Вадим Денисов - СТРАТЕГИЯ: Спасатель Страница 43

   — Да черт их знает, может и так, только бедновато они живут для селектов, просто народу много скопилось, там приличная река в Рейн впадает с востока, — охотно поделился мыслями шкипер.

   — А по Рейну ещё и те лосты попадают, которых Бёрн не принял? — высказал я самое логичное, на мой взгляд, предположение.

   Сбоку громко хмыкнула Ленни. Маурер посмотрел на неё и кивнул:

   — Ничего подобного, всего один такой случай был. Бёрн не пропускает сплавляющихся сверху, напротив Локарно на берегу стоит пост, у них там свой катер.

   Ничего себе!

   — И с чего такие строгости?

   — Королевские гвардейцы запирают "северян".

   — Какого чёрта? У вас что, война?

   — Ну, не война... Но и не мир.

   — Да кто же они такие? — не выдержал я. — Ведь появляются же "северяне" в Бёрне!

   — Появляются... Для переговоров, для торговли. Слушай, во второй раз тебе говорю: не знаю, эту информацию тщательно скрывают. Честно. Присвоили им имя "северяне", и точка. Хотя, предположения у людей есть...

   — И какие же?

   И тут неожиданно в беседу вступила Ленни, тихо объявив:

   — Это израильтяне.

   Я просто онемел. Шкипер тоже удивился, даже если и подозревал.

   Вот это поворот событий! Евреи-"северяне" в контре с "южными" австро-швейцарцами. Да в такой контре, что последние закрыли реку!

   — Стопэ, камрады! А как же я? Что это во мне похожего на евреев есть, о чём я не раз слышал в Базеле, а? Светлые волосы? Глаза, ну, пусть и не голубые, как я себе порой льщу, а серые, но всё же...

   — Да ты свой разрез глаз в зеркало видел? — расхохотался Ули.

   — Ты издеваешься, Ули? — заорал я. — У меня, между прочим, фамилия Потапов! Потапов, понимаешь? Да это самая русическая из русских фамилий, какие там, нахрен, разрезы!!

   — Очень милые, чувак, — проворковала Zicke. — Что ты так бесишься? Мне твой профиль очень нравится. И глаза. Прелесть.

   Я только махнул трубой, вывалив табачную начинку в Рейн.

   Взрашённый эвенками Федя Потапов, родившийся в Малаховке, хулиганском предместье столицы, с еврейскими корнями в глубине. Фига себе! Впрочем... А что, далеко не худший вариант. Наверное, я должен быть какой-то особо хитрый, умный и кручёный. И ещё не любить арабов. Проверить последнее пока не могу — где они теперь, те арабы...

   — А что за торговые переговоры у них?

   — У израильтян нет скважины, они сидят без нефти, — продолжала удивлять нас тихушница Ленни.

   — Вот это да! — Маурер аж хлопнул себя по ляжкам. — И как же они выкручиваются?

   — Газовая скважина, — коротко бросила сильфида. — Мальчики, вам не кажется, что уже прохладно, пойдёмте вниз.

   Капитан кивнул, аккуратно затушил сигарету о подошву и спрятал бычок в карман.

   — Пошли, Тео. Надо выпить.

   — Пошли, — потерянно подхватил я.

   Всё стихло вокруг.

   Последние остатки туч улетели на восток. Рейн потемнел, видны лишь серебристые блики на воде. Берега прячутся в темноту, в сине-угольной стратосфере выстраиваются, одна за другой, звёзды. Светят всё ярче и ярче. А на западе всё ещё радует глаз красно-оранжевое зарево заката. Как вовремя дарено нам это спокойствие, что-то всё слишком бурно происходит в последнее время — столько событий и новостей... И каких.

   — Ленни, ты не помнишь, в камбузе зеркало есть?

Глава 9

Где Фёдор пытается вспомнить Киплинга,

развивает верхнее чутьё и вычисляет индекс Shanghai Composite.

   Ну, не могу я вспомнить Киплинга, не выплёскивается из головы мудрое.

   Нет, конечно, можно что-то уныло брякнуть о "бремени белого человека" или в миллиардный раз пнуть на выход несчастную сентенцию про "восток есть восток" — не греет. А вот большего не знаю, я всё как-то в сторону знакомства с практиками Маугли... А сказать-то хочется! Ибо традиция. Приехал очередной белый чел, встал на рейде его белый же пароход, чел вышел на палубу, вытер непременные капельки пота шейным платком со следами утреннего кефира, оглядел экзотику, тягостно вздохнул и изрёк то самое мудрое, что у меня никак не генерируется. Ах, да! Чуть не забыл. Колониальный пробковый шлем, засиженный с подветренной стороны тропическими мухами, он непременно держит под мышкой, а прохладный бриз шевелит его светло-русые кудри.

   Да и чёрт с ними, и с Киплингом, и с мудрым. Но вечная омолаживающая романтика, делающая из унылого и нудного мужика неугомонного мальчишку остается, никуда он не делась.

