеблющийся (этакая тростинка на ветру) Иафет.

— Сидим, отдыхаем, — благостно ответил Ной. — Садись и ты, сынок, подыши воздухом.

— Воздухом! — почему-то зло произнес Иафет и кубарем скатился по ступенькам.

Смотритель кинулся его подбирать. Иафет, лежа лицом в землю, что-то рычал в ответ невнятное и отмахивался…

(даже скорее отбивался)…

от помощи.

Так началось то, что Смотритель впоследствии окрестил «Великим Послепотопным Свинством». Потерявшие контроль над собой и своими эмоциями шумеры как мужеского, так и женского пола…

(было их всего семеро, а ощущение у Смотрителя осталось — как от толпы алкоголиков)…

дрались, ругались, плакали, безумно хохотали, засыпали, пробуждались, выпадали на некоторое время из реальности. Хорошо, Ной…

(восьмой)…

не видел всего этого. Он как заснул на крылечке, привалившись к перилам, так и проспал почти до утра, пока Смотритель, вымотавшийся от борьбы с распоясавшимся семейством, не додумался затащить его, дрожащего во сне от холода, в дом.

Кстати, о борьбе. Выполняя роль медсестры или медбрата, Смотритель сам валился с ног, но не от опьянения, а от усталости. Мужчины и женщины семьи выдали невероятное количество энергии, которая проявлялась крайне своеобразно.

Сим зачем-то полез на крышу дома, пришлось его оттуда снимать, чтобы он не грохнулся вниз и не сломал себе шею.

Хам и Мара, в обычном состоянии мило сюсюкающие друг с другом, решили вдруг заострить внимание друг друга на каких-то не проясненных фактах собственных биографий: у каждого нашлись в прошлом темные пятна, что и стало поводом для истошных криков и взаимных тасканий за волосы.

Иафет и Зелфа, наоборот, впали в романтику и бегали друг за другом, играя в салочки, спотыкались о невидимые в темноте кочки и камни, падали, поднимались, не обращая внимания на ушибы, бегали снова, а в итоге где-то затихли. Не в доме.

Руфь с Сарой делали тщетные попытки соблазнить Смотрителя, демонстрируя ему интересные части тел…

(вот уж чего не ожидал от шумерских женщин, всегда и во всем являющих собой образец высокой нравственности)…

и привлекая его непристойными откровенностями. Смотритель и рад был бы обратить на все это внимание, но не имел физической возможности — слишком за многими нужно было следить…

К рассвету первичные опьяневшие выбились из сил и заснули мертвецким сном — кого где оный застал. Смотритель кое-как растащил их по законным местам, лег сам передохнуть. Но сон не шел.

Начинался рассвет. Солнце, еще прятавшееся за вершинами, окрасило край голубого неба в розовый цвет, с гор подул мягкий и теплый ветерок, облака разошлись, и день впереди не предвещал непогоды. Было красиво и удивительно спокойно. Если б только не храп с четырех сторон — слава Царю Небесному, что хоть женщины спали бесшумно.

Вдруг в нестройном, но громком хоре храпящих образовалась звуковая лакуна…

(говоря просто, один умолк)…

и проснувшийся Ной хрипло сообщил:

— Ну и винцо… Видать, все же перебродило…

Смотритель обернулся к нему, не забыв «включить» улыбку:

— Ты как?

— Чувствую себя… рассыпавшимся на куски,