Юрий Нестеренко - Юбер аллес (бета-версия) Страница 46

- Herr Erste? - это был слабый, но отчётливый голос Лемке. Похоже, подчинённый паниковал.

- Да, это я. Я на станции, в тоннеле. То есть в служебном помещении, приблизительно в тридцати метрах от выхода среднего тоннеля против хода поезда. В меня стреляли из арбалета. Одного я, кажется, уложил. Но их тут несколько.

- Русские уже здесь, - в голосе Лемке послышалось облегчение. - Они слышат наш разговор. Сейчас тут остановится поезд. Не стреляйте, шеф, это безопасники.

Из тоннеля донёсся стон, потом неразборчивая ругань. Похоже, подстреленный бандит приходил в себя.

Власов улыбнулся, слушая нарастающий вой подходящего поезда. Теперь подранок уж точно не успеет уйти.

- Хаун ба!.. - заорал в полный голос бандит, видя приближающуюся смерть.

Тут раздался глухой удар, потом ещё один: поезд просто снёс тело с путей.

Через несколько секунд поезд остановился. Подобрав "зонненбранд", Власов, озираясь, высунулся наружу. Увидел открытую дверь желтого служебного вагона напротив балкончика. Мысленно выставил высший балл искусству оперативников, умудрившихся затормозить с такой точностью. Впрочем, решил он, это могло быть и совпадением.

В вагоне его ждали несколько офицеров и два медика. Прямо на полу лежали носилки, рядом в железных ящичках находились медицинские принадлежности. В углу стояла полностью собранная капельница. Похоже, врачи были готовы к любым неожиданностям.

- Там был ещё один, - сразу сказал Власов кинувшимся ему навстречу.- Его надо взять.

- Основные пути перекрыты, - ответил один из офицеров. - Будем надеяться, что нам повезёт. Выпустим собак. Хотя там такие лабиринты, что может и уйти. Особенно если это... Вы не ранены? - он обеспокоено посмотрел на Власова.

- Нет, - сказал Фридрих.

Тяжёлая тёмная капля крови проползла по лбу, наглядно опровергая его утверждение.

Врач - бесцветный блондин с узким лицом - буквально взвился с места, подскочил к Власову, сильно и бесцеремонно нагнул ему голову.

- Kratzer, - сказал он на дойче, - царапина... салфетку, четвёрку, быстро, - это было сказано по-русски.

Влажная салфетка промокнула лоб, потом коснулась пореза на голове. Ранку слегка защипало.

- Подержите минуты три, - небрежно бросил врач. - Других ран, ушибов, болей в органах нет? Вы себя нормально чувствуете?

- Да, - подтвердил Власов. - Я в порядке.

- Вы уверены? - допытывался врач. - Если у вас есть какие-то повреждения...

- Я офицер, - отрезал Власов, - я знаю, что такое ранение.

- Тогда отдыхайте, - распорядился врач. - Садитесь сюда, - он указал на прислонённое к задней стенке вагона низенькое кресло с откидной спинкой и железным коробом под сиденьем. Власов узнал в этом приспособлении переносной туалет для легкораненых, но сел.

В открытую дверь вошёл офицер в камуфляже. В руках у него были арбалетный болт и пластиковый пакет с обломками приёмника.

- Магний, - заключил он, - с наполнителем. Знаем мы эти штуки. Горит как бенгальский огонь. Странно, что она не загорелась.

- Там была нитка, - вспомнил Власов. - Я её перерезал. Наверное, в ней был провод. Проверьте ещё ту штуку... транзистор.

- Отправляемся, - распорядился второй офицер.

Поезд тронулся с места. Власов откинулся на спинку и закрыл глаза.

Под опущенными веками с бешеной скоростью закрутились события последних часов.

Первая попытка попасть под землю оказалась неудачной: все стоянки вокруг "Берлинской" были забиты под завязку. Покрутившись, Власов вырулил по направлению к "Динамо", по ходу дела отмечая, что ориентируется на московских улицах не так уж плохо. По крайней мере, схема основных транспортных артерий города у него в голове примерно совпадала с тем, что он видел вокруг себя.

Тем не менее, "Динамо" он каким-то образом проскочил - так что пришлось ехать дальше. Лемке осторожно посоветовал не останавливаться у "Аэропорта", а ехать прямо к "Площади Гёте", где, по его словам, было "почище". Фридрих не стал уточнять, что именно Лемке имел в виду, но совет принял.

Припарковаться удалось не сразу. В конце концов Власов загнал машину между невесть как попавшей в эти края "Тойотой" и новеньким "Фольксвагеном". Выбираясь, Лемке задел рукавом грязный бок "Тойоты" и негромко выругался.

