Целитель-8 - Валерий Петрович Большаков Страница 44

- А как ты думаешь, Миша?

С недавних пор мама обращалась ко мне, как к мужчине, старшему в роду. Тут свивались и доверие, и вера, и вечная женская тяга уступить ответственность сильному. И лестно, и грустно.

- По-моему, мам, мы говорим о помолвке, - наметил я улыбку. – Но, Слава, это нечестно – решать всё в кругу одной семьи! Обрадуй родителей – и следуй обычаю. Пусть приходят к нам в гости! Познакомимся, рассудим…

- Вы правы, - покраснел Рощин, - я так и сделаю.

Тут черные ящики мощно вздохнули, затягивая музыку плавную и лиричную, словно сзывая расставшихся. Одинокие атомы с удовольствием слиплись в молекулы…

* * *

Домой мы вернулись не слишком поздно, еще одиннадцати не было. Не удержавшись, мама с Ритой сочиняли на кухне нечто «легонькое на ужин», а мы с Настей оккупировали диван. Я только пиджак скинул, а сестренка подлезла ко мне в выпускном платье. Притулилась, прижалась, притихла…

- Миш, спасибо тебе, - зашептала она.

- За что? – улыбнулся я.

- Ну-у… Что выслушал Славу… Согласился, и вообще…

Моя рука добралась до заколки, и расщепила ее, выпуская на волю пряди. Настя встряхнула гривкой волос, окончательно разваливая замысловатую прическу, и уютно приткнула голову мне на плечо.

- Только… знаешь, мама у Славы хорошая, но… Они жили очень бедно, и сейчас тетя Катя… м-м… добирает, что ли, то… м-м…

- Чего была лишена в молодости? – подсказал я.

- Да! – облегченно вытолкнула сестричка. – Я и подумала… Может, позовем их в гости не сюда, к нам, а к тебе, в «красный дом»? М-м?

- Умно! – хмыкнул я. – Тогда лучше на Малую Бронную.

- А близняшки? – приподняла голову девушка.

- Света в Нью-Йорке, Маша в Первомайске, бабушку радует. Так что жилплощадь в полном нашем распоряжении.

- Ну, вообще! – обрадовалась Настя. – И она же твоя! Так что, всё по-честному.

На минутку мы замолчали, прислушиваясь к журчанию воды на кухне, бряканью тарелок и приглушенному говору – свекрови с невесткой тоже было что обсудить.

«Сговариваются! – подумал я насмешливо. – Вырабатывают совместную стратегию…»

- Миш…

- М-м?

- Ты не очень злишься на Славика?

- Настенька, миленькая моя! - рассмеялся я. - Всё нормально. А Славика твоего я обещал прибить, если тебя обидит.

- А он? – живо заинтересовалась Настя.

- Сказал, что любит вот это лохматое создание! – мои пальцы зарылись в податливые девичьи волосы, и сестренка хихикнула.

Тут же приподняла голову, беспокойно заглядывая мне в глаза.

- Слава еще не мой, между нами ничего не было! Помнишь, ты говорил, что к таким, как я, парней… тянет?

- Помню, - мурлыкнул я, поддаваясь позднему времени.

- Вот и Славку… потянуло. А я ему: «Только после свадьбы!» А он тут же: «Выходи за меня!»

- А ты?

- Сказала, что он дурак! Ну, потом мы с ним еще говорили… И еще… А потом… Ну, и вот…

- Как ни странно, но смысл уловил, чучелко. Всё будет хорошо… - заметив Риту, выглядывавшую из дверей кухни, я притиснул Настю: - Пошли! А то Ритка всё съест!

- Ага! – сестричка заморгала, глядя на меня сияющими глазами, и поцеловала. То ли благодаря, то ли прося прощения, то ли за всё сразу.

Воскресенье, 3 июля. Утро

Зеленоград, станция Крюково

Обычно Рита по воскресеньям любит поспать, хотя бы до девяти, но в этот раз она стала ко мне приставать на целый час раньше. А я ж безотказный… Особенно, когда девичья настойчивость проявляется в полном согласии с революционным гимном: «…Грудью проложим себе!»

Короче, ненаглядная умотала по делам на «Ижике», а мой путь лежал на автобусную остановку. Это может показаться странным для человека, который «стоит» полста миллионов долларов, но я не относился к швейцарским счетам с той же серьезностью, что и к своей сберкнижке.

Исправно тратил валюту на опытные производства, на оборудование лабораторий и прочую «тимуровщину», а вот на себя, на родню расходовал по минимуму. Не из жадности. Скорее, из боязни разбаловать – и развратить.

Ну, шубку на зиму я маме все равно куплю. Из соболя. Пусть ей будет приятно. А машину Ритке…

Не хочу. А то еще домогаться по утрам перестанет…

…Урча, подъехал канареечного цвета «ЛиАЗ», и с жалобным железистым скрежетом сложил узкие створки дверей. Пропустив женщину с заспанным карапузом, я вошел и первым делом уронил пятак в кассу-копилку. Вертя рукоятку, оторвал билет. Надо же, счастливый…

Усевшись, стал думать, скользя взглядом по домам, по зеленым насаждениям, по людям, фланировавшим с провинциальной неспешностью.

Я, может, и не соблюдал порой букву моего давнего Плана, но дух чтил, даже безбожно импровизируя. Да и везло мне!

Ведь это моя была идея - курировать НТТМ во всесоюзном пространстве! Только я планировал выйти на этот уровень позже Олимпиады, и вдруг – дзынь! – Брежнев вручает мне ключи от Центроштаба… И оканчивать МГУ на втором курсе я не собирался, зато какая экономия времени!

«А что у нас дальше по Плану? - складочка на переносице деловито углубилась. - Что, что...»

В перспективе – пробиться во власть. Чтобы не наблюдать за ходом «перестройки», а вести ее, направлять и корректировать.

И тут мне снова повезло – Андропов, выйдя в президенты, хочет видеть меня своим советником. Это хорошо, но мало. Я хочу сам! Моя хотелка исполнится, если сочтутся два фактора – поддержка меньшинства плюс известность у большинства. Меня должны узнавать, глядеть на меня с любопытством и шептаться за спиной!

Слава целителя? Ни за что! Слава ученого? «Самое то»…

- Проходите, проходите, товарищи! Весь зад пустой!

- Передайте на билет…

- Вы сходите на площади Юности?

Уступив место бабуське с кошелкой, я скромно притулился на задней площадке. Грузным встряхиванием автобус отмечал каждую колдобину. Корма «ЛиАЗа» была ощутимо легче передней части, и подкидывала пассажиров так, что терялось чувство весомости. Школьники, хватаясь за поручни, радостно вопили в секунды зависания.

- Утруска! – хихикнул пьяненький старичок, обнимавший стойку, как стриптизерша – шест.

У-ух…

…Добираться с окраины до станции долго – автобус тормозит на каждой остановке, но сегодня я никуда не спешил. Успею. Выходной.

У мамы с Ритой был таинственный вид перед убытием. Настя напросилась к