Евгений Токтаев - Река Вечности (СИ) Страница 48

Заинтригованный Тутимосе сомкнул ладонь на рукояти меча акайвашта.

-- Может, небесное железо? -- предположил Аменемхеб.

-- Нет, достойный Аменемхеб. Величайший, попробуй согнуть клинок.

Фараон упёр остриё в борт колесницы. Налёг.

-- Как прутик гнётся, -- сказал Ипи.

-- Действительно, -- подтвердил фараон, -- железо Незыблемых Звёзд прочное, но совсем не гибкое.

-- И ещё! -- Ранефер провёл лезвием меча неизвестного металла по хопешу, затем -- наоборот, -- они оставляют друг на друге царапины. Значит, прочность этого железа равна бронзе с краской для синего стекла. Но посмотрите, сколь тонок сей клинок!

Менхеперра восхитился трофеем

-- Я беру его, и пусть посвящённые Тути разгадывают секрет этого железа. Ценнейшее приобретение! А ты, Ипи, тщательно расспроси пленных об этом металле. Если же будут молчать...

-- Заговорят.

Ранефер вдруг прикрыл глаза и покачнулся. Тутимосе успел его подхватить.

-- Ты же на ногах не стоишь!

-- Не мудрено, -- добавил Аменемхеб.

Ипи встряхнулся.

-- Нет, вполне здоров, отделался небольшими царапинами. Ты знаешь, Величайший, эти акайвашта... Каждый из них в отдельности вряд ли долго продержится против почти любого из Хранителей или Храбрейших, но в строю они...

-- Все это расскажешь потом! -- отрезал фараон, -- ты переутомлён, верно, ещё не оправился от удара по голове. Напрасно я не послушался Нибамена...

Тутимосе повернулся к поверенному Ипи.

-- Достойнейший Анхнасир, немедленно отвези его в наш лагерь у стен Мегиддо. Проследи, чтобы после осмотра врачом Ранефер сразу лёг спать. А если он начнёт тебе рассказывать, что является Верховным Хранителем и припомнит какие-то свои обязанности, я разрешаю тебе его связать.

-- Не надо, -- слабо улыбнулся Ипи.

Пошатываясь, он взошёл на площадку хевити.

-- Слушаюсь! -- поверенный вытянулся перед фараоном в струну, потом вспрыгнул на колесницу и стегнул лошадей.

Выполняя приказ Верховного Хранителя, его люди свалили на опушке леса несколько мёртвых, не переживших давнего пожара, но все ещё стоявших на корню, кедров. Их порубили на дрова и сложили погребальный костёр для полководца акайвашта.

Отбывая с Пепельной Пустоши, Ипи бросил взгляд на пламя, пожиравшее тело доблестного воина. Пленные, кто мог стоять, выстроились вокруг костра. Хранители не препятствовали им отдать почести своему командиру. Ранефер заметил, что многие из пиратов не скрывали слёз.

Воины, коих привёл с собой Менхеперра, продолжали собирать тела и трофеи, перевязывали раненых. Хранителей фараон отпустил в лагерь. С ними же отправили и первую партию пленных, тех, кто мог самостоятельно идти. В большинстве своём это были обозные. Ипи приметил среди них несколько "пурпурных". Те обликом резко отличались от акайвашта, бритых, как истинные дети Реки. Все фенех одеты неброско, очевидно это слуги, погонщики мулов и носильщики. Ранефер обратил внимание и на то, что среди пленных, тех, кто явно не участвовал в сражении и не имел отношения к охране обоза, большинство так же следует отнести к тому же племени, что и пиратов-воинов. Фенех среди обозных немного.

Многие Хранители, прибывшие к месту битвы на колесницах, теперь вынуждены были идти в лагерь пешком. Анхнасир и прочие колесничие не отрывались от пешей колонны, потому лёгкая меркобт с посыльным фараона опередила отряд Ранефера, и, по вступлении в лагерь, войска устроили Верховному Хранителю торжественный приём, как победителю.

Вдоль дороги выстроились почти все воины, кто не занят в караулах и осадных работах. В первых рядах славословящих его, Ипи заметил много кетет-аха, "младших воинов". Эти юноши, набираемые в пятнадцать лет, не смотря на то, что находились при войске, в битве при Мегиддо не участвовали. Их берегли, обучая воинскому искусству в течение пяти лет, привлекая к осадным работам (как сейчас), службе в гарнизонах и походам на неопасного противника -- племена "девяти луков"[109]. После окончания обучения, "младшие воины" переводились в разряд "старших", получали дощатую броню, высокое жалование и земельные наделы. Наиболее отличившиеся на службе, достигали почётного звания пехти-аха и именовались в дальнейшем "высокородными". Простолюдины и даже чиновники среднего ранга должны были обращаться к ним с добавлением перед именем слов "почтенный воитель".

