Егор Чекрыгин - Хроники Дебила. Свиток 3. Великий Шаман Страница 48

…Да вы поймите, – убеждал я своих задумчиво сидящих ребят. – Никто же не собирается их этими ребрами убивать. Просто скинем с верблюдов, а на земле уже и убьем как положено… Потому как в общей драке вы же всех верблюдов перебьете-перекалечите. А они нам еще нужны будут очень. Мы вам с Лга’нхи рассказывали.

Доводы подействовали. Опять же игра в костяшки – это не просто тупой спорт для развлечения. Стал бы Великий Шаман Дебил такое фуфло своим соплеменникам втюхивать. Нет, – костяки, это, по всему видать, штука мистическая.

…Ты швыряешь здоровенную загнутую палку, и она, разорвав контакт с твоей ладонью, летит… Летит сама по себе, но все еще подчиняясь твоей воле, все еще соединенная какими-то незримыми нитями с тобой, твоими руками, помнящими теплую шероховатость кости, телом, скрученным усилием броска и на мгновение замершим в этой позе, чтобы не мешать глазам, старательно провожающим полет снаряда, до последнего мгновения пытаться подкорректировать его движение и точнее направить на горсть бренных костяшек… И это вы скажете, простая забава? Нет. Это, скорее, истинное чудо, особенно когда после точного броска костяшки с грохотом разлетаются в разные стороны… Попробуйте сами, и вы поймете!

Всем было понятно, что без хорошей маны тут не выиграть. А значит, и мана должна повышаться с каждым удачным выигрышем, каждым броском. Тем более что завзятые игроки чувствовали, что мана есть даже у каждой отдельной биты или рюхи, как и у «своего» копья или дубинки. Биты это тоже оружие. Но наверное, для каких-то других битв. Тех, что ведутся в иных мирах и измерениях.

– …Но раз шаман говорит, что можно, стоит попробовать использовать биты и в обычном, земном бою! – дал заключение экспертный совет, тщательно обдумав мое предложение.

Итак, диспозиция. Ущелье с крутыми стенками. В трех-четырех местах на них можно забраться, но только пешком и, скорее всего, сбросив тяжелые щит и копье. Так что на всякий случай эти места укреплены нестроевыми частями кандидатов в ирокезы, размещенных на стенках с ценным указанием бдить! Даже если кто-то из спешенных аиотееков и сможет залезть на вершину, сил на хорошую драку у него наверняка не останется. Да и отбиваться от располагающегося гораздо выше и намного в более удобной позиции противника – дело почти безнадежное. Так что наши, навалившись по трое-четверо на одного, добьются победы наверняка.

Большая часть под руководством Гит’евека сейчас марширует со стороны выхода из ущелья. Две полные оикия и восемь бумерангометов. Если наш расчет будет точным, то противника они встретят где-то напротив нас, так что мы еще выступаем и в роли засадного полка.

Да. Вроде наше войско и куда больше аиотеекского, а людей все равно не хватает – уж больно много мест надо прикрыть. А аиотееки грозные воины, и даже наше четырехкратное превосходство шансов на абсолютную победу не гарантирует. А в данный момент мы и так свели это превосходство всего лишь к трехкратному. Так что в схватке понадобится каждый человек.

Но есть и другой момент: коли мои простоят весь бой, «защищая» ручей, а туда никто не сунется, это будет не совсем хорошо, так сказать, с политической точки зрения. Совместно пролитая кровь в битве против общего врага – вот лучший объединитель! А без этого они еще долго будут считаться чужими среди ирокезов.

И вот тут, естественно, встает вопрос о правильной координации разных сил, иначе с аиотееков станется разгромить нас поодиночке.

…Пока еще основная местная тактика подразумевает навалиться толпой на толпу и кто кого. Опытные ирокезы уже знают, что можно и по-другому. Мои забритые, прошедшие обучение у аиотееков, тоже нечто подобное подозревают. Но старые стереотипы поведения еще слишком сильны. Поэтому я и Лга’нхи фактически в битве не учувствуем… В том смысле, что не лезем непосредственно в драку, ежели только, конечно, совсем уж не приспичит. И значит мне, – удостоверившись что мои вояки заняли свою позицию, – надо бежать на пост.

…Как раз на выходе из оврага, где ручей промыл себе дорожку, стоит подходящий утес. Чуть вдаваясь в само ущелье, он дает с вершины отличный обзор на то, что происходит почти во всем ущелье. Я как только его увидел, сразу сообразил, что это идеальное место для наблюдения, и решил, что тут будет моя, так сказать, командирская башенка.

Залез. Встал в полный рост и помахал протазаном. На похожем утесе на противоположной стороне ущелья Лга’нхи сделал мне отмашку своим копьем, несколько раз воздев его острием с подвязанным к древку бунчуком, к небу. – Он тоже на месте, и все идет, как задумывалось. Пока что…

…Улоскат?! – А ты какого хрена здесь?

