Целитель-8 - Валерий Петрович Большаков Страница 43

- Мишка! – опалил ухо горячий, сдавленный шепот. – Всё!

- Еще не всё, - улыбнулся я, с удовольствием тиская хорошенькую, противную, милую, вредную…

- Понимаю… - вздохнула Настенька. – Но… Так здорово!

Внезапно девушка напряглась. Я ощутил, как она вздрогнула, глядя за мое плечо. Карие глаза раскрывались все шире, наполняясь ослепительной радостью.

- Он… Он пришел… - пробормотала сестричка стеклянным голосом, который тут же взвился: - Слава!

Я отпустил Настю, как выпорхнувшую птицу. Она одолела лестницу в манере сбегающей Золушки, вот только принц ждал ее внизу – высокий парень с блуждающей улыбкой на лице. Взвизгнув, девушка бросилась к нему, и Слава ловко подхватил ее, крутанув и мешая свой ломкий хохот с заливистым смехом Насти.

А я смотрел на них сверху с ревнивой печалью – в жизни моей сестренки появился третий мужчина, после меня и папы. Смешно думать, будто Настя всегда останется школьницей, что любовь и страсть минуют ее. Можно сколько угодно заполошно кудахтать на тему «Мала ишшо!», но жизнь обязательно возьмет свое.

Все мы с самого рождения кружим в извечном биологическом цикле – лепим куличики из песка, задыхаемся от первого поцелуя, нянчим внуков…

Я все это понимал, медленно спускаясь по лестнице, но теория – это одно, а вот практика…

- Мишечка! – прозвенела Настя, оборачивая счастливое лицо. – Слава… Он прилетел! Ко мне!

Поймав мой взгляд, «принц» убавил яркость улыбки, но мужественно протянул руку.

- Слава, - отрекомендовался он. – Владислав Рощин.

- Михаил, - поручкался я.

- Еле успел! – заулыбался Рощин неуверенно. – Аттестат мама заберет, а я… Я обещал Насте, что станцую с ней на выпускном!

- Танцуют там, - махнул я за плечо, и ступил на лестницу во второй раз.

Настя, успокоившись на мой счет, крикнула:

- Догоняйте! – и зацокала вверх, к зиянию коридора, откуда исходила дрожь мощных динамиков.

«Побежала маму готовить!» - подумал я с улыбкой, и ласково сказал вслух:

- Обидишь Настеньку – прибью.

Слава, провожая девушку жадным взглядом, покачал головой:

- Я не смогу ее обидеть… Я ее люблю!

* * *

...Станцевал с мамой, с Ритой, с Настей и даже с ее вертлявой одноклассницей Мариной. Актовый зал был увешан размалеванными стенгазетами, а посреди небольшой сцены торчала в гордом одиночестве стойка микрофона – все обязательные слова, нужные и ненужные, по поводу и без, были сказаны, и выпускной разворачивался сам по себе, по заданной инерции.

Улыбаясь, я наблюдал за обычными молодежными хитростями, которых учителя старались не замечать. Выпускники по одному, по двое пропадали ненадолго – и возвращались с легким туманцем в глазах. Наверняка прикладывались к бутылке с дешевым вином где-нибудь в закутке. Педагоги увлекались тем же, только напитки в учительской предлагались покрепче.

Родители держались наособицу, расщедрившись на шампанское. Детишки послушно угощались, но их сильнее влекло в темный класс, где, под тихие смешки и шиканье плескал портвейн или вермут.

- Красивая пара, - Ритин локоток пихнулся мне в бок. – Правда?

- Правда, - буркнул я, с подозрением глядя на танцующих.

Тянулись звуки нескончаемого «Отель «Калифорния» - «Иглы» наяривали, а выпускники с выпускницами покачивались в такт, впадая в кружение медляка.

Слава корректно держал Настю за талию, сестренка положила ладони ему на плечи, и что-то говорила, говорила, говорила… То серьезно тараща глаза, то смешливо прыская и поджимая божественные плечи, то задумчиво водя глазами по потолку – и открывая лебединую шейку. В эти моменты я сильнее напрягался, но Рощин не распускал натуру, кидаясь Дракулой на беззащитную красотку, лишь улыбался просветленно. Как Будда.

- Ревнуешь? – нежно спросила Рита, обнимая меня за руку.

- Знаешь… да, - сознался я, вздыхая. – Всё понимаю, но…

Черные акустические кубы утихли, и парочки очнулись, словно расколдованные.

Настя подбежала к маме, обняла ее, и они скрылись вдвоем по важным дамским делам. А Рощин храбро зашагал ко мне. Зарумянился, глядя на Риту, улыбавшуюся с прищуром Мэрилин, и начал:

- Мы с Настей… - тут он запнулся, словно переступив «красную линию», но собрал остатки решимости, и продолжил: - Мы тут обсудили наше будущее, и… В общем… Родители хотят, чтобы я поступал в МГИМО, а у меня были сомнения, стоит ли? Но Настя меня уговорила. А вот сама передумала поступать!

- В театральный или политехнический? – усмехнулся я, нисколько не удивившись Настиному решению. У нее, по-моему, вырабатывается важная привычка – думать.

- Вообще не хочет в вуз! – восхитился Владислав. - Говорит, поработаю сначала – там, где мама, - пойму всё про себя, и чего на самом деле хочу, вот тогда только. В следующем году…

Я сощурился, а у Риты, которая тоже сканировала Настиного бойфренда, на губах забрезжила лукавая улыбочка:

- Договаривай, давай!

- В общем… - Рощин побледнел от волнения, и вытолкнул корявое: - Это в следующем году тоже, наверное… Если между нами ничего не изменится, то… То мы с Настей поженимся.

Высказавшись, он словно сдулся, увял, обессиленный и опустошенный.

- А не рано ли? – поинтересовался я прохладным голосом, игнорируя ехидцу, проступившую на Ритиных губах.

- Ну-у… Мне восемнадцать уже, - промямлил Слава. – Просто я в седьмой класс два раза переходил… Не второгодник, нет! – вскинулся он, и снова сник. - Так получилось… Папа тогда в Анголе работал, и вдруг война! А мы, как назло, в саванне всей семьей! Полгода кочевали с бригадой врачей. Хорошо еще, кубинцы на самолет посадили, вместе с ранеными…

Рассудив мельком, что мой визави – не худший вариант для Настеньки, я улыбнулся:

- Зато есть, что вспомнить.

- Ну, да! – приободрился Рощин.

Застучали, заколотились быстрые ритмы. Пятная потолок, загуляла цветомузыка. Парочки раскололись в пригашенном, мельтешащем свете, двигаясь по-своему - извиваясь, выгибаясь, переступая, порой не в такт, зато энергично. Выпускной класс словно компенсировал замирание медленного танца размашистым диско.

По замысловатой кривой приблизились мама с Настей. Сестренка глядела тревожно, путая легкое беспокойство с тяжким смущением, а в Гариной-старшей угадывалась материнская печаль – обозначился тот самый житейский срок, когда дочь готова взять иную фамилию. Впрочем, обычный набор родительских страхов в маме тоже присутствовал, являя себя в суетливости.

- Слава, - сахарно заговорила потенциальная теща, - Настя убедила меня в пользе… м-м… испытательного срока. Я даже согласилась с тем, чтобы она поработала этот год. Пусть проверит не только свои чувства, но и склонности…