Анатолий Лернер - Город двух лун Страница 52

— Дом Учения — Эзотерическая школа Кумрана «Дамаск», центр полготовки Делателей Закона — ессеев.

— Каков суд их товарищам, — читал Антон, — тем, которые отвратились вместе с людьми насмешки, так и они будут судимы, ибо говорили непутное о праведных законах и презрели Завет и договор, которые установили в земле Дамаска, — читал Антон.

— А это — Новый Завет! И не будет им и их родам удела в доме Учения! И со дня кончины Наставника общины…

— Йакова, — сказал писатель, — брата Иисуса, Первосвященника Иерусалимского Храма. — Антон кивнул, и продолжил читать:

— До конца всех людей войны, — прочёл он и посмотрел на писателя, а тот пожал плечами, и спросил:

— Люди войны? Дети Тьмы, слуги Велиала, киттим. Те, кеми окружил себя Савл, — сказал Антон.

— Те, кого призвал на помощь первосвященник Анания.

Игорь Брониславович сидел неподвижно, и что творилось в душе у него, одному Богу было известно. Когда же он заговорил, Антон был крайне удивлен его словам.

— Антон, неужели ты не понимаешь? То, чем мы сейчас занимаемся, называется подтасовкой.

— Учитель! — Попытался возразить Антон, но писатель перебил его.

— Согласись, — мягко сказал он, — здесь сказано «Лжец», а не Павел.

— Учитель, вы ведь сами назвали лжеца по имени.

— Неужели?

— Представьте себе.

— Уверяю тебя, ты сам это сделаешь в другой раз, и даже не заметишь. И, Антоша, у меня к тебе большая просьба. Не называй меня больше учителем, — он развёл руками, — как друга прошу.

Антон понимающе кивнул, и молча ткнул пальцем в компьютер. Писатель прочёл:

— И покаявшиеся в преступлении… покаявшиеся в умерщвлении Йакова, хранили Завет Божий, тогда как Павел настаивал на своём.

Сердце заныло и застучало с перебоями. Писатель прислушался к голосу Антона. Он не понимал смысла, он просто слушал слова, произносимые учеником.

— Внемлет… Бог… их словам… и услышит… и будет… написана… памятная книга… ради богобоязненных… ради почитающих Его имя… пока не откроется… восстанет… спасение… справедливость… для богобоязненных…

— Пусть принесут воды, — заплетающимся языком произнёс писатель, и Женька подбежала к нему с бутылкой воды и упаковкой таблеток.

— Сердечные, — сказала она. — Мама положила в дорогу.

— Спасибо маме, — сказал Игорь Брониславович, и проглотил таблетку. Он был бледен, но не переставал улыбаться.

— Антон, позови врача! — Сказала властно Женька.

— Это совершенно излишне. — Как можно спокойней сказал писатель. — Никаких врачей. Ваш муж — лучший из них, а ваша мама снабдила вас всеми необходимыми медикаментами, чтобы не отрываться на пустяки.

— Пустяки? Сердце это не пустяки!

— Женечка, прошу вас, поверьте мне. Я прекрасно себя чувствую, а в компании с вами — мне просто не реально умереть. — Писатель протянул Женьке ладонь, и она положила в неё свою.

— Так что там у нас? — Спросил он Антона, а Женька, развела руками, встала и ушла курить.

— Антон, тебе не страшно? — Неожиданно спросил писатель

— Страшно, учитель, но… интересно.

— Страшно, но интересно? Мне тоже всё это страшно интересно.

— Тогда продолжим?

— Обязательно!

****

А тем временем, Сашка Бубен бродил по Храму Гроба Господня в Иерусалиме, в поисках русской группы. Внезапно он увидел полноватого мужчину с усами и очень живыми глазами на несколько флегматичном лице, не терпящем никаких перемен. Одет он был, как клерк, или официальное лицо. Рядом с ним была переводчица. Она решала с режиссёром и оператором возникшую проблему.

— Он будет говорить на иврите, — говорила переводчица, представляя группе мужчину, — это принципиально для нашего министерства. А вообще, он говорит на арабском, английском, немецком, испанском и русском. Но, повторяю, говорить он будет на иврите, а я перевожу на русский.

Сашка приблизился поближе.

— Кто он такой? — спросил он у мужчины с кинокамерой на плече. — Кого снимаете?

— Хранитель ключей храма.

— Да ну!

— Вот тебе и «да ну!».

— Круто! — Показал большой палец Бубен, а оператор согласно кивнул.

— А ничего, если я за вами похожу, послушаю? При случае, могу и тыл прикрыть.

— Проходи, тебя туда не пропустят. — Сказал оператор…

— А я, где пропустят.

