Переезд - Тим Волков Страница 5

— Что, не станут дознание вести? — отхлебнув кофе, доктор непроизвольно поморщился — тот еще вкус!

— А кому там искать-то? — снова захохотал Бурдаков. — У Феликса должностей, как у дурака фантиков, а замы его… Сказал бы я! Одни латыши да литовцы, у них на Москве завязок никаких. Петерс, говорят, не дурак… Но, они там пока друг дружку подсиживают, кто главней, выясняют. Да и сам-то Дзержинский — тоже. Ильича так контрреволюцией запугал, тот бедолага, с оглядкой ходит. Про «Роллс-Ройс», помнишь, я говорил? Так до сих пор не нашли! И не найдут. В том же уголовном сыске… Старых-то сыскарей сдуру поувольняли — и что теперь? Им бы такого, как ваш зареченский Гробовский! Леша бы враз все нашел. И угонщиков, и машину. А эти… нет.

Дзержинский влияет на Ленина, — отметил для себя Иван Палыч. Значит, если что, можно будет использовать и Железного Феликса. Кстати, и о нем было бы неплохо узнать.

— Дзержинский? Плохо выглядит? — хмыкнув, переспросил Михаил Петрович. — Так он же чахоточник, об этом все знают. И на работе допоздна сидит — имитирует бурную деятельность. Нет, в чем-то он человек дельный… но до власти — жадный. Говорю ж, сколько должностей себе набрал. Ну, да — живет анахоретом. Жена у него — без слез не взглянешь, сын не совсем нормальный — в приюте. Но Феликс его навешает, любит…

— А Сталин? — доктор закусил водку бутербродом с икрой. Слава Богу, хоть та оказалась настоящая!

— Иосиф? Он же — Коба… — задумчиво протянул Бурдаков. — Наркомат национальностей. Не, он тебе не поможет, опыта сыскного нет. Скромный такой трудяга… но — себе на уме! В наркомат только проверенных людей стягивает, своих.

Иван Палыч улыбнулся:

— Так, верно, все начальники так.

— Все так хотят, — собеседник поставил на стол опустевшую рюмку и похрустел огурцом. — Все хотят. Но, не все умеют. Сталин — умеет, да. А Феликс — нет.

* * *

— Что вы нынче поздно, любезнейший Иван Павлович, — приветствовал чаевничавший на общей кухне Владимир Серафимович, старичок-сосед. — И супруги вашей еще нет.

— Задерживаемся, — улыбнулся доктор. — Сами понимаете — служба.

— Понимаю, понимаю, — сосед покивал и вдруг улыбнулся. — Может, чайку? Правда, сахару нет.

— Чайку? С удовольствием. А сахар у нас еще, кажется, оставался с прошлого пайка… Сейчас гляну. Да! Владимир Серафимович… — доктор оглянулся на пороге. — Картошку на сало не поменяете? Если, конечно, есть…

— На сало? — старичок ненадолго задумался. — На сало — найдется! Правда, вяловатая, но есть можно, ничего.

Анна Львовна, как и предупреждал Бурдаков, явилась нынче поздно. Скрип тормозов служебной автомашины Иван Палыч услыхал под окном лишь часа во втором часу ночи. Накинув на плечи тужурку, поспешно бросился вниз, встречать — бывало, грабили и прямо в родных подъездах…

Супруги встретились на гулкой лестнице:

— Ох, милый… Это ты! А я думала, кто там грохочет?

— Я, я, — обняв, поцеловал жену доктор.

Аннушка, красивая стройненькая блондинка с большими жемчужно-серыми глазами, выглядел сейчас усталой… и чем-то встревоженной. Не шутила, как обычно, не напевала модных мотивов. Просто молча сбросила пальто, да, пройдя в комнату, уселась на диван.

— Чаю? — Иван Палыч присел рядом и обнял супругу за плечи. — Тебя что-то тревожит, милая?

— Да нет, ничего, — рассеянно отозвалась Анна Львовна.

Доктор невесело усмехнулся:

— Но, я же — врач! Я же вижу. Давай-ка, рассказывай все без утайки.

