Евгений Таганов - Рыбья кровь Страница 5

И вот однажды во время скачек лошадь Сбыха оступилась, и тот арбалетной стрелой вылетел из седла. Скакал он, лихо повернувшись к отставшим товарищам, поэтому не сумел как следует извернуться в падении. Боковой удар о пень свернул ему шею. Когда спешившиеся ребята приблизились к нему, Сбых уже не дышал.

Родители тут же настрого запретили ватаге подобные скачки, но исправить случившееся было уже невозможно. Потеря любимого брата пошатнула для Дарника весь окружающий мир, он был даже уверен, что никогда уже не сумеет улыбнуться или засмеяться. В ночь после похорон он пробрался в хлев, где стоял жеребец, сбросивший с себя Сбыха, и дважды пырнул его в живот навозными вилами. Жеребец принадлежал семейству старосты, и на следующий день разъяренный Смуга Лысый навсегда запретил Рыбьей Крови появляться в Бежети.

Дарник воспринял наказание как должное – это была его тризна по Сбыху, и он ни о чем не жалел. Более того, сам себе еще больше усилил наказание, перестав даже за пределами селища встречаться со своими сотоварищами.

Неизвестно, сколько бы ему удалось выдержать характер, но тут в Бежети появился Вочила Бедовый – старший, самый непутевый сын Смуги Младшего, про которого давно все забыли. Пятнадцать лет назад Вочила с ватагой парней покинул Бежеть в поисках приключений, и вот теперь один из всех вернулся домой. Причем прибыл совсем не с той стороны, в какую отправился. Отправлялся из селища по речке на запад, в сторону полноводного Славутича, а вернулся с востока, из Земли Русов, ведя в поводу двух навьюченных остромордых лошадей и охраняемый здоровенным псом. Больше непривычного вида лошадей родовичей удивил вид самого Вочилы. Хромой, весь в шрамах, он был с бритой головой, на которой посреди темени, как у гридей-русов, торчала длинная прядь тронутых сединой волос. В четырех больших вьюках были шелковые ткани, женские украшения и всевозможное ломаное железо: топоры, кирки, лопаты, цепи, наконечники стрел и копий. Зачем ему столько железа, выяснилось позже, когда Вочила построил себе отдельную кузню.

Встретили его в селище по-разному. Дети восторженно, женщины с любопытством, мужчины настороженно. Вскоре выяснилось, что из-за своих ран Вочила не может иметь жены, и взрослые сразу стали от него брезгливо воротить нос, не решаясь, впрочем, напрямую задевать бывалого воина. Даже родители не знали, как именно обращаться теперь с ним. Сам Вочила был невозмутим, словно ничего другого и не ожидал. Чтобы никому не быть в тягость, он стал строить свое дворище хоть и внутри Засечного круга, но подальше от селища.

Две лошади так и остались при нем, хотя Смуга Лысый предлагал за любую из них две коровы и свинью с приплодом. В отличие от бежечан Вочила своих лошадей всячески берег, всегда запрягал только парой, подтаскивать ли бревно, вспахивать ли каменистую почву, следил, чтобы им было не слишком тяжело.

По-иному он строил и свое жилище. Вместо того чтобы закапываться в землю, деревянный сруб установил на четыре больших камня. Удивил родовичей и тем, что никому не стал раздаривать подарки, только отцу приподнес серебряный кубок для хмельного меда, а матери – красивое ожерелье, все остальное пустил только на обмен. Несмотря на хромоту, от помощи младших братьев Вочила наотрез отказался, что для всех тоже было в диковинку.

Для Дарника появление Вочилы явилось настоящим подарком судьбы. Лесной мир словно раздвинул свои границы. Одно дело – слушать и читать о дальних краях и народах, и другое – воочию увидеть их реального представителя.

Маланкиному сыну в Вочиле нравилось все то, что осуждалось остальными бежечанами: его подчеркнутая самостоятельность, неторопливая основательность действий, отсутствие зависимости от женщин. Ну и конечно, то, что Вочила был на таком же положении в селище, что и они с Маланкой. Желая подружиться с пришельцем, но боясь быть отвергнутым, Дарник первое время сильно дичился его, наблюдая за кузнецом лишь издали. С каждым днем расстояние, с которого он следил за своим двоюродным дядей, на два-три шага сокращалось. Точно так же привыкал к долговязому мальчишке и Вочила. Выходя по утрам из своего временного шалаша, он первым делом внимательно оглядывал окрестности и, убедившись, что соглядатай на месте, принимался за работу. Зная уже все про Дарника и догадываясь, что первого шага от него не дождаться, Вочила сам попросил его однажды принести воды из родника. Дарник на просьбу отреагировал не сразу, сначала прикинул в уме, не будет ли это как-то унизительно для него, ведь он изгой – человек, подчиняющийся только самому себе. Потом все же снизошел, взял миску и сходил за водой.