Кетет-аха восторженно смотрели на Ранефера. Нибамен и Усермин, оставшиеся в лагере, запрягли молодёжь нарвать священных белых ирисов. По весне их росло в Долине Врат великое множество.

Цветы сыпались под ноги людей и лошадей, под колёса хевити. Ипи закрыл глаза. Он не слышал тысячеголосого торжественного хора. В голове его звучала музыка:

С белым ирисом на камнях

Над Долиной взошла весна.

Белый ирис вернул меня

Из страны блаженства и сна.

Пронеслись над землёй века,

И проплыли тысячи лет:

Те же белые облака,

Амен-Ра золотистый свет.

Там, где кровь потоком лилась,

Где не раз гремела война, -

Белым ирисом взорвалась

Над Мегиддо опять весна...

Где же кедры? Где же ручей?

Все иначе, все как во сне...

Только звонкой бронзой мечей

Пробудилась память во мне.

...Воды Хапи в бессмертье нёс,

И в лучах закатного Ра

Утаить не сумела слёз,

Провожая меня, сестра.

"Не печалься, достойный Брат!" -

Ободрял меня фараон

По дороге к Долине Врат.

Только был удручён и он...

Показались стены Мегиддо. Пленные фенех зароптали.

-- Этого не может быть! Это мир Муту! Мёртвые восстали!

Анхнасир тронул Верховного Хранителя за локоть. Ипи очнулся от оцепенения, оглянулся назад, туда, где вели пленных.

Волновались только "пурпурные". Акайвашта, идущие рядом, смотрели на них с недоумением. Один из фенех вырвался и сломя голову, не разбирая дороги, бросился бежать. Убежал недалеко, Хранители сбили его с ног, он кубарем покатился по земле и сжался в комочек, как побитая собака, со всхлипами приговаривая:

-- Мёртвые... мёртвые...

Знаменитое хладнокровие Ранефера на миг ему отказало, по спине мурашки пробежали.

"Являлись люди... те, кто был ниже по течению Реки Вечности..."

Протолкавшись сквозь ряды славящих его воинов, он прошёл к своей палатке. Сел на походное ложе. Следом заглянул Анхнасир, протянул кувшин пива, в котором Ипи уловил слабый запах макового сока. Это кстати.

Потом приходил личный врач Тутимосе. Едва отбившись от его настойчивого внимания, Ранефер извлёк из футляра чистый папирус, разгладил его, придавил кедровой дощечкой. Немного подержав лист под спудом, перевернул дощечку и приклеил края папируса мёдом. Он не собирался отдыхать. Этот бесконечный день принёс столько всего... Каша в голове. Нужно сосредоточиться, собраться. Осмыслить все как следует. Сейчас, по горячим следам. Отдых подождёт.

С чего начать?

Он достал из ящичка с письменными принадлежностями пару заточенных палочек для письма, идеально ровную золотую полоску с насечками, стеклянную палетку. Уселся поудобнее и начал чертить.

За час до заката в палатку снова зашёл Анхнасир.

-- Гонец из Сихема только что привёз папирусы для Величайшего и Верховного Хранителя.

Поверенный передал свитки. Ипи сломал печать и развернул первый из них, пробежал глазами. Удивлённо поднял глаза на поверенного.

-- Будут какие-то указания? -- спросил тот.

-- Пока нет. Ступай.

Странно. Это письмо написала вовсе не Мерит-Ра, как он ожидал. Послание из Тисури, от Анхнофрет. Ипи развернул второй папирус. А вот это уже Мерит.

"Брат мой, я пересылаю тебе это письмо, дабы не тратить время на пересказ своими словами..."

Он дважды перечитал оба послания. Отложил свитки и потёр пальцами виски. Все сходится. Пришельцы не лгали, говоря о своём воинстве у стен Тисури. Не менее сорока тысяч человек, множество ладей...

Мерит сообщала, что приказала наместнику оставить город. Правильное решение. Она написала, что совы прилетели в Бехдет около полудня. Если она отправила ответ сразу, то Тутии получит его с минуты на минуту, если уже не получил.

Ранефер встал и вышел из палатки, вручив письма Анхнасиру с приказом отнести их Величайшему. Хранитель не мог сидеть на месте, когда вокруг зачинались столь важные дела, но прекрасно понимал, что сейчас нет смысла куда-то рваться, гнать колесницы, чего-то срочно решать. Утро вечера мудренее. Нужно немного прогуляться, собраться с мыслями.