Сергей Чекоданов - Летний шторм Страница 5

   Гранатомётчики, подхватив батальонного комиссара под руки, вытянули его в соседнюю комнату, извлекли индивидуальные пакеты, неумело намотали бинты поверх одежды. Повязка мгновенно покраснела, но кровь уходила медленнее, давая надежду на то, что Андрей не умрёт от её потери.

   Выскочил из проёма двери Корнеев, за ним, прихрамывая, показался раненый боец.

   - На улицу! - скомандовал сержант. И гранатомётчики, подхватив Андрея под мышки, потащили его вниз по лестнице.

   - Правее триста. - Подал команду Панкратов. - Кажется, артиллерийский корректировщик.

   Павел перевёл прицел вправо. Действительно, на одном из верхних уровней пожарной вышки пристроился немец с биноклем, торопливо обшаривая взглядом окрестности.

   - Расстояние - восемьсот. Ветер северный - три метра в секунду. - Продолжал Андрей.

   Павел выбрал упреждение, цифры поправок сами собой возникали в голове. За полгода тренировок и два месяца войны, все эти навыки уже дошли до автоматизма. Казалось, сунь ему во сне винтовку, он, и тогда, всё выполнит строго по инструкции.

   Немец остановил свои поиски, поправил наводку резкости, что-то сказал, наверное, отдавая команду связисту. Пора! Пашка нажал на спусковой крючок и вражеского наблюдателя отбросило внутрь пожарной каланчи. Павел дослал патрон, ожидая появления напарника немца. Но того не было. Или слишком хитрый, или уже удрал.

   - Пятый ориентир. - Вновь послышался голос напарника. - Кажется, начальство пожаловало!

   У крайнего дома улицы, прикрываясь невысоким кустарником, расположился кто-то из офицеров противника. Виден был серебряный погон, но никаких подробностей в отбрасываемой домом тени рассмотреть не было возможности. До пятого ориентира, этого самого дома, было ровно девятьсот тридцать метров. Павел подкрутил целик, прицелился и произвёл выстрел. Немецкий офицер исчез, попадали и солдаты, сопровождавшие своего командира.

   Ударили пулемёты противника, зазвенел безответный колокол на колокольне. Павел покачал головой - они не такие дураки, чтобы лезть на неё. Можно найти много более удобных позиций, пусть и не таких высоких. Конечно, с колокольни обзор намного лучше, но выстрелить с неё больше двух раз немцы не дали бы. Здесь же они потратили уже пятый патрон, и пока не обнаружены.

   Этот чердак просто создан для снайперской позиции. Широкое слуховое окно, выходящее на восток, позволяет контролировать дальние подступы к позициям обороняющегося внизу взвода. Ну, а сняв несколько черепиц, они увеличили свой сектор обстрела в два раза.

   В дальнем проёме улицы показался танк. А вот это уже по их души! Офицерик то серьёзным человеком оказался.

   - Андрюха, собирай вещи и вниз! - Отдал Павел команду напарнику.

   Панкратов упаковал свою аппаратуру в специальный ранец, медленно переместился к люку на чердак, у которого охранял их позицию третий боец, флегматичный белорус по фамилии Боркевич. Уяснив команду, тот отправился проверять лестницу. Доверять полякам не стоило, нужно учитывать, что они в любой момент могут выстрелить тебе в спину.

   "Эйфория идиотизма", как выразился командир их взвода, капитан Синельников, когда в Варшаве польские отряды перешли на сторону немцев. Конечно, большинству населения, без разницы, какая в стране власть, да и не все солдаты бывшей польской армии согласились воевать на стороне Германии. Но и тех, кто стал служить Гитлеру, вполне хватало для того, чтобы держать в напряжении тылы Красной армии. Больших диверсий пока не было, но и еженощные обстрелы, пусть и беспокоящие, удовольствия не доставляют.

   Немецкий танк ворочал башней, отыскивая возможную цель, но выстрела пока не было. Немцы, судя по всему, экономили снаряды, предпочитая рисковать наблюдателями, а не драгоценными боеприпасами. Наконец, откинулась крышка командирского люка и из неё показался командир танка. Повертев головой и не обнаружив видимой опасности, он высунулся из башни по пояс, достал бинокль и стал осматривать костёл, в котором так удобно расположился Павел со своей "Гюрзой".

   Павел нажал на курок, проследил, как исчезает в люке его мишень, и снялся с позиции. Пора уходить. Они уже выбрали лимит везения и, вскоре, их должны вычислить. Можно, конечно, сделать с одной позиции и больше выстрелов, но за короткое время. А они здесь более получаса торчат.

