Эффект бабочки в СССР - Евгений Адгурович Капба Страница 46

Камни под ногами хрупали, пыль летела в лицо, и я замотал палестинку вокруг башки. Высоко в облаках орали какие-то птицы, слегка поскрипывало и шелестело снаряжение кабульских "пацанов". Герилович двигался мягко, экономно, как большой хищный зверь. Он периодически снижал темп, а то и вовсе останавливался, жестом приказывая то же самое сделать остальным.

Рюкзак и вьюки зверски давили на плечи, каждый шаг давался с трудом, и после преодоления первого подъема я проклял всё и вся, и особенно - свою тупую башку, которая решила, что провинциальный журналюга сможет держать темп опытных разведчиков. Какого вообще черта Герилович подписался на это? Я же буду тормозить всю группу!

Надежда была только на то, что у полковника был какой-то еще хитрый план помимо марафона по горам, и еще - на железный белозоровский организм. Всё-таки Герман Викторович оставил мне в наследство отличное тело, пусть я и эксплуатировал его нещадно...

Чем выше мы поднимались, тем тяжелее давался каждый новый шаг. Воздух тут был разреженным, сердца наши били как сумасшедшие, привалы становились всё чаще...

- Вон они! - указал пальцем Иволгин. - Взгляните!

Действительно, примерно в метрах семистах благодаря изгибу тропы, повторяющей очертания горного отрога, мы увидели, как копошились маленькие темные фигурки людей, которые тоже остановились на привал среди камней. Кажется, у них была еще и пара ишаков, но поклясться чем угодно, что серые силуэты - это именно вьючные животные, а не куски горной породы, я бы не решился.

- Лежать! - рявкнул Герилович. - Лежать, я сказал! Ермаков, эСВеДе!

Мы нюхали пыль и терпели острые осколки, которые впивались в самые неожиданные места, лежали ничком и молились, чтобы пакистанцы нас не заметили. А Ермаков прицеливался, стараясь поудобнее приладить снайперскую винтовку Драгунова на камнях.

- Давай самого толстого, в ноги, - скомандовал Герилович, прикладывая к глазам бинокль.

- Далеко... - засомневался Ермаков. - Не сдюжу.

- Сдюжишь, не сдюжишь, а причешут - заутюжишь! Стреляй, говорю!

И Ермаков выстрелил.

***

Глава 18, в которой с проблемами капитально разберутся

После выстрела Ермакова совершенно нечеловеческий вопль огласил чуждые славянскому глазу горы. Спустя несколько секунд непонятных звуков и суеты ему принялись вторить уже вполне людские голоса, полные страдания и злости.

- Ты куда стрелял, туебень? - Герилович рычал чуть ли не инфразвуком. - Я тебе что сказал, пачвара? Куда стрелять сказал?

М-да, можно вывезти человека из Беларуси, но Беларусь из человека полезет сразу же, как только он потеряет над собой контроль.

- В ногу... Толстому... - снайпер Ермаков, кажется, не понимал сути претензии.

- А ты что? - ярился Герилович.

- А я выстрелил! И попал! - их перепалка происходила в положении лежа, но менее острой от этого не стала.

- Куда попал? Куда ты попал, Ермаков?

- В ногу! Толстому! - насупился снайпер.

- Кой хрен ты стрелял в ишака, осёл?

- Так вы ж сказали - в самого толстого, тащ полковник! - Ермаков откровенно недоумевал.

- И что? - если бы взглядом можно было убивать, меткого стрелка просто размазало бы по камням в тонкий блин.

- А он такой, упитанный! - продолжал гнуть свою линию снайпер, несмотря на громы и молнии из зеленых глаз начальства.

- Упитанный, бл*ть? О, курва! Да-а-а-ай эСВеДе!

Герилович выхватил винтовку у Ермакова из рук, приложился, выдохнул... ГДАХ!

- Вот так вот... - несколько более спокойно сказал он. - Справедливости ради, твой ишак сбросил одного гада в ущелье, а второму - сломал ногу, так что сношать тебя, Ермаков, мы погодим. Может, даже медаль получишь или значок, как отличник боевой и политической. Но толстого в ботинках я всё-таки подстрелил. Он там явно важная шишка! Абы кто такие ботиночки носить не будет... А теперь - перебежками, впе-е-еред! Мельниченко, Белозор - замыкающие. Присмотри за ним, Олежа, ладно? И вызывай Кандаурова, мы быстро.

Кандаурова? Вот оно как? Разведчики метнулись вперед, прикрывая друг друга и перебегая от укрытия к укрытию пригнувшись. Конечно, скупщики опия-сырца поняли, что на них ведется охота, и пытались дать отпор - но несчастная раненая скотина наделала дел, и подстреленный толстяк в ботинках требовал внимания... Мельниченко по рации вызывал вертолеты, я, как кукушка из часов, выглядывал из-за камней, пытаясь понять, что происходит, и не погибнуть от шальной пули.

Вот у кого-то из пакистанцев не выдержали нервы - мужчина в длинном бурнусе вскочил на уцелевшего ишака, рванул с места в карьер и всё лупил его по крупу, заставляя набирать разгон и нестись вниз по узкой тропке...

- Да-да-да-да! - автоматная очередь коротко пролаяла, и бедная скотинка вместе с незадачливым всадником кубарем покатились вниз.

Разведчики одним рывком преодолели последние полсотни метров, раздались их короткие выкрики, потом Герилович встал в полный рост и крикнул:

- Давай, дуй сюда, журналист. Фиксируй!

Я принялся щелкать фотоаппаратом, предварительно протерев объектив от пыли и стараясь не наступить на людей, всякий хлам и взрывоопасные предметы.

Двое пакистанцев были живы. Что характерно - выжили только пострадавшие в самом начале скоротечного боя: толстый тип в американских ботинках и мрачный дядька со сросшимися на переносице бровями, которому обезумевший от ермаковского выстрела ишак травмировал ногу. Я фотографировал убитых наркоторговцев, их оружие и снаряжение, развороченные выстрелами тюки с опиумом-сырцом, который был спрессован в бруски и завернут в фольгу. Блестящая алюминиевая упаковка довольно дико смотрелась в странной милитаристско-варварской обстановке.

Несчастный осел - не такой и упитанный, кстати, теперь лежал на боку и тяжело дышал, страдая от кровоточащей раны в спине.

- Ермаков! - Герилович был непреклонен. - Теперь ишак - твоя забота.

- Что мне - перевязать его? Я не ветеринар, тащ полковник, - этот боец был очень упрямый, я бы даже сказал - борзый.

Как прижился в армии только?

- А кто ты? - вперился ему взглядом в переносицу Казимир Стефанович. - Кто ты, Ермаков?

- Солдат, тащ полковник. Меня ослов лечить не учили.

- Занимайся! Тем, чему тебя учили...

Ермаков приставил дуло СВД к уху животного и выстрелил. У меня, кажется, сердце пропустило удар в этот момент, а один из пленных - тот самый, в ботинках, заорал дурным голосом и принялся вынимать из-за пазухи какие-то мешочки и выбрасывать их на пыльную землю. Вдруг оказалось, что не такой он и толстый!

- Та-а-ак! - Герилович вскрыл один из