Олег Шушаков - Зимняя война Страница 48

Древницкий приказал командиру смотровой команды лейтенанту Христенко принять командование трофеем. На «Суоми» (точнее, уже на «Красной Суоми», как с легкой руки Христенко стал называться тральщик) подняли советский военно-морской флаг и включили в состав отряда. С прежней боевой задачей - несение дозора у острова Хейнесаари…

В соответствии с планом операции «Гроза» должна была обстрелять побережье с целью выявления береговых батарей противника. И подавить их, если они там окажутся. После чего, вслед за тральщиками, двигающимися с поставленными тралами, войти в губу, высадить штурмовые группы в Лиинахамари и Петсамо и захватить причалы. Эсминцы прикрывали операцию с моря.

Обстреляв места возможного расположения финских батарей, «Гроза» перенесла огонь на Лиинахамари, а затем вошла в губу. У входа, с горы, по ней была дана пулеметная очередь. С обоих берегов взлетали разноцветные ракеты. Но советские моряки бесстрашно шли вперед.

Порт Лиинахамари был охвачен пожаром. Горели портовые здания и склады угля…

Тральщики ?? 895 и 896 пришвартовались и высадили по взводу морской пехоты (сформированной из состава экипажей самих тральщиков). Немедленно приступивших к разминированию пристани, которую белофинны, оставляя порт, не успели подорвать.

Под каждым из трех причалов Лиинахамари были подвешены самодельные фугасы (железные бочки, наполненные динамитом). Обезвредив фугасы, краснофлотцы принялись за тушение многочисленных пожаров, спасая то, что еще можно было спасти.

А сторожевик и два оставшихся тральщика двинулись дальше и час спустя ворвались на рейд Петсамо, ведя огонь из всех орудий. Захватив порт, десантники заняли оборону и приступили к разминированию пристани.

В городе, совсем рядом, слышалась стрельба и взрывы, взмывали сигнальные ракеты, во все стороны летели трассеры пулеметных очередей. Почти одновременно с моряками в Петсамо вошли передовые части сто четвертой горнострелковой дивизии. Которые и вели бой на его улицах.

К утру первого декабря этот важнейший укрепленный пункт и узел сопротивления противника в Заполярье был взят.

И с моря, и с суши.

Значение этого факта было трудно переоценить. И дело было не только в том, что Северный флот получил новую, хорошо оборудованную передовую базу (кое-что сгорело, но это была ерунда, потому что уцелело главное - причалы), а в том, что эту базу теперь не получат ни белонорвежцы, ни англосаксы с французами!

Более того, у Северного флота появилась уникальная возможность контролировать подходы к двум самым крупным после Нарвика норвежским портам за Полярным кругом, Вадсё и Киркенесу. В которых могли высадиться англо-французские интервенты. В соответствии с каким-нибудь международным «договором» или «мандатом».

Помимо прочего, именно здесь планировалось создание основного перевалочного пункта снабжения соединений Четырнадцатой армии, сосредотачивающихся в районе Петсамо - Луостари - Сальмиярви с целью сдерживания возможной агрессии со стороны королевской Норвегии.

А угроза такой агрессии была вполне реальной.

В первых числах декабря «нейтральная» Норвегия предприняла беспрецедентные меры по наращиванию военного присутствия в этом районе. По данным агентурной, авиационной и морской разведки в Финнмарк были направлены лучшие воинские части. В том числе, все моторизованные артиллерийские батареи, а также две авиационные эскадрильи. Были срочно отмобилизованы батальон округа Варангер, Альтийский батальон и полевая бригада шестой дивизии. А в прибрежных районах сконцентрировано боевое ядро норвежского ВМФ: броненосцы береговой обороны «Норге» и «Эйдсвольд» (водоизмещение - четыре тысячи сто тонн; скорость - шестнадцать узлов; вооружение - два восьмидюймовых башенных, шесть шестидюймовых казематных и восемь трехдюймовых палубных орудий; броневой пояс - шесть дюймов), новейшие эскадренные миноносцы «Слейпнир» и «Аэгер» (водоизмещение - семьсот тонн, скорость - тридцать узлов, вооружение - три четырехдюймовых пушки и один двухтрубный торпедный аппарат), дивизион подводных лодок (три подлодки типа «Голланд», вооруженных двумя носовыми и двумя кормовыми торпедными аппаратами и трехдюймовой пушкой), сторожевые корабли «Фритьоф Нансен» и «Михаэль Сарс», а также две эскадрильи морской авиации…

Третьего декабря в Петсамо в сопровождении четырех сторожевиков и эсминцев «Гремящий» и «Сокрушительный» вошел первый конвой. В составе восьми транспортов. Доставивших части сорок седьмого стрелкового корпуса. В том числе, сорок седьмой корпусный гаубичный артполк (восемнадцать шестидюймовых гаубиц), который планировалось обратить на формирование береговых батарей.