   Павел уже спускался по лестнице, когда захрустела наверху черепица. Немцы решились накрыть огнём непримечательный флигелёк, теряющийся на фоне других построек. Или вычислили, или кто-то подсказал? И кажется Павлу, что этот кто-то несколько часов назад встречал их на заднем дворе костёла, когда они выбирали позицию. То-то, ксёндз с такой неприязнью их осматривал. Впрочем был в своём праве. По всем традициям и законам, писаным и неписанным, вход в храм божий с огнестрельным оружием запрещён. Но ведь они в сам костёл и не стремились, облюбовав одну из хозяйственных пристроек.

   Их группа прошла половину лестницы, когда снизу, навстречу им, выскочил один из сопровождавших ксёндза церковных служек. Мальчишка быстрыми прыжками пересёк расстояние до них и что-то быстро забормотал по-польски.

   - Что он хочет, Боркевич? - Спросил Павел.

   - Товарищ старшина, он говорит, что вниз идти нельзя. - Начал торопливый перевод белорус. - Говорит, что внизу нас "жолнежи" ждут.

   - Какие "жолнежи", немецкие? - уточнил Павел.

   Боркевич переспросил служку. Тот ответил. Павел в "пшекающем" польском языке с трудом понимал отдельные общеупотребительные слова, пропуская всё другое мимо ушей. Впрочем, как и большинство остальных бойцов. И только белорусы да украинцы, в основном с западных областей, присоединённых всего два года назад, прекрасно понимали поляков.

   - Стась говорит, что солдаты польские, из "Армии Крайовой". Привёл их ксёндз. - Ответил Боркевич. - И ещё. Он утверждает, что они вели речь о вашей винтовке.

   Ну что же, всё стало на свои места. Полякам, или англичанам, понадобилась его "Гюрза". Немцы уже разобрались, что это такое и даже начали предпринимать меры. По крайней мере на фронте высокопоставленные цели к передовой ближе километра не подходят. А офицеры в передовых цепях стали прятать погоны под специальными чехлами, пока по собственной инициативе.

   В Красной армии полевая форма одежды одинаковая для всех ещё с начала этого года. Поначалу данный приказ недоумение вызывал. Сколько пытались выделить командный состав для повышения авторитета, а тут опять всех под одну гребёнку подровняли. Недоумение исчезло, как только в первых боях побывали. Желающие пофорсить на передовой цветными петлицами и нарукавными нашивками очень скоро отправлялись на тот свет отчитываться перед ангелами, или чертями, кто там на небесах заведует распределением советских командиров. А оставшиеся в живых немедленно натянули солдатские гимнастёрки и пилотки, припрятав командирскую форму до более благополучных дней.

   Служка опять что-то затараторил, показывая рукой на боковой коридорчик, Боркевич его выслушал, переспросил, повернулся к Павлу.

   - Стась предлагает подвалом уйти. Вот тут как раз спуск в него имеется.

   - Ты откуда пацана знаешь? - Поинтересовался у белоруса Панкратов.

   - Да так. - Тот на мгновение замялся с ответом, но решился. - Мать его прачкой при комендатуре работала. Вот, он там постоянно и вертелся.

   Павел усмехнулся. Всё ясно. Мать работала прачкой, пацан вертелся рядом, а бравый боец Красной армии пристроился помогать по хозяйству, и не только... Ситуация знакомая. Хоть и запрещённая.

   - Ему доверять можно? - спросил Павел, кивая на церковного служку.

   - Можно! - Ответил белорус. - У него немцы отца под Познанью убили в тридцать девятом, а год назад старшего брата расстреляли за то, что вслед патрулю плюнул. Можно ему верить, и матери его тоже! - Добавил боец с яростью в голосе.

   Стась действительно вывел их к одному из входов в подвал, извлёк ключ и, поскрипев замком, распахнул дверь. В подвале было довольно темно, неяркий свет прорывался в редкие оконца где-то под потолком, но рассеивался толстым слоем паутины на окнах. Пахло мышами, застарелой плесенью и пылью. Проведя группу мимо завалов всякого хлама, который всегда скапливается при избытке места хранения, служка вывел их к большой деревянной бочке. Показал на неё, шепнул несколько слов на ухо Боркевичу.

   - Стась говорит, что за этой бочкой потайной ход, который в другой подвал выводит. - Пояснил белорус. - Нужно только бочку отодвинуть.

   Втроём сдвинули с места бочку, в которой когда-то было вино, а сейчас она только скрипела рассохшимися клёпками, источая приятный запах. За бочкой, в самом деле, оказалась изрядно подгнившая дверь, выломанная без особого труда и шума.

   Из проёма подземного хода тянуло лёгким сквозняком, колыша свисающую с потолка древнюю паутину. Павел смахнул её поднятой с пола деревяшкой. Панкратов достал из своего бездонного ранца два фонарика, входящие в оборудование их снайперской пары. Первым в проём скользнул Андрей, подсвечивая себе путь фонариком, вслед нему Павел толкнул пацана, затем пошёл сам, светя больше по сторонам и стараясь не зацепить неразобранной винтовкой за стены. Последним, прикрывая их от возможного преследования, шёл Боркевич.