Кир Булычев - Наследник (1914 год) Страница 52

Я перехожу к главному, и мне трудно найти слова, которые бы тебя убедили.

Дорогой Андрюша, время – это несущийся вперед поток, в волнах которого все мы обречены бултыхаться. Но представь себе пловца, который может, презрев опасности, плыть по течению, обгоняя волны. Этот пловец вырвется из движения, к которому прикован любой неподвижный, влекомый потоком предмет.

Существует устройство – называй как хочешь, – которое может превратить тебя – бессильную щепку в потоке – в активного пловца. Я рад бы объяснить тебе, как устроена эта машина, но ее устройство – за пределами моих знаний. Когда-нибудь ты узнаешь больше.

Портсигар, который ты держишь сейчас в руке, и есть эта машина.

Подобная машина времени изображена в романе Герберта Уэллса, который я заставил тебя прочесть несколько лет назад, хоть он тебе и не понравился. Правда, английский писатель, ограниченный лишь пределами собственного воображения, позволил герою двигаться произвольно, как по течению времени, так и против него. Последнее в действительности невозможно: движение времени лишь поступательно. Ты понял?»

Андрей перевел дух.

– А я ничего не поняла, – сказала Лидочка.

– Я думаю, сейчас нам и не надо понимать, – снизал Андрей. – Мы должны прочесть, увидеть… мы потом поймем.

– Читай дальше. Уже восьмой час. Меня больше беспокоит, как ты вернешься домой.

– «Пользоваться портсигаром просто. Он не открывается, да и не может открыться, потому что внутри его находятся микроскопические детали, из которых создана эта машина. Но если ты три раза с интервалом в одну секунду нажмешь на кнопку, которой портсигар якобы открывается, то на противоположном ребре появится длинный выступ, поделенный рисочками».

Андрей сказал:

– Дай сюда портсигар.

Лидочка взяла с постели один из них и протянула ему.

Андрей три раза нажал на кнопку, словно стараясь открыть портсигар. Лидочка подошла и смотрела, стоя перед ним.

На другой стороне длинным выступом появилась узкая планка, на которую был надет шарик.

Держа портсигар в руке, Андрей снова обратился к письму, как к инструкции к сложной детской игре, в которой надо разобраться.

– «Запомни – твоя рука должна двигаться очень точно. Делений на планке тридцать одно. Каждое – день. Однако если ты, прежде чем сдвинуть шарик вдоль планки, нажмешь на него, то нажатие умножит скорость твоего плавания вдесятеро. Нажал дважды – скорость твоя возрастет еще вдесятеро. То есть каждая риска символизирует уже путь в десять, а то и в сто дней».

Андрей нажал на шарик. Тот послушно вошел в серебро портсигара и тут же выскочил обратно.

– «Теперь, – продолжал вслух читать Андрей, – осторожно веди шариком вперед. И снова нажми им в той точке, где хочешь остановиться. И ты окажешься именно на таком расстоянии во времени…» Ой! Ты что? – воскликнул Андрей.

Портсигар, выбитый из его руки Лидочкой, отлетел в сторону и упал на кровать.

– Неужели ты не понял! – криком шептала Лидочка. – Неужели ты не понял – что ты, читая, все делал?.. Если бы я не выбила его, ты бы уже улетел в будущее! Я ведь спасла тебя!

Андрей стряхнул с себя оцепенение.

– А знаешь, – растерянно улыбнулся он, – и в самом деле я чуть не нажал… – Он со страхом и почти отвращением смотрел на портсигар, лежавший на смятом одеяле. – Ничего себе, – продолжал он, задним числом все более пугаясь. – Я оказываюсь где-то там… А ты здесь.

– Не бойся, – сказала Лидочка решительно. – Я бы поплыла за тобой. У меня остался второй портсигар.

– За мной?

– Разумеется, – ответила Лидочка убежденно, – я же тебя люблю.

– А мама, папа?

– Не смей так говорить! – вдруг рассердилась Лидочка. – Ведь ничего не случилось.

– И ты поверила этому письму? Этого же быть не может!

– Твой отчим был сумасшедшим?

– Он был чудаковатый… нет, совершенно нормальный.

– А раз так, ты должен догадаться! У тебя же есть доказательства!

– Доказательства?

– Ну какой ты несообразительный! Ведь теперь понятно, почему Сергей Серафимович исчез в ту ночь, а ты увидел его сегодня. Понимаешь? Этого нельзя подстроить. Если ты представишь себе, что на него напали, его убивали, а он не мог ничего поделать – он дотянулся до портсигара и уплыл… уплыл на несколько суток вперед.

– Но почему он тогда умер?

Лидочка склонила голову набок, разглядывая Андрея, как маленького ребенка, который задает вопрос: «А где у паровоза лошадь?»

