Дмитрий Щёкин - Страна городов Страница 5

— Вы ничего не понимаете, она своих детей купала! Заорал директор.

— Андриан Петрович, у Эльвиры Викторовны еще нет детей, и она не замужем, гм… — ответил ему я.

— А где дети? С совершенно идиотским видом вопросил меня господин Сиписов.

— Извините, какие дети, с не менее глупым выражением, (уж постарался физиономию скроить, и Станиславский бы — «поверил») вопросом на вопрос ответил ему я.

— Ваши!!!

— Мои? Иван учится в военном училище на Дальнем Востоке, Марья — живет в Москве с бывшей женой… А почему Вы о них спрашиваете?

Достойный представитель чиновничества от педагогики достиг уже немыслимой интенсивности покраснения кожных покровов и взревел, как заводская сирена:

— Ваши с гражданкой Петуховой!

— Простите, как можно более холодно процедил я, у нас общих детей не имеется. Вы отдаете себе отчет, что Вы говорите? За подобное предположение в отношении дамы, девушки порядочной, между прочим, в прежние времена-с, можно было бы и на дуэль вызов получить, дас-с, сударь!

Сиписов судорожно огляделся вокруг. На пляже, кроме нас троих, не было ни души. Только из кустов доносилось еле различимое хрюканье, стоны и мучительная икота — очевидно, наши воспитаннички наслаждались представлением от души. Уловив эти звуки, он взревел: «Я Вас всех на чистую воду повывожу» и ломанулся в те кусты с одной ему видимой целью. Наверно, поймать кого то хотел, но — не преуспел, ибо через несколько мгновений из кустов послышался треск, стук и шум падающего грузного тела. После этого, обладатель тела, хромая, выбрался из зарослей, и молча погрозив нам кулаком, без единого звука двинулся в сторону лагеря. Мы с Эльвирой, не в силах сдержать хохота, повалились в изнеможении, трясясь на песок, и долго не могли остановиться — хохотали до слез и до икоты.

Это происшествие, в ряду других, окончательно переполнило чашу терпения руководства и привело к тому, что администрация лагеря, решившая: «Это не дети, а черт-те что» (подлинное выраженье завхоза лагеря, в котором мы жили, на глазах которого неизвестным образом исчез из запертой кладовки кусок брезента), предпочитала в дальнейшем общаться с моей группой и ставить ей хозяйственные задачи только через меня, несчастного, опасаясь — и не без оснований, как видите, показываться на глаза им лично, во избежание, так сказать. Мне же было объявлено, что дети мои с дисциплиной не знакомы, что на них никакой управы нет, и т. д. и т. п. так же, ну конечно, было поведано и о том, что по месту моей работы будет сообщено все-все-все. Ну и фиг с ними. Я уже был ко всему готов. Даже к всемирному потопу, буде таковой приключится на днях или раньше. После последней коллективной выходки моей банды я дополнительно принял все меры к срочному выезду на заветный этот остров Веры, куда собственно и собирался вместе со всеми, и через наиприятнейшую заместительницу руководителя археологической экспедиции получил разрешение на не только посещение этого замечательного места, но и поселение там, с условием, как говорилось, оказания помощи в раскопках.

Нет, ну в каких таких в дремучих дебрях минпроса было решено усилить мою команду оравой оболтусов из интерната. Я ничего против не имею детей-сирот. Но не в таком же количестве на мою бедную голову! Если бы не мои ребята — Эльвира, Инна, Федор, братишки Ким — Роман и Антошка, я сошел бы с ума еще на первой неделе. А так доходить до белого каления я стал только к концу второй, да и то больше из-за того, что жалобы на моих ребят (Да-да, я уже их всех считал своими) не прекращались. Ну, понятно. История с несанкционированным Президентом РФ купанием — цветочки. Не пойманы — не воры.

