Валерий Елманов - Княжья доля Страница 53

– Это и в самом деле непруха, но нельзя же бросать все дела из-за смерти одного человека, пусть даже он князь. Надо же что-то делать.

– А они и делали, – возразил Константин, тут же поправив самого себя: – Точнее, будут делать. Новгородская рать в союзе с эстами, возглавляемая князем Владимиром Мстиславовичем, в следующем году осадит город Оденпе – его еще называли Медвежьей Головой – и возьмет его, как принято сейчас говорить, на копье. Более того, спустя год новгородцы, поддерживаемые все теми же эстами, еще несколько раз будут бить немцев и даже осадят столицу ордена меченосцев Венден.

– Возьмут? – осведомился Славка и, пародируя царя Иоанна из гайдаевской кинокомедии, грозно продолжил: – Как возьмут, всех этих лыцарей на кол посадить – это первое дело. А уж опосля... – он, не договорив, угрожающе засопел.

– Не получится у них на кол, – сокрушенно развел руками Константин. – Не возьмут они город. Во-первых, есть нечего станет, а во-вторых – всё та же Литва подгадит, на новгородские земли вновь напав.

– И сказали они, – не унимался Славка. – Это что же получается: мы тута сидим, а у нас литвины Кемь взяли.

– Ну, Кемь вообще-то совсем в противоположном месте находится – в устье одноименной реки возле Белого моря. Да и не было еще ее в те времена, но мыслишь ты правильно, прямо как новгородцы.

– Если бы у нас в школе так историю преподавали, я бы ее хорошо знал, – со вздохом сожаления произнес юный изобретатель. – А то училка на уроке задаст самим параграф читать, а через двадцать минут начинает спрашивать. Да, а как с тевтонами-то? – спохватился он.

– А никак, – отрезал Константин, тут же пояснив недоумевающим слушателям: – Тевтонского ордена пока еще и вовсе нет. Точнее, он есть, но только в Палестине. Только лет через восемь-десять их позовут к себе поляки. Князя Конрада Мазовецкого к тому времени так достанут своими набегами племена пруссов, что он предпочтет иметь хороших помощников даже с учетом некоторых земельных потерь.

– Во дурак, – красноречиво выразил свое мнение Минька. – Так я что-то не пойму, Александр-то Невский кого разобьет на Чудском озере? Тех или этих?

– Обоих, – кратко ответил Константин и пояснил: – Они объединятся впоследствии. Произойдет это в тысяча двести тридцать седьмом году.

– Ну а на востоке у нас только дикие племена или что-то посущественнее? – осведомился Славка и пояснил: – Это я к тому, что, может, стоит среди них поискать союзников против татар.

– Вопрос хороший, – одобрительно кивнул головой Константин и сокрушенно развел руками. – Но тут ничего утешительного я сказать не могу. Саксины слабы, башкиры – дикари, буртасы – это булгары, живущие в низовьях Волги, – тоже в качестве союзников интереса не представляют. Разве что Волжская Булгария. Их столица Булгар совсем рядом с нами, на стыке Волги с Камой. Вообще-то есть смысл попробовать, но для этого надо поговорить с братом моим Глебом, – и, заметив недоумение со стороны всех троих, пояснил: – Здесь, в этом веке, он мой родной брат и, так сказать, самый главный в Рязанском княжестве. Я рассчитывал поднять эти вопросы как раз на той встрече всех князей Рязанщины, которую он спланировал на второе августа. Что же касается всеобщего на Руси единства и примирения, – повернулся он к Николаю, – то очень трудно об этом говорить в год, когда произошла битва под Липицами, где не на живот, а на смерть сошлись с двух сторон сразу пять или шесть князей, причем четверо из них – родные братья.

– Ничего себе, – присвистнул Славка. – А ты не помнишь, кто именно и из-за чего?

– Помню. Двое старших сыновей Владимирского князя Всеволода Большое Гнездо, Юрий и Константин, делили папочкино наследство. На стороне Юрия его брательник Ярослав вместе со своей дружиной и плюс кто-то из младших Всеволодовичей – то ли Святослав, то ли Владимир. А за Константина торопецкий князь Мстислав Удалой – он, кстати, всю эту кашу и заварил, плюс псковитяне с родным братом Мстислава Владимиром и смоленская рать. Последнюю двоюродный брат Мстислава приведет.

– А кто победил?

– Константин.

– А вообще княжеств на Руси ныне много ли? – осведомился Николай.

