Половецкий след - Андрей Анатольевич Посняков Страница 42

– Ну разве что… так… Только ты это… посматривай, как бы кто…

Сняв штаны, Карась опустился на колени, но как-то все было не очень охотно… Краснея, он затравленно оглянулся на Лыко…

– Ты это…

– Да не смотрю я, не смотрю…

Сглотнув слюну, парень вытянул руки и потрогал девичью грудь, но так и не распалился. То ли грудь была маленькой, то ли девка – лишком уж тощей, а может, и ситуация не способствовала…

– А давай-ка ее на живот перевернем, – азартно предложил Неждан.

Часть вторая

Половецкие степи

Глава 1

Ратное – Припять. Февраль – март 1129 года

К своей ночной страже Добровоя, как и всегда, отнеслась ответственно и серьезно. С вечера выспалась и проснулась сама, без всякого понукания. Да и некому было будить-понукать – невольная напарница Лана куда-то исчезла. Вышла, что ли, «на двор»? С вечера-то воды напилась… Вот и приспичило.

Натянув кольчугу, девушка взяла арбалет, но тут же положила его обратно к изголовью, на лапник. Ночью-то не особо постреляешь! А вот рогатина – она в самый раз будет. И от врага, и от зверя лесного…

– Лана! – выбравшись из походной палатки, негромко позвала Войша и, не услыхав ответа, повела плечом. Ну, да никуда не денется! А звать погромче – всех разбудить. Ладно… Ежели к середине стражи не найдется соседка – вот тогда можно и покричать. Пока же…

Прикинув, как быстрее пройти на пост, девушка закинула рогатину на плечо и браво зашагала мимо угасающего костра – главного. У палаток и шалашей еще горели-шаяли несколько небольших костерков – для тепла. Впрочем, было не холодно – скорее, просто сыро. Даже, похоже, пытался накрапывать дождик. Оттепель.

Обогнув кострище, Войша вдруг услышала стон… Явно девичий – он донесся из крайнего шалаша с бодро пылающим костерком у входа в шалаш.

И кто там мог стонать? Девушка презрительно покривила губы. Господин сотник же ясно приказал – никаких шашней в походе не разводить! А то вся дисциплина – к черту. Он так и сказал – дис-цип-ли-на. Слово было непонятное, но красивое… как женское имя.

А ну-ка, что там за дис-цип-ли-на?

Наклонившись, девушка заглянула в шалаш…

– Что это тут у вас, а?

Что-то метнулось – какая-то тень…

Услыхав шаги и голос, Неждан, не раздумывая, схватил лежавшую у входа дубинку и что есть силы треснул ей по затылку напарника!

Бедолага Карась, как был, так и лег. Со спущенными портами. Прямо на голую девушку, Лану…

– Ах, Войша… Вовремя ты!

Обернувшись, Неждан быстро заговорил, помахивая окровавленной дубинкой:

– Я это… в лес ходил. По большой нужде приспичило. Вернулся, а тут этот! Девку притащил, опоил чем-то… Говорю – перестань! А он зашибить грозится… А дева-то стонет… Я и вот… дубинкой… Не рассчитал…

Бросив наконец дубину, Неждан растерянно развел руками и, глянув на лежащего без чувств напарника, заплакал навзрыд.

– У-уу… Карасинушка… у-у-у… Дружок он мой был, почти что брат названый…

– Так, может, еще жив…

Аккуратно положив рогатину, Добровоя припала к груди отрока… Прислушалась, обернулась:

– Готов! Сердце не бьется.

– Зато эта вон… стонет…

– Ладно! Ты тут будь. А я побегу к сотнику!

– Давай! Эх… вовремя ты, Добровоя.

Михайла явился на место происшествия тотчас же. Осмотрел шалаш, велев Войше увести Лану – девчонка так еще толком не оклемалась. Сотник лично опросил Неждана. Выслушав, покачал головой…

– Так, говоришь, заманил?

– Ну да, – истово перекрестился парень. – Узнал у меня, что девка за сапогами явится. Я ведь ей обещал сапоги-то… Думал, я в страже буду. А я – тут. Правда, живот прихватило, мочи нет… Прихожу – а они, вот…

– Ну, это я уже слышал… Котомка Карасева где?

– А вот, господин сотник. – Неждан с готовностью протянул мешок и снова перекрестился, застонал. – Ой, горе мне, горе! Это ж я дружка своего… брата… Господи Иисусе Христе! Нет мне прощения, нету-у…

В котомке Карася среди прочих вещей обнаружилась и початая плетеная баклажка. Еще одна, точно такая же, но пустая, валялась на лапнике, рядом.

– Его? – вскинул глаза сотник.

– Его, его, – Неждан быстро закивал. – Он и раньше мне предлагал как-то. Каюсь – не доложил. Пожалел – друг все же!

– Разберемся… – тихо промолвил Михаил. – Оружие сдать. Оставаться пока в шалаше… Войша! Охранять!

– Есть, господин сотник.

Погибшего бедолагу похоронили здесь же, неподалеку, на косогоре, где уже практически не было снега да и земля оказалась мягкой. Вот тут и пригодились так называемые «саперные» лопатки из мастерской Кузнечика! Удобные, острые, стальные! Такие и вместо оружия можно запросто использовать. Местные же лопаты делали полностью деревянными, лишь рабочий край обивали железом.

Всем сказали, мол, оступился Карась да полетел в волчью яму. Там и шею себе сломал. Увы! Несчастный случай.

А что еще говорить-то было? Тем более что пришедшая в себя половчанка мало что помнила. Помнила, что за сапогами пошла, шалаш помнила, а дальше… Да, зельем-то ее угощал Карась – это Лана припомнила…

Михайла только головой покачал:

– Эх, дева, дева… Про сапоги-то и мне сказать могла.

– Не хотела отвлекать, мой господин, по всякой мелочи…

Сапоги, кстати, ей Неждан выдал. Как и обещал. В самую пору пришлись, хоть и мужские, юфтевые.

Ну, хоть так… А вообще, жаль Карася, добрый был воин. Напрасно Неждан так вот… не рассчитал. Ну, и наказали бы обоих, и что с того? Теперь один наказуемый – сам Неждан Лыко. Ну и половчанка под большим подозрением – с чего это она, на ночь-то глядя, за сапогами пошла? Хотя попробуй тут пойми, чего хотела? Взглянет глазищами своими степными – не утонуть бы!

Минус один… Двадцать теперь осталось. Ровно двадцать. А ведь еще даже до Киева не дошли.

От Ратного до Киева примерно около трехсот пятидесяти километров пути. Частью – по замерзшей реке Припяти, частью – по левому ее берегу, по торговому тракту. Ну, по тракту – если раненько лед таять начнет.

Сотник планировал потратить на весь путь примерно пару недель, то есть быть в Киеве уже к началу марта, еще до распутицы, хотя погоду не угадаешь. Ранняя весна будет, нет ли – один Господь знает.

Суточный переход всадников без обоза и пехоты – пятьдесят – восемьдесят километров. Но это в среднем и при самых благоприятных условиях, которых, конечно, не будет, ибо