   И корабль на рейде встал, и белый человек стоит на палубе — это я, значит. И мне отчаянно хочется романтичного, того самого, восточного. На старой Земле не пришлось побывать, так хоть здесь познакомлюсь.

   Одно из первых ярких впечатлений любого нового места — запахи.

   Ноздри безуспешно ловят запахи двух типов: прелого дерева и пряных приправ, работает книжная матрица. Сказано же читателю в экспедиционных отчётах, описаниях путешественников и дневниках первооткрывателей экзотических берегов, что так и будет, только высунь нос за порог каюты. Но ожидаемых запахов нет. Ни тех, ни других. А вот отработкой пахнет. Старым машинным маслом. То ли "Меконг" масло менял, то ли с берега тянет, там этого добра хватает.

   Одинокие бочки частников стоят по всей полосе серого пляжа.

   Бочки в этом мире с молодой, неразвитой и ещё не накопленной материальной культурой — большой дефицит, поэтому они подписаны и хранятся в "загончиках", квадратных ограждениях из старательно сплетённых прутьев.

   Есть пластиковые и железные, красивые и не очень, новые и очень старые, ржавые, мятые, как после ледохода. Их много, десятки, наиболее некондиционные стоят вне загородок, наверное, на такую тару мало кто позарится. Но именно эти бочки меня и заинтересовали. Откуда они тут? Вряд ли кто-то будет заказывать "канальной" поставкой старые бочки в столь ужасном состоянии. Вывод один: их нашли тут, уже в этой реальности, на этой Земле. И где же это такие места имеются, в которых рядами стоят пустые и не очень старинные бочки? Я видел бочки, найденные в RV — RohstoffvorrДte, "ничейных складах", на базельском причале стоят несколько штук, и даже планировал себе такую, двухсотлитровую, приобрести, поставить за избой, как хранилище топлива. "Канальные" бочки могут не блестеть, как яичко, но уж ржавых там точно не будет, нормальные придут, со "склада".

   Я вспомнил фрагмент текста из "Паспорта Спасателя": Техногенная плотность: средняя. Средняя! А это значит, она, эта самая "плотность", в округе есть; не густо, но встречается. И это не плотность людского заселения окрестностей, тут что-то другое, что, может быть, более относится к особенностям рельефа местности. Три проржавевших трактора. Или, например, тупо закинутый на "Платворму-5" кусок земной поверхности, вместе с мехмастерской или старым складом ГСМ. А там — подобная тара в комплекте к заросшей бурьяном территории. Не будет красивых и нужных вещей, не будет не просроченных консервов, будет другое. Старое, ржавое, но... Именно на таком объекте "техногенной плотности" может лежать то, что никогда не получить по каналу, ни за что не найти в RV. Тем интересней становится для меня этот вопрос...

   Меня легонько хлопнули по плечу.

   — Тео, ты что-то в последнее время часто задумываешься, — промурлыкала Zicke, засовывая конфетный фантик мне в руку.

   Самой лень выбрасывать, а в реку нельзя, Маурер приучил. Вот и суёт. Что за привычка такая!

   — Смотришь, как роденовский Мыслитель, уверен, что тебе это идёт, рейджер?

   — Да какой я теперь рейнджер... Разве что бывший. Скажи уж лучше — буканьер, так будет точнее. И актуальней.

   — Рейнджеры бывшими не бывают, — избито и скучно ответила Ленни. — Ну, каковы впечатления, чувак? На что похоже? Я в первый раз тоже впечатлилась.

   Повернул к ней голову.

   — Не пойму, так ты была тут, или нет? То одно говоришь, то другое.

   — Была, была... Только в Базеле не распространялась. Так на что похоже?

   Я ещё раз окинул береговую панораму.

   — Ну... В северных городах России, тех, что стоят на берегах больших рек, есть подобные уголки. Там у многих горожан в собственности имеются моторные лодки, их хранят в специальных сейфах, самодельных. Строят примитивные причалы, кладут на землю сходни-трапики, чтобы удобней было таскать подвесные моторы. Потом рядом ставят вспомогательный сарайчик, следующий шаг — жаровня для барбекю в уик-енд, у нас такую называют "мангал". Некоторые оборудуют бани-сауны, многие начинают строить небольшое жильё. Туалетов, кстати, там нет, народ метит углы соседских сейфов.

   — Фи! — тут же сморщила носик сильфида.

   — Кругом грязь. Скапливающийся мусор никто не вывозит, — безжалостно продолжал я. — В лучшем случае, его совершенно не экологично сжигают, стараясь подгадывать такое направление ветра, чтобы основной диоксин несло в Европу. Все делается по-пиратски, хаотично выстраиваются ряды, возникают улочки и тропинки. Вскоре власти просто не знают, что им теперь со всем этим делать, и традиционно не делают ничего. Вот подобные места у нас и называют "шанхаями".