Александр Калмыков - На пути Тайфуна Страница 54

— Товарищ командир, лейтенант Гусев просит прислать несколько бойцов, пушку передвинуть. Артиллеристы придумали, как танк подбить.

— А они разве уцелели? Вон же обе сорокапятки на перекрестке лежат.

— Так там только одна наша, а другая из второй роты.

Оставив одного солдата на телефоне, ждать пока починят провод, я взял последних бойцов и мы, пригнувшись, побежали к Гусеву. Я все равно собирался переносить свой командный пункт ближе к месту боя. Чтобы прикрывать друг друга, мы разбились на две группы. Впереди бежали трое бойцов, а метрах в тридцати сзади мы с артиллеристом. По дороге нам то и дело приходилось падать на землю, когда слышались выстрелы, поэтому триста метров пришлось преодолевать минут десять.

План, который предложил лейтенант, был простой. Надо только снять с сорокапятки все ненужное, затащить ее на второй этаж дома, и оттуда подбить самоходку. Вдвоем с оставшимся артиллеристом он откручивал гайки и отцеплял крепления. Снятый орудийный щит уже лежал в сторонке, но для дальнейшей разборки, а тем более для переноса пушки, требовалась помощь.

Подоткнув чурбачки под нижний станок и под ствол, артиллеристы стали снимать колеса. В скорости им могли позавидовать даже механики формулы-1. Ловкими движениями Гусев вынул проволочное кольцо, снял колпак ступицы, и вытащил шплинт. Еще несколько движений, и он потянув колесо на себя, аккуратно снял его с оси.

Как только отцепили первую станину, трое бойцов схватили ее и потащили к дому. Дверь подъезда была завалена, поэтому им пришлось сначала пропихнуть двухметровую трубу в окно, а уже затем искать проход внутрь дома. Когда троица вернулась, их уже ожидала вторая станина. Тем временем, мы с Гусевым подхватили колеса, второй артиллерист взял знакомые мне лотки со снарядами, и мы стали затаскивать все хозяйство в окно.

Закончив с мелочевкой, вшестером подхватили саму пушку, вернее то, что от нее осталось. Хотя артиллерист уверял нас, что она весит всего килограмм триста с гаком, но мне казалось, что этот гаг тянет еще килограмм на сто. Перевалив орудие через подоконник, мы перелезли туда сами и потащили дальше. Особо мучиться нам не пришлось. Длина ствола у сорокапятки только два метра. Без станин, со снятыми колесами и щитом ее можно было развернуть в самом узком коридоре.

Затащив разукомплектованную пушечку по лестнице на второй этаж, и не успев отдышаться, мы стали прикреплять все обратно, старательно пригибаясь, чтобы немцы не заметили нас через окно. Ствол маленькой сорокапятки располагался ниже уровня подоконника, поэтому под колеса подсунули доски и кирпичи, чтобы можно было стрелять. Размеры большой комнаты, из которой артиллеристы собирались стрелять, позволяли прикрепить станины, не высовывая ствол пушки в окно. Лучи солнца сюда еще не попадали, и у нас были хорошие шансы на то, что немцы не заметят наших приготовлений.

Надо сказать, позиция для стрельбы была отличной. Со второго этажа можно было простреливать всю улицу, причем танк на дальнем перекрестке был как на ладони, его ничего не загораживало. А если нам придется идти в атаку по этой улице, то пушка сможет стрелять по врагам поверх наших голов.

Приготовившись к стрельбе, Гусев прогнал из комнаты всю пехоту, резонно мотивировав свою просьбу тем, что скоро по этому окну немцы могут начать ураганный огонь.

Один из бойцов вызвался показать отличную позицию для наблюдения, и повел меня на чердак. В крыше зияло несколько отверстий, пробитых осколками, и под одним из них лежал мешок с песком. Это место недавно занимал командир первого взвода, который теперь ушел дальше, а теперь оно идеально подходило для меня в качестве наблюдательного пункта.

Результат первого выстрела я посмотреть не успел. Под полом, немного в стороне, бухнула пушка, и через пару секунд дуплетом раздался второй выстрел. Кода я поднял бинокль и нашел перекресток, раздался третий выстрел. Огненный трассер протянулся в сторону перекрестка, но не к самоходке, а к пушке. Из мешков, прикрывавших вражеское орудие, взметнулся фонтан песка, и кто-то из орудийной прислуги отлетел в сторону. Взрыва не было, вероятно заряжающий готовил бронебойный снаряд для самоходки. Сквозь полуоглохшие уши, которые как мне казалось, были забиты ватой, донесся крик Гусева.