Градус моей искренней радости от вида старых знакомцев резко пошел в минус… Проклятые аиотееки. Я ведь собирался держаться подальше от Олидики с того самого момента, как узнал о том, что «женат». И нате-здрасте, злобные верблюжатники загнали меня в самое логово бывших жен… Они мне за это заплатят!

…Если до этого момента у меня еще и были какие-то сомнения и надежды, что все разговоры о моей женитьбе это не более чем глупая болтовня девчонок, то сейчас они окончательно квакнулись и всплыли кверху брюхом. Улоскат было не узнать! Нет, в принципе, почти ничего не изменилось. То же не лишенное приятности лицо… не первой свежести. Та же весьма объемная, но крепенькая фигура. Но как она теперь себя держит!

Где прежняя суетливость «низшей», евшей со стола Царя Царей? Где тот просительный взор снизу вверх? Где вжатая в плечи голова и согнутая спина? Царица! Истинная царица выплывала мне навстречу из-за спин свиты Мордуя. Я даже мельком было понадеялся, что это Царь Царей и приголубил мою «суженную», взяв себе в жены, потому как позарился на верблюда и мешки с зерном, – с него станется!

Но нет, пава поплыла в мою сторону, щастливо лыбясь щербатым оскалом и блистая медной толстой цепью на смуглой толстой шее. – Ага. Той самой цепью, которой я сдуру себя на ней и женил… Дебил несчастный!

Буквально несколько дней назад узнал, что моя… назовем ее «основная», жена беременна, как извольте – заявляется «запасная». У жизни определенно странное чувство юмора.

Только-только более-менее успел разговорить Тишку, незаметно выпытав у нее «как давно?» и «как оно вообще?». Успокоить, заверить, что, «конечно, рад», и устаканить прочие мелкосемейные радости. И вот теперь мне предстоят очередные разборки… Опять же – так не вовремя.

Но извиняйте товаг’ищи, а всеми этими глупостями мне заниматься некогда. Аиотеекская контг’еволюция, понимаешь, на всех фг’онтах, а тут еще и г’азные жены, дети и пг’очие досадные мелочи… А ко мне как раз ходоки из Олидики пришли, – хотят знать про международное положение. Так что здороваемся с женушкой за ручку, как с преданным соратником по борьбе, и спешно удираем заниматься государственными делами. Не заставлять же ждать самого Царя Царей Великой Олидики!

– …Вот такие вот дела, – подвел я итог под своему докладу о международной обстановке. – Я сделал, что сумел, а там уж чьи Духи сильнее будут…

– Так что же нам делать-то? – Голос Мордуя особо большой радости не выражал.

– Ну пока они там, за холмами идут, а оттуда даже гор не видно, так что какой им смысл сворачивать?

Однако если они тракт заметят и захотят по нему пройти… – горько вздохнув, не стал договаривать я. – … Вы этой дорогой давно уже ездите, она приметная. И ведет аккурат к этому месту. – Надо бы тебе тут крепость сделать…

– Так нету тут крепости… – последовал недоуменный ответ. – Ну да, в местом языке «крепость» означает что-то вроде труднодоступной горы с поселком-городом на вершине. Как создать крепость без горы, местный строительный гений еще не дотумкал.

Примерно часа два и кувшина три пива я объяснял внимательным слушателям свое видение крепости. Вроде объяснил. Хотя объем работ явно ужаснул моих собеседников. Судя по глазам Мордуя и Ортая, они уверены, что я им как минимум Вавилонскую башню впариваю. А вот у старикана Ундая глазки масленые и мечтательные. Главный «узорщик» Олидики – человек мечтательный и увлекающийся. Уверен, он уже мысленно руководит стройкой, возводя замки до неба, и дрессирует пролетающих меж облаками орлов по команде гадить с высоты, на головы посмевших приблизиться к его творению супостатов.

– …Однако это все дело долгого времени, – заключил Мордуй свои размышления. – А если эти верблюжатники повернут к нам прямо сейчас? Что делать-то? – В позапрошлый год я едва половины своих воинов не лишился. Чуть с голоду не померли… Если бы не то зерно, что ты прислал… – Тут он как-то обреченно махнул рукой, словно бы это зерно было одной из причин его бед.

Да уж. Не пощадили мужика прошедшие годы. Раньше он был живчиком, выпивохой и прохиндеем. С этакой хитринкой в глазах и желанием поиметь свой гешефт на чем угодно. А сейчас глаза какие-то потухшие, спину держит прямо, но с таким трудом, словно бы на нее горести всего мира навалились, и пиво пьет без всякого удовольствия. Такого даже обманывать не хочется… А надо!