Летнее Солнцестояние - Уильям Хорвуд Страница 43

Находясь в таких туннелях, крот — если только он умеет правильно «слушать» — может понять, что происходит в обоих его концах, если же он оказывается в месте пересечения подобных туннелей, он может судить и о состоянии дел в каждом из них.

Естественно, многих запахов и звуков Брекен просто не узнавал. Правильно объяснить их он смог бы, только приобретя соответствующий опыт. Судя по запаху, кротов в системе не было — впрочем, ничего иного Брекен и не ожидал. Время от времени он слышал запахи других живых существ, среди которых были и полевки, имеющие обыкновение занимать чужие норы, в том числе и норы кротов, и — что не могло не насторожить Брекена — ласки — правда, к счастью, острый зловещий запах ласки был очень слаб и доносился откуда-то очень издалека. И все-таки основным запахом здешних туннелей был сухой и отчетливый запах корней деревьев и кустов.

Сложные переливы звуков и запахов не могли не вскружить Брекену голову, тем более что туннель поражал и подавлял его своими размерами и несомненной древностью своих стен. Казалось, он был прорыт в какую-то иную, далекую эпоху, когда земля была населена гигантскими кротами. Плотные стены слегка отсвечивали мелом, земляной пол удивлял аккуратностью и отсутствием заметных ухабов и выбоин, своды и углы — тщательностью отделки и крепостью. Кое-где в стенах виднелись серо-белые овалы кремневой гальки, вмурованной в здешнюю далеко не рыхлую почву, что придавало туннелям особое своеобразие.

Брекен никак не мог взять в толк, каким образом кроты смогли перенести и врыть в стены туннеля такие огромные камни, однако вскоре понял, что камни эти оставались на месте, а направление туннеля определялось не чем иным, как их положением. Древние кроты руководствовались отнюдь не желанием разукрасить свои туннели, — нет, они следовали воле некоей силы, расположившей эти камни особым образом. Туннель производил впечатление глубокой древности и вызывал почтение, поэтому Брекену хотелось ступать по нему как можно тише, чтобы не потревожить его покой.

И все-таки, как Брекен ни старался, иногда он поднимал целые облака тонкой меловой пыли, скопившейся на земле и на выступающих частях стен. Одно из таких мест Брекен принял за подъем и смело шагнул вперед. Из-под его ног взметнулась до потолка и повисла в воздухе такая пыль, что он вынужден был отступить назад, чихая и кашляя, а его шкура окрасилась в белый цвет.

После этого случая Брекен особенно осторожно обходил стороной подобные пылевые заносы, находившиеся, как правило, возле стен огромного туннеля; казалось, что он идет по узенькой тропке, петляющей меж недвижными камнями времени.

Брекен не стал заглядывать в боковые ответвления, отходившие от этого главного туннеля. С одной стороны, он все еще побаивался этого места, с другой — был еще слишком слаб. Опыт освоения Вестсайда, Бэрроу-Вэйла и склонов научил его, что продвигаться вперед можно только после того, как окончательно освоишься и сориентируешься в уже известной тебе части системы.

Он установил, что туннель, который, судя по всему, являлся внешним коммунальным туннелем Древней Системы, идет параллельно краю осыпи, находясь от нее на расстоянии ста кротовьих ярдов. Он постепенно поднимался к вершине холма, проходя неподалеку от того места, где они с Халвером прятались перед Ночью Середины Лета, после чего начинал плавно спускаться к восточной стороне холма. От коммунального туннеля к краю осыпи отходил еще один туннель, который тоже заканчивался провалом.

На третий день изысканий Брекен отважился заглянуть в один из туннелей, шедших в направлении центра Древней Системы, то есть в ту ее часть, которая интересовала Брекена более всего. Туннель этот был куда меньше и уже коммунального, но прорыт был с той же тщательностью и обстоятельностью, а в стенах его виднелись такие же кремни.

Он успел пройти по нему всего несколько кротовьих ярдов, когда заметил впереди округлый вход в нору. Затаив дыхание, Брекен приблизился к нему. Сердце его стучало как безумное — ведь любая система — это всего лишь совокупность отдельных систем или нор, в которых кроты живут, спят, питаются и дерутся друг с другом. Брекен занервничал и начал принюхиваться так, словно ожидал услышать запах жизни, хотя прекрасно понимал, что в норе давным-давно никто не живет. Нора была заметно больше нор его родной системы и имела овальную, а не круглую форму. Та же серо-белая почва, что и в туннелях, те же гладкие стены, но только уже без камней, покрытый давно истлевшими травами пол... От всего этого веяло таким холодом, что Брекену вновь стало не по себе. Он ожидал почувствовать тепло былой жизни, но вместо этого соприкоснулся с такой древностью, что у него закружилась голова.

То же самое он видел и дальше — пустые норы, гладкие стены, холодные камни? — и ни малейшего намека на тепло. Брекен и сам не знал, почему его так влечет Древняя Система, возможно его влечение было отчасти связано с желанием хоть как-то соприкоснуться с ее былой жизнью. Теперь он попал сюда, но желанию его, увы, так и не суждено было сбыться.

Брекен исследовал все туннели, ведущие к центру системы из выбранной им в качестве базы части коммунального туннеля. Он постепенно привык к обилию звуков и даже научился интерпретировать их.

Широкий коммунальный туннель, так поразивший Брекена вначале, к середине августа казался ему достаточно привычным и знакомым, — восторг и изумление первых дней сменились известной уверенностью. Он чувствовал, что ничего нового он здесь уже не увидит, и потому считал, что ему следует продолжить изыскания в другом месте.

С этой опасной самоуверенностью Брекен оставил периферийную часть Древней Системы и двинулся на запад, к ее предполагаемому центру. Он выбрал самый крупный из вспомогательных туннелей и решил не обращать внимания на отходившие от него ответвления и кротовьи норы. У него было одно-единственное желание — попасть в центр системы.

Как и прежде, его выручало развитое чувство направления. Выбранный им туннель действительно шел точно на запад, где, по его расчетам, находился Камень.

Тем не менее Брекен явно переоценил скорость, с которой он мог передвигаться по туннелю, — стоило ему преодолеть две или три сотни кротовьих ярдов, как туннель неожиданно преобразился — земля стала черной и мягкой, что говорило о близости