Павел Дмитриев - Время собирать камни Страница 43

Размах-то немалый, на главной операции стекло «вытягивается» с огромной болванки через пролет в целых семь этажей при температуре в две тысячи градусов, попутно охлаждаясь и приобретая лаковое покрытие. Диаметром приходится управлять по большей части скоростью намотки, причем делать это весьма быстро и точно, да еще с учетом показаний целой кучи датчиков, густо натыканных на всех участках процесса. Такое и в две тысячи десятом году решалось с трудом, по крайней мере, российского волокна на рынке не было и в помине, а уж тут… В общем, наш «Орион» на внедрении натурально опозорился, пришлось «УралКабелю» срочно закупать и приспосабливать к делу импортный десятимегагерцовый и специально «заточенный» под режимы реального времени HP 2116A, и то результат оказался далек от идеала. Мне кажется, халтурят программисты по-черному, должен был и «Орион» справиться или «Минск-32» на худой конец, но… в чужой монастырь со своим уставом соваться не стоит.

Самое смешное, что в достижение толком не успел поверить сам Авдеев, слишком уж фантастично оно выглядело на мировом фоне. Не провались со мной пучок патчкордов, он в жизни бы не добился результата, не привыкли директора советских комбинатов быть «впереди планеты всей» в отраслях, далеких от балета и ракет. Хотя образцы из будущего я ему отдавал со спокойной совестью, после того как некий Чарльз Kao[195] в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году выступил на научной конференции в Лондоне с подробным описанием оптоволоконных коммуникаций будущего, в которых одна линия «потянет» целых двести телевизионных каналов. И заодно публично и спокойно растолковал основной принцип – двухслойность волокна, при которой свет, проходящий по сердцевине, будет, как в тоннеле, отражаться от второго слоя стекла с иным коэффициентом преломления. То есть как раз то, что происходило в изделиях из две тысячи десятого года.

Вот только дьявол прятался в мелочах. Действительно, с оптическими волокнами работали еще с пятидесятых, но добились успехов в основном в медицине, из пучка смастерили эндоскоп и применяли, копаясь в кишках на радость пациентам. А вот использование в связи тормозили примеси, да такие, что уровень затухания в сто раз или двадцать децибел[196] на километр казался недостижимой мечтой. На этом фоне провалившиеся вместе со мной патчкорды казались чудом природы – в них, в пересчете на ту же дистанцию, терялось всего две десятых децибела, таким образом, их потери в разах отличались на какую-то уж совсем астрономическую величину с кучей нулей.

Так что я сильно недооценил степень шока, ну а после оставалось лишь давить на партийную совесть: «Вы же своими глазами видите, что капиталисты это сделали? Почему не пишут? Так не идиоты, засекретили, или вы не понимаете, что оптоволокно – мощная военная технология?[197] И вообще, что вы себе позволяете? Директивы ЦК КПСС вам мало? Хотите, чтобы советское оружие было хуже американского?» Как ни странно, метод помог, главную задачу социализма по копированию лучших образцов из мира капитализма специалисты выучили назубок. Даже расстраивались, бедолаги, что никак не получается уложить потери менее чем в пару децибел[198], но обещали исправиться еще до конца пятилетки. Вот только какой именно – благоразумно не уточняли.

Надеюсь, на «УралКабеле» меня не проклянут, даже когда узнают, что на самом деле их продукция прежде всего пойдет на совершенно гражданские компьютерные сети.

Надо признать, наш с Катей первый макет не отличается великой сложностью. Магистральную линию изображали две пятикилометровые бухточки волокна, цельные Авдеев дать не смог, так что пришлось варить из кусков. Концы, совсем как в будущем, вводились в металлические коробки кроссов, а уже из них торчали патчкорды собственного изготовления, вернее, трехметровые куски кембрика, через которые мы только что протащили волокно и пучок капроновых нитей в качестве амортизатора… А вот кевлар, повсеместно используемый для этой цели в будущем, стал совершенно отдельной темой.

Проще говоря, оказалось, что такого материала, как кевлар, в дикой природе тысяча девятьсот шестьдесят девятого года просто не существует[199]. Зато в славном городе Мытищи работает Всесоюзный научно-исследовательский институт искусственного волокна, сокращенно ВНИИВ, и там пытаются сделать что-то очень-очень похожее. Учитывая волшебные письма из ЦК, я надеялся увидеть таинственный Вниивлон[200] уже в текущем году, но что-то не срослось в межведомственном взаимодействии. Так что, я знал, что заменитель кевлара уже есть. А вот получить его для опытов не выходило. Впрочем, сейчас оно не особо и нужно, а уж к весне МЭП и Минхимпром как-нибудь договорятся.