А ягодки? Совершенно ни к чему было купать вожатого первого отряда соседнего лагеря в ванне с нечищеной картошкой, не извлекая ни картошки, ни молодого человека в течении пяти минут, до полуутопленного состояния. Причем — всем коллективом, включая «моих» сие действо исполнялось, и под гитару! Малый орал как резанный, пока не прибежал бедный я, и остановил экзекуцию. Итог — у вожатого простуда и испорченная майка, видите ли, от «Гуччи», на которую у меня «пенсии и заработка за всю жизнь не хватит», у меня — приступ неконтролируемого бешенства и желание к имевшемуся синяку (надо, кстати, уточнить, кто его (синяка) автор, наверняка — Антон Ким), добавить брата — близнеца, на второй глаз для симметрии. У этих же мелких чертей — снова хихангьки и хаханьки. Ясное дело, все эти Гавроши стоят друг за друга стеной. Теперь причина происшествия — молодой человек обидел нецензурно девчонку из нашей группы. Группа отстояла честь подруги неоднократным купанием оскорбителя в водах озера. С размаха, путем забрасывания в эту воду. С последующим неоднократным погружением. Правда «воды» были в ванне с грязными картофельными очистками… Окунаемый, не ожидавший столь холодной критики (вода была, естественно, не комнатной температуры) поносил «окунальщиков» нецензурной бранью и обещаниями всех кар на вихрастые макушки. А руководивший сим действом Федор Автономов, нудным голосом зачитывал обществу закон Архимеда, гласящий о том, что: «Тело, впернутое в воду, выпирает из воды с силой, впернутой туды», заботливо поправляя выныривающие части организма. Я, конечно же, прекратил процесс, застав его в самом конце, предварительно поинтересовавшись причиной у Леночки Солнцевой — единственной девочки в дружном коллективе. Она рассказала сквозь слезы и о предложении нахала, и о том, как услышавшие это мальчишки, вечно спешащие по своим архиважным делам, немедленно отложили эти дела, и принялись за воспитательные меры без рукоприкладства, ибо: «Вы, Дмитрий Сергеевич, множественные переломы не одобрите, это Федя всех ребят предупредил перед началом.»

Оскорбитель побежал самым банальным образом жаловаться. В принципе, ребята были правы. Но! Причем же здесь я!!!! Ну не я же его купал!!! Я даже не советовал этого делать. Я его даже вытаскивал. А уронил при этом не нарочно. И слово «шлюха» — не самый лучший эпитет для отказавшей тебе в прогулке и внимании интимного свойства девушки семнадцати лет! Директор же пионерлагеря представил это так, будто я сам организовал это купание!!! Черт возьми, думал я, когда же на работу — в мою милую, родную, вполне себе среднюю — школу…. Где самое-самое страшное — низкий средний бал на ЕГЭ!!! Хотя… так как интернат находится в наших краях, поблизости, может мне устроиться туда преподавателем — воспитателем? Все равно семьей я и малыми детьми нынче не обременен… Точно не соскучусь, а ребята уже уговаривают… все равно в родную школу придут такие реляции о нашем отдыхе… ведь моих ребят можно в кружок на новом месте перетянуть, город небольшой, добегут до интернатского поселка, всего то — последняя остановка пригородного автобуса, а там — раздолье, лес, река, есть где развернуться с нашими задумками…

Уже к вечеру после купания мы всем дружным кагалом переместились на остров, это было девятнадцатого июня, и целых три дня, три блаженных три дня я не бегал на разборки с лагерными пижонами, не отлавливал буйных отпрысков в темных углах дискотеки, где их постоянно на прочность примеривались проверить местные с неизменным результатом — одним — двумя фонарями под ясными очами проверяющих, очевидно для лучшего освещения обратного пути к поселку, и прочая, и прочая, и прочая…

Ладно. Давай разбираться, что там уже в сем благословенном месте теперь опять стряслось, стряхнулось, стрюхалось. Поднимаю рухнувшую тушку Петуховой вертикально, и глядя в глаза взглядом удава Каа, умильно любующегося забредшим в его нору бандерлогом, вопрошаю.

— Ну? Опять ордена Сутулого отряд юных потрясателей вселенной, наследников Чингачгука, Чингисхана и Тамерлана в одном флаконе, под названием «Звезда» что то натворил?

— Нет- Нет- Нет- Нет- Нет!!!!!! — пулеметом застрочила Елка. (именно так, а не Элькой, например, зовут ее все приятели из пединститута. За ершистый и откровенно вредноватый, но при всем этом — удивительно справедливый характер.) Она еще из первых моих выпускников — все помогала ставить и налаживать, и поступив в пединститут, дорогу в школу не забыла — проводит в кружке все свободное время, помогая мне. Елка у нас заводила всех мероприятий, колючая, но при всем том ранимая, девчонка с душой иголками наружу и во-внутрь, порой неудобная и себе и окружающим, но при всем этом — настоящий товарищ и верный друг, одна из тех, на ком держится и военно-исторический клуб, и театр, и еще куча всего.

— Там-там-там-там……

— Что там? К нам пришел гиппопотам? Этой нехитрой рифмой я попытался вывести девушку из явно нервно-припадочного состояния, грозящего близкой истерикой.

— Дмитрий Сергеевич, скорей побежали, там наши ребята…. Там сами увидите…. Там такое — такое….

Стоит ли говорить, что после таких слов, выпаленных как на духу, я полетел за Елкой, которая, не обращая внимания на содранные коленки, понеслась к дольмену-пещере Веры, построенной неизвестно кем в незапамятные времена. Кто говорит — две тысячи лет до нашей эры, кто — и шесть, спорят, в общем, ученые.