– Да хватает. На востоке от нас – Муромское. На севере – Владимирское, но совсем скоро оно расколется, потому что тезка мой начнет своим детишкам его раздавать, и появится Ростовское, Ярославское, Угличское и так далее. На западе мы граничим с Черниговским и Новгород-Северским. Есть еще Галицко-Волынская земля, Курское, Смоленское, Брянское и особняком – Полоцкое. Новгород на самом севере. У него тоже обширные владения. Ах да, про Киевское забыл. Словом, раздробленность полнейшая, и как в таких условиях объединить всех в один кулак – не знаю. Оно, конечно, попытка не пытка. Терять-то мы ничего не теряем, но и приобрести что-то вряд ли удастся. Да что там о других княжествах говорить, когда даже в нашем Рязанском этих самых князей немерено. Глеб в Рязани стольной сидит, я в Ожске, Изяслав – тоже, кстати, мой родной брат – в Пронске...

– Ого, – присвистнул Славка.

– Это не ого, – отозвался Константин. – Помимо перечисленных, есть и еще целая куча – Ингварь, Роман, Глеб, Юрий, Олег, Святослав, Ростислав, Кир-Михаил – кто в Переяславле-Рязанском, кто еще где.

– А эта куча – кто такие? Неужто все как один братаны твои будут?

– Точно. Все как один.

– Ну и батя тебе плодовитый достался, – восхитился Славка.

– Братан в древнеславянском обозначении – это не кто иной, как двоюродный брат, – внес ясность в этот вопрос Константин. – Так что тут не только мой папа Владимир постарался, но и Всеволод, и Святослав, и Роман, но больше всего Игорь – у него пятеро.

– Как только ты их запоминаешь? – почесал в затылке Минька. – У меня вот на имена с детства память плохая была, а с годами вообще пропала.

– Особенно сейчас, под старость, – подтвердил серьезным тоном Славка. Минька хотел было обидеться, но потом, осознав комизм собственных слов, фыркнул и сам первым расхохотался, да так заразительно, что через несколько секунд смеялись уже все. На этой веселой нотке Константин поспешил закончить импровизированное совещание, тем более что неимоверная усталость буквально валила его с ног, словно он за сегодняшний день разгрузил в одиночку как минимум два-три вагона то ли с углем, то ли с цементом.

Вскользь касаясь международной обстановки, да и внутренней ситуации на Руси, можно сказать, что как раз в эти годы люди, вершившие судьбы мира, один за другим умирают, давая возможность новым, более молодым, творить грядущую историю. Можно с определенной долей натяжки сказать, что именно в период с 1211 по 1218 год сошли в могилу практически чуть ли не все титаны XII века и новый XIII век начался не в 1201 году, а именно в это время.

К таковым случаям можно отнести смерти не только двух римских пап, но также и английского короля Иоанна I Безземельного, короля Кастилии Альфонса VIII Доброго, короля Арагона Педро II, императора Священной Римской империи Оттона III и сразу двух императоров Латинской империи – Генриха I Фландрского и Пьера де Куртнэ. Перечень можно продолжать и продолжать, включив сюда правителя Эпира Михаила Ангела, грузинскую царицу Тамару, болгарского царя Борила и так далее.

Впрочем, впечатляет даже перечень одних только русских князей, в одночасье покинувших этот мир именно в эти годы. В их числе и малозаметные Новгород-Северские – Роман Звенигородский, Святослав Перемышльский и Владимир Галичский, а также Ростислав Ярославич Сновский, Ростислав Рюрикович Вышгородский, Рюрик Ольгович Черниговский и еще с добрый десяток. Помимо них уходят те, кто держал в руках основные нити политики Руси: Всеволод Ольгович Черниговский и Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, а следом за ним и его старший сын Константин. Но говорить о смертях среди князей на Рязани и во Владимирско-Суздальской Руси я не буду. Это тема особая...

Отсюда и неимоверное ускорение происходящих следом за этим, буквально чуть ли не в последующие же годы, событий, из коих некоторые определяют течение не только тринадцатого, но и последующих веков. Одним словом, сама эпоха требовала от молодежи, сменившей «стариков», в частности от того же Константина Рязанского, равно как и от остальных, принятия самых решительных мер, зачастую необычных и меняющих весь, казалось бы, налаженный уклад жизни.

Глава 18

Гусляр по прозвищу Стожар

В себя вовнутрь эпохи соль

Впитав и чувствуя сквозь стены,

Поэт – не врач, он только боль,

Струна, и нерв, и прут антенны.

Встал Константин на следующее утро весь разбитый и с настроением, мягко говоря, ниже среднего. Причин тому хватало. Главная же заключалась в том, что ему предстоял весьма утомительный денек, начиная с первого ответственного дела – председательствования на княжьем суде.