— Осколочный. Не телься, щас как…

Емкая фраза, которая в нескольких словах объясняла, почему нужно торопиться заряжать орудие в условиях огневого контакта с противником, была прервана выстрелом, на этот раз более тихим. Я уже мог не глядя, только по звуку определить, что теперь стреляли осколочным. Результат выстрела получился красивым. В мешочной баррикаде, окружавшей огневую точку, взметнулся огненный фонтан. Не успел он опасть, как снова расцвел сполохами багрового пламени, поднявшимися выше соседнего дома. Плохо немцы укрыли боекомплект к своей пушке. Куски метала, камни, бревна, человеческие тела, сначала подняло в воздух, затем разметало по всей улице или забросило на крыши домов. Когда все тяжелые предметы, вдруг научившиеся летать, наконец упали, в воздухе продолжала висеть густая завеса из смеси дыма и пыли. Что твориться за ней, было не видно, но артиллеристов это не смущало, и снова рявкнул выстрел. После предыдущего громоподобного взрыва, уши звенели так, будто в них звонят колокола, и пушечный выстрел донесся до меня как из под земли. Трассер, сопровождавший полет снаряда, говорил о том, что стреляют бронебойным. Затем еще выстрел, уже без огненного следа — это опять осколочный.

Видеть танк наводчик орудия не мог, но назвать стрельбу бессмысленной нельзя. Цели находились примерно на одной линии, дальность Гусев знает, так что стреляет не наугад. Даже если не попадет, то напугает «двоечку» так, что она сама поспешит отсюда уползти, чтобы освободить нам проход. Но наконец-то мне повезло уловить момент уничтожения вражеского танка. Западный ветер отнес дым в сторону, и я успел заметить, как после очередного попадания танк вздрогнул, и резко осел вниз, как будто придавленный огромный тяжестью. В тот же миг его маленькая, как будто игрушечная, башенка с такой же игрушечной пушечкой, резко приподнялась и сползла с танка, упершись стволом в землю. Видимо, сдетонировал боекомплект, но мощности 20мм снарядов не хватило для эффектного взрыва.

Успокоившись насчет Pz-2, я перевел бинокль на самоходку. Хотя «штуга» стояла неподвижно, но пламя из нее не вырывалась, и дымила она несильно. Не знаю, может ее повреждения были и небольшими, но после серии взрывов экипажу точно должно быть несладко.

Легкие на помине, немецкие танкисты откинули люки и стали выползать наружу. Только двоим из экипажа подбитой машины посчастливилось остаться живых, но и то ненадолго. Одна из фигурок в черном танковом комбинезоне изогнулась и повисла, свесившись из люка. Второй немец оказался проворнее и попытался откатиться в сторону, но спрятаться не успел и растянулся на дороге рядом со своей боевой машиной.

После уничтожения вражеских узлов обороны дело пошло веселее, и следующие два квартала мы захватили сравнительно легко. Увидев расправу над танками, немецкие солдаты, которые еще продолжали кучковаться в этом районе, предпочли отойти. Разрозненные группки фрицев, о которых докладывали бойцы, хаотично двигались в разных направлениях. Одни отступали к центру на соединение с основными силами, другие наоборот, пытались вырваться из города. Чувствовалось, что единого командование у них уже нет.

На перекрестках теперь уже стояли наши орудия и пулеметы, пресекая попытки фашистов перебежать через улицу. Я видел, что некоторым это даже удавалось. Но большинство немцев, попытавшихся это сделать, остались лежать на дороге, срезанные пулеметной очередью. В связи с нашими успешными действиями появилась новая проблема. Сообразив, что Торопец окружен нашими войсками, и видя наше полное преимущество и в численности, и в вооружении, самые расторопные немцы стали бросать оружие и поднимать руки. Если раненых врагов мы просто добивали, что бы они не могли выстрелить нам в спину, то с добровольно сдавшимися так поступить не могли.

Неожиданная помощь пришла со стороны местных жителей. Наблюдая из подвалов за ходом боевых действий, они заметили, что на улицах валяется немало бесхозного оружия, и поспешили подобрать его. Те, которым не досталось винтовок, подходили к нам и спрашивали, чем можно помочь. Отобрав несколько мужчин покрепче и поставив их под командование легкораненого бойца, мы поручили им отконвоировать пленных в тыл. Немцы чувствовали, что местное население, над которым они еще недавно издевались, не питает к ним никаких добрых чувств, и вели себя как паиньки.

Других добровольных помощников мы отправили таскать боеприпасы и помогать раненым. Несколько девушек-комсомолок заявили, что они умеют стрелять из винтовки, и на этом основании потребовали дать им оружие. Одна даже предъявила значок Ворошиловского стрелка. Не выдержав настойчивого напора, я разрешил снайперше прикрывать второстепенное направление, выделив сектор для стрельбы, а ее разочарованным подругам пришлось довольствоваться должностью санитарок.