Вместе с конвоем прибыла специальная комиссия штаба флота во главе с членом Военного совета СФ бригадным комиссаром Кулаковым. Комиссия должна была определить задачи по обороне новой маневренной военно-морской базы и осмотреть трофейное имущество, уцелевшие городские здания, причалы и портовые сооружения.

Пройдясь по Лиинахамари и побывав в Петсамо, Кулаков, проверил организацию партийно-политической работы, устроив жестокий разнос военкомам за срыв выпуска боевых листков. После чего, не дожидаясь окончания разгрузки транспортов и завершения работы комиссии, с чистой совестью убыл назад, в Полярный. На эсминце «Сокрушительный». В сопровождении эсминца «Гремящий»…

Член Военного совета флота Кулаков во флоте служил всего три года. Но за это время успел сделать блестящую карьеру. Во-первых, потому что всегда умел найти подход к руководству. За что руководство его и ценило (в том числе, оч-чень крупные руководители, такие как первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б), секретарь ЦК и член Политбюро товарищ Жданов!). Во-вторых, потому что партийного стажа у него уже натикало целых двенадцать лет (хотя ему самому было только тридцать один)! А в-третьих, потому что пришел он на флот по партмобилизации. С должности инструктора Октябрьского райкома партии Ленинграда. То бишь, не на флот, а на военно-морской факультет Военно-Политической академии РККА имени товарища Толмачева. Которую окончил в июле тридцать шестого года.

Затем в течение года служил военкомом на подлодках. Но как-то так вышло, что сходить в настоящий поход ему ни разу не удалось. Правда, по долгу службы (а куда деваться!) в учебных погружениях батальонный комиссар Кулаков участвовал. Хотя никакого удовольствия эта процедура ему не приносила. Поэтому он приложил все усилия, чтобы добиться перевода на надводные корабли. Опять же, вакансий в связи с раскрытием военно-фашистского заговора много открылось (не без помощи самого Кулакова, который, как и положено, настоящему коммунисту, к врагам народа был беспощаден). В связи с чем, по рекомендации товарища Жданова, вскоре был назначен военкомом линкора «Марат». А это было уже совсем другое дело! Опять же очередное звание можно получить досрочно. Или внеочередное. За успехи в боевой, политической и технической подготовке. Он и получил. А полгода назад шагнул на новую, еще более высокую ступеньку своей военно-партийной карьеры - был назначен членом Военного совета Северного флота (опять же, по рекомендации члена Главного военного совета ВМФ товарища Жданова, который верных людей никогда не забывал).

И на новом месте служба шла отлично. Пока не припёрся Мехлис.

И дело было не в том, что бригадный комиссар Кулаков его боялся. Так, что в животе холодело! Это само собой. А в том, что угодить Мехлису было невозможно! Также невозможно, как угадать, куда он сунет свой длинный нос. Впрочем, этого и угадывать было не надо. Потому что не было такого гальюна, куда бы он не засунул свой шнобель. И всегда находил к чему придраться.

Налаженная, спокойная жизнь члена Военного совета превратилась в какой-то кошмар! Начальник ГлавПУРа круглые сутки мотался по частям, кораблям и гарнизонам. Все видел и все знал. И обязательно проверял устранение любого, даже самого мелкого замечания! И не дай Бог, если оно не было устранено…

К утру погода, и без того не баловавшая североморцев, окончательно испортилась. И разыгрался ужасный двенадцатибалльный шторм. Температура упала до двадцати градусов ниже нуля. Гигантские волны швыряли несчастные эсминцы как щепки, валяя их с боку на бок и захлестывая мостик вместе с дальномером. И палубы, и надстройки быстро обросли толстым слоем льда. Вскоре корабли потеряли друг друга из виду, оставшись один на один со стихией. Которая словно задалась целью их погубить.

И таки добилась своего…

В четырнадцать тридцать в верхней палубе «Сокрушительного» в районе сто семьдесят восьмого шпангоута пробежала трещина. Под ударами волн быстро превратившаяся в разлом. Три минуты спустя переломились гребные валы. Корма эсминца (четверть корабля!) оторвалась и мгновенно затонула. Унеся с собой в ревущую пучину шестерых краснофлотцев. А также руль, винты и четвертое орудие главного калибра. Корабль потерял ход. Его развернуло лагом к волне. И положило на борт. А потом на другой. И снова. И опять. И вновь…