— Где пропустят — походи. Не жалко. Только долго всё это будет происходить.

— А я никуда не спешу.

— Ну, и ладно.

Тут оператора позвали работать, и Бубен стал рассматривать хранителя ключей Храма Гроба Господня.

— Салладин, разбивший крестоносцев, не позволил им разграбить храм. Он отдал ключи от него в руки семьи, хранившей их прежде, а сам Храм передал в руки Православных.

— От себя добавлю, — сказала переводчица от министерства, — что в те времена Православие означало то, что заложено в самом названии: Право — Закон, и его Слава — Сияние.

— Православные монахи, — продолжил хранитель, — получили право священства на этом месте, но сюда стали стекаться и представители других конфессий, и когда они тихо и достойно между собой разобрались, этот порядок был принят за «статус-кво», и с тех самых пор ни разу не нарушался.

— Сейчас мы с вами на Греко-православной части. Здесь на камнях вы можете видеть отметины — такие своеобразные символы. Кресты, которые оставили на стенах копьями крестоносцы ордена святого Иоанна.

Бубну стало не хорошо. Он отошёл от съёмочной группы и вышел из Храма.

Бубен курил в тени дерева, зорко следя, чтобы не пропустить оператора. И, когда тот вышел из храма перекурить, отвёл в теневую сторону, сел на брусчатку и сказал:

— Я тут решил продать одну вещицу, а теперь выяснил, что это кинжал крестоносцев, принадлежавших ордену святого Иоанна. Что делать будем, Ботаник? — Спросил Бубен, тыча острием кинжала в ребро оператора.

— Ботаник! Может, поможешь?

— Как? — Испугался оператор, поднимая руки.

— Да не бойся ты! Опусти руки! — Бубен протянул Ботанику кинжал. — На! Только осторожно, люди кругом.

Оператор глотнул из пластиковой бутылки воды, и опасливо принял из рук Бубна кинжал. Это был акт полного доверия. Они переглянулись и разулыбались друг другу. Оператор оценивающе рассматривал клинок, а Бубен говорил:

— Смекай, Ботаник! Ты сейчас с крутым арабом в теме. Приведи его сюда. Я ему предложу, и тебе за услуги отслюним десять процентов. Идёт?

— Я боюсь.

— А ты не бойся. Скажи, там один псих, серьёзный кинжал предлагает купить. Короче, кинь рекламу, и твои десять процентов. Время пошло!

И не успел Бубен выкурить ещё одну сигарету, как перед ним возникла вся съёмочная группа.

— Мы это будем снимать! — Твёрдо сказала переводчица. И немедленно вызываем полицию.

— Вот он пусть и вызовет, — сказал Бубен, кивая на хранителя, и протягивая ему завёрнутый в шапку кинжал.

— Не снимайте! — Взмолился Вайеха. — Не надо полиции. Тут надо другое! Думаю, нам понадобится эксперт.

— И где мы его найдём? — Недоумённо вопрошала представительница министерства.

— У меня нет денег на экспертов! — Предупредил Бубен.

— Есть у меня друг. — Сказал Вайеха. — Тоже хранитель. Он работает в Кумране.

Он — самый лучший эксперт всех времён и народов! Поехали, познакомлю.

— Откуда у вас эта вещь, молодой человек? — Спросил Вайеха.

— Долго рассказывать.

— А мы не торопимся.

— Интересно, — спросил Антон учителя, — о ком это? — он протянул мобильник, в котором писатель прочёл:

— «В записи Его не будут записаны, со дня кончины Наставника общины и до предстания Помазанника из Аарона и из Израиля» — прочёл писатель Менев. — Да, ты прав. Это очень интересно.

— По-прежнему предпочитаете обратиться за разъяснениями к сомнительным личностям?

— Но ведь передовая технология оказалась именно в их руках. — Печально произнёс писатель. — Генератор украден. Нам придётся разыскать похитителя.

— Учитель. А что вы сами думаете об альтернативной истории?

— Ей предстоит занять место своей предшественницы. Воистину, время, когда сказка становится былью. Конец времён! Второе пришествие Иисуса! А мы не готовы.

— Вы действительно так считаете?

— А разве ваш отец не считает так?

— Раньше я думал, что он говорит иносказательно, говоря, что Иисус сошёл к нам в мир со страниц Евангелия Мира от ессеев. Воспринимал это только как Знание, заключённое в свитках. Теперь я понимаю его. Он верит, что второе пришествие Мессии началось с обнаружения этих свитков. Вы тоже в это верите. А мой школьный друг Димка, верит, что придёт время, и тогда Иисус сойдёт на землю с летающей тарелки, на которой, как утверждают Деяния апостолов, точно на облаке перемещался он по Иерусалиму.