Разведка боем - Василий Павлович Щепетнёв Страница 50

Девочки листали модный журнал. Я молчал. Партия, даже такая, как сегодня, забирает энергию. Её нужно восполнить, но дело это не мгновенное. И потому вопрос, сколько и как играть, не праздный.

Я почему поехал в Дечин, а не стал настаивать на турнире попрестижней — а я и мог, и настоял бы. Я поехал в Дечин потому, что захотел развлечься. Ведь игра, по определению, это приятное времяпрепровождение, потеха, а вовсе не смертный бой. Теоретически. Вот я и захотел воплотить теорию в жизнь. Поиграть в удовольствие. Даже ничью сделал — потому, что захотел пораньше уехать. И теперь под звук вагонных колес перемещаюсь в Прагу — потому, что хочу. Даже пива попью чешского, завтра же выходной. Одну кружку. Маленькую, ноль двадцать пять, в сознании меры тоже удовольствие.

Да, призовые в Дечинском турнире невелики, но требовать большие деньжищи за потеху грешно.

Стать профессиональным шахматистом? Ездить с турнира на турнир? Я немного говорил на эту тему с Карповым, у Анатолия опыт побольше моего. Карпова подобное положение устраивает. Я же в раздумьях. Мне по складу ума ближе Ботвинник, Эйве, Хюбнер — большие, даже великие шахматисты, но вместе с тем и люди, добившиеся успеха на традиционных поприщах. А Карпов вот уже седьмой год в студентах, и только на третьем курсе. Специальный график. Мне это не подходит: в медицинском и так дольше учиться, а если это растянуть вдвое — совсем нехорошо. Так что стараюсь шагать в ногу с группой. Это, на удивление, нетрудно, учёба мне даётся легко. Я бы даже предпочел идти с опережением, и пройти весь курс обучения экстерном, за пять или даже за четыре года, но в медицине подобное не принято. Значит, буду держаться вместе с Лисой, Пантерой и всей нашей первой группой.

Поезд тем временем подкатил к вокзалу. Вокзал здесь крытый, дождь не страшен, да дождя и нет.

Вышли. Багажа немного, мы ведь на воскресенье только.

— В отель Чедок, — сказал я таксисту.

По-немецки сказал. Обидно, досадно, но к немцам здесь относятся куда внимательнее, чем к русским. Внимательнее, вежливее, предупредительнее. Тяжелое наследие капитализма, да. Всю историю Австро-Венгрии чехам внушали: немцы — это господа. Вот и внушили.

«Чедок» — похож на гостиницу «Ленинград», что в Москве. Или на московский университет. Или на министерство иностранных дел. Схожий проект. Принимает преимущественно интуристов. А мы здесь интуристы. Позвонили в «Чедок», заказали номер и гида на завтра. С автомобилем.

Недоброжелатели нашей страны говорят, что русских в Чехословакии после шестьдесят восьмого года не любят, но я этого не вижу, и девочки тоже. Возможно и потому, что молодых, красивых, весёлых, спортивных и модно одетых девушек не любить невозможно. Ну, а я… Я тоже модно одет. А, главное, я Особый Гость Чехословакии — так прозвала меня пресса, освещающая шахматный турнир. И портреты каждый день в спортивных разделах газет. Всё потому, что турнир, говоря откровенно, средний, а я — шахматная звезда. Гвоздь программы. Победитель Фишера. И своим участием придаю ему, турниру, мировой отблеск: известия о победах Чижика появляются не только в местных, но и зарубежных изданиях.

Вот и в «Дружбе», то есть в «Чедоке» меня узнали и приняли радушно. Поселили рядышком, меня и девочек. В смежных номерах. С дверью в стене, да. На двенадцатом этаже. С роскошным видом из окна. Лиса позвонила насчет гида, пусть-де подъезжает завтра в восемь тридцать.

И мы стали прихорашиваться.

Гость подошел к девяти, как и договаривались.

Спустились в ресторан. Заказанный столик нас уже ждал: в Праге лучше позаботиться об этом заранее. Социализм, плановое хозяйство.

Пан Вацлав, так звали нашего гостя, прекрасно говорил по-русски. Еще бы не говорить, если родился и вырос в Советском Союзе. В Сибири. И, как водится среди русской провинциальной интеллигенции, стеснялся перейти к главному, к денежной части.

На помощь пришла Лиса, и финансовую часть уладили быстро. Пан Вацлав сегодня один из самых популярных писателей Советского Союза. Большая Литература предпочитает его не замечать, но у него миллионы читателей — без преувеличения. Скорее, десятки миллионов. Потому что «Пионерку», в которой он публикуется, читают не только пионеры. Во всяком случае, я читаю. Начиная с «Ночного орла». И, как Первый Читатель, очень хочу, чтобы пан Вацлав отдал свою новую повесть нам, в «Поиск».

И пан Вацлав хочет. Как всякий беллетрист, он любит писать, зная, что его книгу ждут настолько, что готовы заплатить аванс, и хороший аванс. Условия у «Поиска» для всех авторов простые: книга должна быть интересной и завлекательной, в книге не должно быть антикоммунистических идей в целом и антисоветских в частности, и книга должна подходить для читателей от двенадцати лет. Такова редакционная политика. И пан Вацлав идеально в неё вписывается. И потому Ольга предложила пану Вацлаву перевести для «Поиска» лучших и наиболее подходящих нашему журналу писателей Чехословакии. На его, пана Вацлава, выбор. И пан Вацлав согласился, и согласился охотно.

Подписав бумаги — тут же, между бокалами «Мельника», пан Вацлав повеселел, и стал рассказывать разные забавные истории из своей жизни в Сибири, в Праге, в Москве и опять в Праге. А потом, как всякий русский провинциальный интеллигент, перешел на политику. Он, конечно, любит Прагу, и чехов любит, а вот они его, похоже, не очень. Нет пророка в своем отечестве: в Чехословакии пана Вацлава ценят куда меньше, чем у нас. И для многих чехов он русский. Нет, до шестьдесят восьмого года это не мешало, даже напротив, но потом всё изменилось, его стали третировать, демонстративно не замечать, и он вернулся в Советский Союз. Сейчас подуспокоилось, да. И он снова в Праге. Чехи вообще спокойный народ. Словаки побоевитее, а у чехов вся боевитость израсходовалась в гуситских войнах. Теперь чехов запросто не раскачаешь: пока у чеха есть пиво и кнедлики, до остального ему дела нет. Вторая мировая? Он, Вацлав, тогда был мальчишкой, но помнит: всё прошло обыденно. Гитлер вызвал президента Чехословакии и предложил передать страну под протекторат Рейха, тот согласился. И все согласились. Один только капитан Павлик поднял свою роту на защиту Отечества. Один капитан, одна рота — на всю Чехословакию. Но, получив приказ старшего офицера, сдался. Кстати,