Так началась их дружба. Дарник охотно помогал Вочиле со строительством дома: подавал инструмент, ошкуривал бревна, запихивал в щели мох. Оба были достаточно замкнуты, и разговора долго не получалось. Вместо того чтобы расспрашивать Вочилу напрямую, Рыбья Кровь придумал первым рассказывать о дальних странах то, что знал из свитков, вынуждая двоюродного дядю частенько усмехаться и поправлять, тем самым невольно выкладывая нужные сведения. Очень скоро находчивый мальчишка узнал о великой восточной реке Итиле, которую не в силах переплыть ни один пловец, о бурном Хвалынском море, где волны-хвали вздымаются выше самых высоких деревьев, о малом Сурожском море, на мелководье которого невиданное количество рыбы и птиц, о горах, чьи вершины покрыты снегом в разгар самого жаркого лета, о песчаных пустынях, где никогда не проливается дождь, о животных в два человеческих роста, у которых вместо носа растет длинная толстая змея, ею они могут скрутить и задушить человека, о необычайных плодах на деревьях, чей вкус слаще меда, о разнице между воями-ополченцами, вольными бойниками, княжескими гридями и дружинниками-телохранителями.

Не совсем ясными оказались сведения о рабах и путниках. По словам кузнеца, у всех рабов судьба складывается по-разному. Кто-то становится правой рукой своего господина, а то и мужем своей хозяйки, а кого-то действительно за строптивость или вызывающее поведение приковывают к веслам большого морского корабля или истязают плетьми. С путниками, если их принимают за вражеских лазутчиков, тоже не церемонятся: пытают каленым железом или сажают на кол, на котором он в течение трех дней умирает мучительной смертью.

Много было рассказов о ратных делах. Да, подтвердил Вочила, у русов и хазар есть камнеметные машины и осадные башни, а у ромеев даже жидкий огонь, который не залить никакой водой, видел он и всадников, прикрытых доспехами вместе со своими лошадьми, и китайский арбалет, в который вставляется десять стрел-болтов, – из него можно десять раз выстрелить с той же скоростью, что и из лука. Однако не это самое главное. А что же тогда, жадно спрашивал Дарник. А то, как тысяча воинов могут превратиться в одно существо и шагать единым строем в любую сторону, и справиться с их единством не могут десять тысяч не менее сильных, но разобщенных воинов. Такое соотношение казалось слишком невероятным, чтобы в него поверить: как может быть, что десять воинов не могут справиться с одним, пусть и спрятанным в каком-то там строю?

Еще Дарнику очень хотелось знать, какое оружие самое сильное: меч, копье, топор или что-то еще? Вочила отвечал, что все зависит от умения и случая. Бывает, и обыкновенным ножом можно победить мечника со щитом, закованного в самую лучшую броню. Такой ответ тоже не удовлетворял Маланкиного сына.

Привезенный с собой дальнобойный степной лук Вочила дал ему только рассмотреть, не разрешив стрелять. Зато позволил поупражняться с пращей-ложкой, обыкновенной аршинной дубинкой с чашкой для камня на конце. Что такое обычная праща, Дарник знал, хотя в лесной глуши это оружие использовалось редко – просто бывало трудно найти место, чтобы как следует размахнуться, да и таскать с собой дюжину камней мало кому хотелось. В пращу же ложку Дарник влюбился с первого взгляда. Одно неуловимо резкое движение – и камень летит в три раза дальше, чем брошенный голой рукой. Вырезав себе ее точную копию, он целыми днями с увлечением упражнялся с ней, пока не научился попадать в ствол молодого дерева с шестидесяти – семидесяти шагов.

Другим новым сильным оружием для Дарника явилось лепестковое копье. Среди привезенного Вочилой железа был короткий обоюдоострый меч с длинной рукояткой-стержнем, его вместо привычного колющего наконечника прикрепляли к двухаршинному древку, и можно было наносить сильные рубящие и колющие удары с расстояния в целую сажень.

– Но разве в ближнем бою можно с таким копьем выходить против щита и меча? – сомневался Дарник.

– А вот так. – И Вочила показал, как можно парировать древком копья удары меча. – Если прикрепить к древку ребра жесткости, то даже топор не перерубит.

Ребра жесткости из толстой каленой проволоки были его любимым коньком. Ими, как он утверждал, всегда следовало снабжать и шлемы, и доспехи, и щиты, ну и конечно, древки топоров и копий для рукопашного боя.