…После нашей перепалки дело неожиданно наладилось, не иначе благотворно повлиял советский рок. Волокно пошло нужной толщины, сколы выходили прямыми, а дуга – ровной. Даже капризные лазеры не последовали закону подлости, так что к полудню тридцать первого числа первый пятикилометровый кусок оптоволокна связал экспериментальные «Орионы» на скорости в сто килобит – ничуть не хуже куска витой пары. Можно было бы и быстрее, по моим прикидкам, лазеры потянут и сотню мегабит, но электроника не позволит прыгнуть выше головы.

Жена не удержалась от шутки:

– Прямо как Деда Мороза приманили на «Арию», пришел да в благодарность и нам помог.

И выглядела она при этом так загадочно, что… не помню, как Катя оказалась у меня на коленях, наши губы слились в долгом поцелуе, а руки как-то медленно и неловко, но сами собой расстегивали неподатливые пуговицы рабочего халата. Лишь в дальнем уголке мозга теплилась мысль – лаборатория закрыта на замок, ключ в скважине, просьба не беспокоить без чрезвычайных причин доведена до всех заинтересованных лиц, так что…

– Слышали? Микояна уби-и-и-ли! – Кто-то из сотрудников бежал с криком по коридору. – Только что сообщили! По телевизору! – Голос быстро затих за поворотом, зато захлопали двери, и даже через створки донесся гул голосов.

– Обломал, скотина, – с трудом оторвавшись от жены, я с чувством выплеснул злость. – Неужели за налог на мясо грохнули?

– Да ну тебя! – Катя вывернулась из моих объятий и, вытащив неизвестно откуда зеркальце, принялась спешно приводить в порядок лицо. Но даже нанесение помады на губы не остановило град нравоучений: – Живо вставай, протру лицо, все в пятнах! Пуговицы застегни! А галстук где кинул? Прямо как маленький, давай серьезнее!

– Куда уж серьезнее! – попробовал отшутиться я. – Тут явно задет вопрос социалистического питания пролетариата!

Газетная и телевизионная накачка о полезности растительной пищи, а также вреде мясопродуктов всех сортов с переменным результатом шла последние несколько лет. Под исследования подвели солидную научную базу, создали институт вегетарианства, и ученые не разочаровали: лишенные животного белка мышки, крыски и прочие обезьяны жили куда веселее и продуктивнее контрольных мясоедных групп. Малость поколдовали и выдали вердикт: «Правильно спланированный вегетарианский рацион является полноценным, а также полезным для профилактики и лечения определенных заболеваний»[201], соответственно теории о нехватке витаминов и аминокислот – суть выдумка жадных капиталистов-животноводов. Следом подсуетились проповедники и социологи всех конфессий, они вытащили с дальней полки и заботливо сдули пыль с любителей поистязать свой организм – от постящихся перед Рождеством бабулек до экзальтированных юношей с пламенным взором, в шаловливые ручки которых не в добрый час попались труды Дональда Уотсона[202]. Я и не подозревал, что зараза, охватившая весь Голливуд двадцать первого века, имеет столь глубокие корни.

Отдельную шарманку завели любители социального равенства, которых среди коммунистов водилось до неприличия много. Оказалось, что производство мяса чрезвычайно опасно для планеты Земля в целом. И тому есть вполне рациональное обоснование: скот разной степени рогатости и копытности потребляет столько калорий, что хватило бы на прокорм восьми миллиардов человек, парниковых газов производит в восемь раз больше, чем автомобили, при этом воды на каждую калорию нужно в целых восемь раз больше, чем при выращивании сопоставимого количества овощей и зерна. Несмотря на курьезность, вопрос дошел до ООН и рассматривался там более чем основательно, более того, товарищ У Тан из Бирмы, числящийся генсеком этой богадельни, настойчиво рекомендовал промышленным странам снизить уровень потребления мяса[203].

С одной стороны, ситуация попахивала дешевой пропагандой. Происходи подобное в моем прошлом, диагноз был бы однозначным: «Они там совсем сдурели в борьбе с дефицитом!» Но как раз последнего и не наблюдалось, скорее наоборот, выбор в продмагах постоянно расширялся, причем особенно хорошо дела обстояли как раз с колхозными продуктами, доставку которых на квартиры советского народа кооператоры прочно взяли в свои руки. Без легкого ропота любителей котлеток под водочку, впрочем, не обошлось – кому понравится повышение цен на привычное. Более того, наиболее проницательные товарищи умудрились найти в новой кампании второе дно: чем бы народ ни тешился, лишь бы не политикой, и вообще, культурой еды можно объяснить очень многие странности в уровне жизни, а противопоставляя квас кока-коле, так и вообще воспитывать настоящих патриотов. Я же относил обострение антимясной пропаганды исключительно на совесть супруги Шелепина, которая, по слухам, собиралась отказаться даже от рыбы и морских гадов.