Варлорд. Политика войны - Николай Соболев Страница 5

От неминучей смерти нас спасло крайне своевременное появление отставшего грузовика с Ларри и охранниками, но самое главное — с четырьмя пулеметами. Последовала ожесточенная перепалка, в ходе которой легионерам доказали, что они не на того напали. Ларри отлепил меня от стены и с некоторым трудом затолкал в «испано-сюизу» Барбару, бросавшую яростные взгляды на располосованного полковника.

— Полковник, приношу извинения за свою жену, — попытался я загладить происшествие. — У вас есть врач?

— Только в гарнизоне, — он пытался привести в порядок расхристанную форму и заправить рубашку с воротником-апаш обратно в галифе.

— У нас хорошая заводская больница, не хотите проехать со мной?

— Нет, — даже шарахнулся от машины полковник, бросив безумный взгляд на сидевшую сзади Барбару.

— В таком случае, еще раз прошу прощения.

Всю дорогу домой Ларри с опаской оглядывался на Барбару, а я окончательно дошлифовал схему, которую я протолкну Хиль-Роблесу.

Как только мы переступили порог нашего коттеджа, Барбару накрыл дичайший отходняк: еще бы, за несколько часов ее могли изнасиловать, убить, оставить вдовой или калекой. Она сложилась тряпочкой в ближайшее кресло и только слабо шевелила пальцами, не в силах сказать и слова. Но стоило мне на минуту отвлечься, как она дотянулась до бара. Куда там фляжке Ларри — Барбара выхватила бутылку Fundador, коллекционного шерри-бренди, и присосалась прямо к горлышку, я даже ничего сделать не успел.

Только отнес в спальню, когда она минут через пятнадцать вырубилась, уложил в постель и отправился писать телеграмму Тане Яковлевой — как там внучку Бонапарта звали, которая психоаналитик? Такие скачки настроения и приступы ярости надо как-то приводить в меридиан…

Настороженность двух социалистов, которых эвакуировала из Правии летучая группа Панчо, сменялась удивлением по мере того, как их вели вдоль цехов, расписанных Риверой. Внутренние глухие стены украшали сплошь индустриальные муралы, на которых преобладали рабочие, шахтеры, оружейники и частенько попадались красные знамена. Диего не стал повторять фреску Рокфеллер-центра, а сделал нечто новое, в своем непередаваемо ярком стиле — человек побеждает природу, человек овладевает техникой, человек создает новый мир.

— Мы готовы выступить по радио Овьедо с призывом к сворачиванию забастовки, — сразу заявил мне старший, с заметной проседью в волосах.

— Тем более, что мы предложили это на второй день после высадки войск! — поддакнул младший, приглаживая непокорный клок волос надо лбом.

Первый общеастурийский ревком после этого самораспустился, а возникший на его месте второй ситуацию вообще не контролировал, все выступление распалось на мелкие мятежи в отдельных городах, которые африканцы легко задавили за пару недель. До реальных боев с ополчением шахтеров дело, слава богу, не дошло, но спорадические перестрелки случались.

— Потери хотя бы примерно известны?

Они заговорили наперебой:

— Убито больше трехсот! Арестовано свыше двадцати тысяч! В Мериде ограблены половина домовладений!

— Что у другой стороны?

Тут оба ожидаемо застеснялись:

— Мы удерживали от эксцессов. Но бесконтрольные толпы…

Ну да, ну да. Но в целом, церковь отделалась легким испугом — сожжено всего три храма, погибло пятеро священников и монахов. Армия потеряла около сотни, причем половину — моими трудами, на авиабазе.

Власти, разумеется, давали обратную картину и педалировали «бесчинства мятежников», завышая цифры своих потерь и старательно замазывая размах репрессий. Но даже при этом командование по приказу из Мадрида было вынуждено демонстративно повесить двух регуларес за грабежи и насилия.

В левой и независимой печати вышли несколько статей Луиса де Серваля с обвинениями колониальных войск и гражданской гвардии в избиениях, пытках арестованных, казнях без суда и следствия. Половину фактуры он негласно получил от Панчо.

Расстрелами увлекался тот самый высокий полковник, Хуан Ягуэ. Я когда узнал имя, в первый момент прямо остро пожалел, что не затащил его к нам в больничку. Вкололи бы чего полезного, чтобы он через пару дней кони двинул… А потом одумался — ну, положим, врач мой приказ выполнит. А дальше что? На место Ягуэ нарисуется другой полковник из «африканцев», все они одним миром мазаны. Этому хоть репутацию Барбара подпортила, вон, по всему городу хихикают, когда полосатую рожу видят.

— А куда делись деньги? — задал я самый главный вопрос.

Социалисты предпочли разглядывать углы кабинета и картины на стенах. Как обычно, в мутной воде кто-то наловил рыбки — пять миллионов песет, взятых в разгромленных банках, исчезли бесследно. Что характерно, о них, будто сговорившись, молчали обе стороны.

— Что планируете дальше?

— Уезжать надо… — с надеждой поднял на меня глаза старший.

Власти, воспользовавшись заварухой, арестовали кучу причастного и непричастного народа по всей стране. Повинтили треть барселонского Женералитета во главе с его президентом Компанисом, успевшим в начале октября поставить на голосование вопрос о независимости Каталонии. Арестовали говоруна Кабальеро, других социалистов, коммунистов и анархистов (их, кстати, меньше всего). Прието и тут подтвердил свои организаторские способности, ускользнув из страны.

— Вас таких набралось три сотни, куда вы уедете?

— Мы рассчитывали на вашу помощь… — растерялся младший.

Вот тут я их чуть матом не послал — как восстания затевать, так никто меня не слушает, у всех идеология глаза застит, а как облажались, то я спасать должен! Но взял себя в руки, успокоился и подумал, что я с этого могу поиметь?

Поимел я договор с соцпартией, по которому они обязались как минимум координировать свои действия со мной. Причем юристы составили его так, что после эмиграции, когда оказанная услуга не будет ничего стоить, подписи можно использовать как компромат.

А уж вывезти людей через «андоррский порт Хихон», где заметная часть оборота — грузы Grander Inc, вообще не проблема. Тем более из Парижа договор подтвердил Индалесио Прието, а сменивший «инженера Кочека» резидент передал добро от Советского Союза на обучение двух сотен испанцев в военных училищах. Главное, чтобы они вернулись к маю 1936 года, до летнего мятежа Франко.

К визиту в Мадрид я подготовился сразу после отмены военного положения в Астурии, но меня еще примерно месяц не трогали. Радикалы Лерруса и Конфедерация правых Хиль-Роблеса делили министерские портфели и зачищали политический ландшафт, разборки с Грандером могли и подождать.

Но все когда-нибудь кончается и в середине ноября Хиль-Роблес, сохранивший портфель военного министра, пожелал увидеть генерального поставщика армии Испании.

В Мадрид набился полный «боинг» — я, Ларри, референт Серхио и дюжина охранников, которых одели