– Для него это было мгновение! Он был ранен пять дней назад. Он уже умирал пять дней назад… он убежал от них. Но для него это не пять дней, для него это несколько минут!

Андрей посмотрел в глаза Лидочки. Они отражали утренний воздух и голубизну неба. В них была глубокая, несокрушимая вера. Андрей еще пытался разобраться, сомневался, путался в мыслях, потому что отчим оказался прав, а человек не может воспринять того, что находится за пределами его опыта. Лидочка сразу приняла правила игры. И нашла всему простое и трезвое объяснение.

– Ты понимаешь, почему Глаша хотела, чтобы ты был в доме, если вернется отчим? Она знала, что он плывет в потоке времени…

– Для тебя это просто?

– Все сложное состоит из простых вещей. Читай дальше, там немного осталось. Только обязательно сегодня же в больнице спроси у Глаши подтверждения, хорошо?

– Пойдем вместе в больницу?

– Нет, пойдешь ты. Ты наследник.

– Наследник чего?

– Этого я еще не понимаю. Но знаю, что ты наследник.

Андрей продолжил чтение:

– «Помни – уйдя в будущее, ты никогда не вернешься назад. Люди, которых ты оставишь, состарятся в то мгновение, когда ты будешь нестись в потоке времени. Деревья вырастут, дома обветшают…

Теперь, когда ты знаешь главное, я скажу тебе: никогда не расставайся с портсигаром. Твоя жизнь принадлежит не только тебе, но и вечности. Отныне у тебя есть долг, смысла которого ты пока не знаешь. Помни – ни одна живая душа не должна знать о твоей тайне. Надеюсь, у тебя хватит ума это понять. Людей сжигали и за меньшие грехи…

Уже сейчас я могу сказать тебе с уверенностью, что наступают тяжелые времена, но масштабов бедствий и перемен не знаю даже я. Может быть, тебе будет грозить смертельная опасность. Портсигар – средство твоего спасения. Ты сможешь укрыться в будущем. И если будущее будет так же опасно – ты можешь и должен уйти дальше.

Помни, отныне ты иной, чем все люди на Земле. Но ты должен быть достоин своего дара. Так как за все на свете надо платить. И достойный платит честно.

Обнимаю тебя. И люблю – о чем ты, может, и не подозреваешь. Сергей».

– Дальше – на машинке, – сказал Андрей.

– Читай, читай, скоро восемь!

– «Дописываю эти несколько строк, ожидая твоего приезда. Мировая война, о которой я тебе говорил и которую предчувствовал, началась. Если мы встретимся, то поговорим подробно и я расскажу тебе о той роли, которая нам с тобой выпала. Когда ты вернешься памятью к странным, на твой взгляд, событиям, имевшим место у меня в кабинете прошлым летом, подумай и поверь мне, что они были частью того дела, которым я занимаюсь. Надеюсь, что в ближайшие дни мы с тобой увидимся и тогда смысл в этой приписке отпадет.

Если что-то случится со мной, тебе все объяснит Глаша. Верь ей, как мне. Она тяжело переживала то, что случилось. Будь к ней милосерден. Я не был милосерден и глубоко виноват.

Если будет нужда спастись – уходи не столь далеко. Дальние путешествия опасны тем, что мир вокруг коренным образом изменится и ты окажешься среди людей и обстоятельств, тебе непонятных и потому опасных. Если я с тобой не встречусь – тебя найдут.. Еще раз прощай. Сергей».

– Вот и все, – сказал Андрей.

– Хорошо, – сказала Лидочка. – Теперь беги.

– Но мы же ни о чем не поговорили!

– Не будь наивным – ты должен успеть пробраться в свой дом. Если что-нибудь откроется – пускай тебя разбудят там. Понял?

– Хорошо. – Андрей все еще медлил. Переход от невероятной экстраординарности письма к будничной необходимости бежать, таясь, по улицам Ялты был слишком резок.

Но Лидочка, отняв письмо и кинув на кровать, уже подталкивала его к двери.

– Я все уберу. И буду ждать. За меня не беспокойся.

Она отворила входную дверь, и тут Евдокия Матвеевна не выдержала и окликнула из спальни:

– Это еще что такое? Андрюша уходит?

Андрей успел увидеть, как ее встрепанная голова высунулась из спальни.

Чем более Андрей отдалялся от дома Иваницких, тем яснее он понимал, насколько права была Лидочка, гнавшая его обратно.

Восемь часов. Уже рассвело. Бегут в гимназию первоклашки – веселые, вот остановились возле воронки на набережной – как интересно! Издали видно, как они машут руками. Потом спешат к морю, всматриваются вдаль, ждут, а может, еще один крейсер придет, может, еще раз стрельнет?

Что с ними будет через год, через три года? Неужели страшные прорицания отчима сбудутся?