Площадь вокруг станции Власову чистой не показалась - скорее наоборот. Она была заставлена какими-то палатками, полотняными шатрами, тентами, и прочими недолговечными сооружениями, при взгляде на которые из памяти тут же выскочило русское - или всё-таки тюркское, спросить бы Эберлинга - слово "базар". Власову вспомнилось, как один его коллега, много лет проработавший в России в полевых условиях, пытался объяснить, чем "базар" отличается от "рынка". В конце концов он определил "базар" как рынок, на котором считается допустимой лживая, агрессивная и навязчивая реклама.

Через пять минут Фридрих убедился, что толчея вокруг здания станции и в самом деле представляет собой именно базар. Продавцы что-то орали из-под тентов, пытаясь привлечь внимание к своему товару - как правило, какой-нибудь ерунде. Один раз Фридриха попытались схватить за рукав. Он, не оборачиваясь, ударил по цеплючей руке - в ответ из-за спины злобно свистнуло "Schwuler".

Внизу было грязно и очень многолюдно. Фридриха толкнули раз, другой, третий. Толпа вихрилась возле касс и около настенных железных ящиков для продажи входных жетонов. Власов нагнал Лемке как раз около такого ящика, на котором горела цифра "1". Тот сосредоточенно гонял по ладони мелкие русские деньги.

Фридрих полез за кошельком, но тут его снова толкнули, на этот раз сильно. Одновременно кто-то попытался прижался к спине. Власов хорошо знал этот приём карманников, и тут же, не глядя, ударил локтем, одновременно разворачиваясь. Разумеется, он не увидел ничего, кроме всё той же толпы.

Его внимание привлекла странная сцена. Насупленный мужчина в грязной некрасивой одежде - Власов извлёк из памяти слово "телогрейка" - с рюкзаком за плечами ломился по лестнице вниз, поперёк восходящего людского потока. Люди, ругаясь, сносили его обратно, но он упорно продвигался, не обращая внимания на то, что совсем рядом находился законный спуск. В рюкзаке что-то стеклянно звенело.

- Русский характер, - прокомментировал происходящее Лемке.

- Н-да. Героическое преодоление препятствий, которые проще обойти, - процедил Власов, извлекая кошелёк.

- Да какое там! Этот тип хочет прорваться в подземку через выход. Чтобы не платить.

- Не платить пять копеек? У него нет пяти копеек? - не поверил Фридрих.

- Есть, конечно. Не платить законную цену за законные услуги - это и есть русский харак... - он не договорил: к ящику притиснулся здоровенный бугай разбойного вида, и, отпихнув тщедушного Лемке, бросил в щель автомата какую-то железку, отдалённо напоминающую монету. Автомат обиженно заурчал и выплюнул дрянь в лоток. Тогда бугай с досады стукнул по ящику кулаком. Железный ящик глухо звякнул, но и только. Бугай злобно зашипел, как кот, подул на кулак и нырнул в толпу.

- Скоты, - выругался по-русски оперативник.

Власов, наконец, нашёл пятикопеечную монету, бросил её в щель и через секунду получил круглый пластмассовый жетон. Лемке проделал то же.

Они нырнули в длинный коридор, по которому тёк человеческий поток. Стены его были заклеены почти под самый верх рекламными плакатами, местами полусодранными или поцарапанными. Кое-где были намалёваны надписи, в основном замазанные краской. В тех местах, где бумажная каша была содрана до основы, проступал старый, исцарапанный, но породистый мрамор с остатками полировки.

Вдоль всего коридора стояли маленькие киоски, раскладные прилавки, столики и прочие торговые приспособления, лепящиеся к стенам, как пчелиные соты. Торговали чем попало: прилавки с журналами перемежались с расстеленными на полу газетами, на которых были разложены какие-то гайки или болты, в одном месте девушка продавала кактусы в маленьких пластмассовых горшочках.

Лемке потянул его за рукав, показывая на безногого в островерхой шапке. Он сидел на низенькой деревянной тележке и ловко загребал костылями, лавируя среди толпы. К коляске были привязаны три воздушных шарика, подёргивающиеся на ниточках.

Фридрих в недоумении посмотрел на расторопного калеку.

- Что это? Почему он не пользуется коляской? Или у него нет коляски? Куда смотрят социальные работники?

- Всё нормально, - Лемке ухмыльнулся. - Это попрошайка. Если бы он был в коляске, ему меньше подавали.

- Я думал, попрошайничество в России запрещено, - скривил губы Власов.

- Запрещено, конечно. Формально он мелкий торговец. Видите шарики? Это как бы товар. В случае неприятностей с полицией он их предъявит. А может, у него и другие товары есть, поинтереснее. Порнография, например.

У входных турникетов им опять пришлось ждать: половина вертушек не работала, к остальным стояли длинные хвосты. Прошло минуты три, прежде чем машина, проглотив жетон, освободила вертушку и Фридрих, наконец, прошёл внутрь, к спуску на посадочную платформу.