— Да что рассказывать… Вот!

Сняв жакет, Аннушка вытащила из кармана сложенный вчетверо листок, протянула:

— Читай!

— В наркомат просвещения, тов. Луначарскому А. В. Просим присмотреться…

Что за черт? Что-то знакомое…

Буквы запрыгали перед глазами.

— … просим присмотреться внимательнейшим образом к вашей работнице гражданке Петровой А. Л., бывшей эсерке…

Бывшей эсерке! Черт! Откуда они узнали? Сама Аннушка прошлое свое не ворошила, да и близких подруг у нее в Москве не было.

— … предложение унифицировать школы со старыми царскими гимназиями есть мелкобуржуазный уклон, нетерпимый в советском обществе, порыв всех идей большевизма… Однако, хватили!

От возмущения Иван Палыч принялся комментировать вслух:

— Мелкобуржуазный уклон… и подрыв еще! Обвинения серьезные.

— Я просто предложила унифицировать школу, — растерянно пояснила Анна Львовна. — И, кстати, Анатолий Васильевич меня во всем поддержал! Ты знаешь, я вспомнила! Я в детстве его пьесу смотрела, в нашем театре, в Зареченске! Называлась — «Королевский брадобрей»! Ты такую не видел?

— Не припомню. Но, это хорошо, что нарком тебя поддержал! Ладно, глянем дальше:

— … на своей квартире, в предоставленных комнатах, указанная гражданка тайно встречалась с некоей женщиной, похоже — правой эсеркой. Приметы: худая, голос громкий, курит… Да уж, нашу Ольгу Яковлевну и слепой запомнит! — доктор не выдержал, рассмеялся. — Тебе эту анонимку Анатолий Васильевич почитать дал?

— Он. А кто же еще-то? Сказал — куда хотите, туда и девайте.

— И мне мой начальник почти точно так же сказал, — расстегивая супруге блузку, как бы между прочим, поведал Иван Палыч.

Сказал, и тут же принялся целовать жену в шейку…

Тихо шурша, блузка сползла с плеч… юбка отправилась на пол…

А диван даже не заскрипел!

Старинный. Не диван, а прямо какой-то слон!

— Вань, Вань… — шептала Аннушка. — Соседи… услышал же…

— А пусть слушают. Мы же с тобой — муж и жена!

Вскоре супруги расслаблено улеглись в постели. Анна Львовна расслабленно потянулась и искоса взглянула на мужа:

— Значит, и на тебя такую же анонимку прислали? Интере-есно, кто бы это мог быть?

— А давай-ка порассуждаем! — предложил супруг. — Кто мог знать про Ольгу Яковлевну? Про то, что она к нам приходила?

— Соседи, — Аннушка покусала губы. — Кто же еще?

Соседи… Старичок Владимир Серафимович, еще одна старорежимная тетушка, София Витольдовна (именно София, а не Софья), остальные — все семейный пролетариат. Железнодорожники Сундуковы, Игорь и Лена, с двумя подростками-детьми, Юлей и Витенькой… Мельниковы… Муж, Алексей, инвалид — рабочий на обувной фабрике. Жена, Пелагея — где-то в «Пролеткульте». Молодожены, детей пока нет. Еще некий Березкин, Андрей Христофорович, кажется, тот еще тип. Одет с иголочки, домой приходит поздно, иногда — слегка под хмельком. Пролетарии его на дух не переносят. Зато гражданин Березкин мило общается с Софией Витольдовной. Пожалуй, только он один.

— Ну, и кто из них? — повела плечиком Анна Львовна. — И, главное, зачем? Жилплощадь?

— Да, это мотив! — Иван Палыч потеребил переносицу. — Тем более — в Москве-то!

— А что — Москва? — неожиданно встрепенулась Аннушка. — Врагов-то кругом — море! На севере — Антанта, на Юге — Донская армия, Добровольческая армия Деникина… Под Петроградом Юденич. Да и немцам сколько всего по Брестскому миру отдали! Выдюжим ли?

— Выдюжим! — уверено бросил доктор. — И