Артём Рыбаков - Игрушки. Выше, дальше, быстрее Страница 54

– Да уж, десять часов без гидроусилителя и автомата могут и убить! – сказал Ваня-Казак, потягиваясь.

Я был с ним целиком и полностью согласен, поскольку моя левая, раненая, нога еле меня держала после всех этих упражнений с тугим сцеплением, так что мне пришлось со стоном сесть на землю, в ожидании командирских ЦэУ. Фермер оценил вымотанность личного состава и дал команду отдыхать, поставив старшими над дозорами Дока и Бухгалтера. Когда из кузова вылез «подконвойный» танкист, то он был придан Несвидову, занятому организацией питания. Лиду пока тоже определили на кухню. Ещё раз оглядев бравое, но уставшее воинство Фермер обратился к нам:

– Ближайшие сутки будем отдыхать! Спать, есть, новичков тренировать. И думать, как дальше жить будем. А то мне не нравиться, что четыре дня мы как усраные зайцы по лесам носимся, и работаем только «на шару». Водителям разрешаю «отбиться» на один час, пока обед не будет готов.

– Так у нас не водителей из «Котов» – только Док и Тотен, остальные рулили… – ответил командиру Люк.

– Вот всем и спать!

– А ты сам? – спросил я у Саши.

– И я – тоже!

– Командир, а можно я Емеле обед готовить помогу? – спросил Казачина.

– Какому, на хрен, Емеле? – не понял Фермер.

– Ну, Несвидову, сержанту. Он же Емельян…

– От же ж, при таком имени и позывного не надо… – почесал затылок наш командир. – А помогать не разрешаю! Отбиться всем! – и он начал доставать из рюкзака «пенку» и спальник.

Расстелив всё это под ближайшим деревом, Саша демонстративно возлёг на коврик и сказал своё любимое присловье:

– Кто последний спать ложиться – тот дурак, и гасит свет! – после чего накинул на голову шарф-сетку и заснул.

Просыпался я тяжело, так, что даже пришлось Тотену применить секретный прием «кружка воды на голову». Потирая глаза, никак не желавшие открываться, я сел:

– Алик, ну что за пещерное варварство, лить живому человеку воду на голову? Вот, сейчас я проснусь… и, кому-то придётся побегать по кустам!

– Ничего личного! Я просто выполнял приказ! Она сама ко мне пришла! – скороговоркой выпалил Тотен, отскакивая в сторону. – И вообще! Ты жрать хочешь?

– Хочу. Чем там нас травить будут? – спросил я, вставая. Но, к немалому моему изумлению, тело, а, точнее, левая нога отказалась мне повиноваться, и я грохнулся на землю.

– Твою в бога, в душу… – обиженно сказал я, глядя на предавшую меня конечность. С лица Алика сползла глумливая ухмылка:

– Тох, что такое?

– Не слушается что-то.

– Я Дока сейчас позову…

– Не надо, похоже, я ногу просто отлежал… – и я сделал ещё одну попытку встать.

И снова безуспешно. Нога была как деревянная, а при попытке перенести вес на неё, бедро простреливала острая боль.

– Да что же это за фигня такая!

– Тош, посиди на попе ровно, а? Я Дока сейчас приведу. И не спорь! Пожалуйста… – и Алик побежал за Серёгой.

Через пару минут около меня суетился Док, бесцеремонно приказавший мне стянуть штаны.

– Да, друг мой… Радуйся, что мы Бороду с собой не взяли, а то он бы тебе рану вылечил… – протянул Серёжа, аккуратно ощупывая моё бедро.

Надо сказать, что шутка про раненую ногу родилась у нас в команде после просмотра фильма про испанских миротворцев в Боснии. Там один из героев, не имея возможности (а, может и желания) спасти из-под обстрела раненую в ногу подругу-солдата, просто задушил её. Мы в своё время просто обалдели от такого «общеевропейского гуманитарного подхода» и вот уже много лет, участливо спрашиваем пострадавшего сокомандника: «Что, в ногу ранили?»

– Что-то серьёзное, Док? – поинтересовался подошедший командир.

– Если честно, то да. Воспаление. Пока – не сильное. И нагноение.

– Да как так? – удивился я. – Сам же рану обрабатывал, а ты смотрел и сказал, что всё в порядке.

– Сказал. Но я же не знал, что тебе потом десять часов сцепление топтать придётся. Знал бы, что так получится – сам бы вместо тебя за руль сел.

– Так делать-то что будешь? – спросил Фермер.

– Чистить, что же ещё. Командир, посторожи этого хромоногого, пока я за инструментом схожу.

– Конечно!

Пока Серёга ходил за «Ужасно Большой Полевой Аптечкой», больше напоминающей чемодан средних размеров, Фермер достал свою «командирско-премиальную» фляжку и протянул её мне.

– Глотни! Я сделал большой глоток коньяку.

– Ещё.

– Сань, да тут меньше половины осталось…

– Пей, я сказал!

Ещё глоток. В голове приятно зашумело. «Ох, чёрт! Меня же сейчас развезёт!» – подумал я, вспомнив при этом, что нормально ел я часов пятнадцать назад.

– Сань, ты меня споить хо-ошеш? – заплетающимся языком спросил я командира.

– Ага! Давай ещё глоточек за победу над Германией!

В результате, к приходу Дока я не то что «экзистенциальный» сказать не мог, а и, пожалуй, «метрополитен» для меня стало слишком сложным словом.

– О, я гляжу, пациент готов! – радостно сказал Док, принюхавшись. – Но, для страховки – ещё и таблеточку примите, уважаемый, – добавил он, протягивая мне таблетку.

– Што ето?

– Цикуто-цианид – что же ещё! Шучу. Кетанов. Запьёшь? – и он снова протянул мне командирскую фляжку.

– А… Ик… га.

Что конкретно делал Серёга с моей ногой, я не помню. Было больно. Потом – ещё больнее. Потом мне стало тепло и хорошо, и я заснул.

Проснулся я, когда вокруг было уже темно, от непреодолимого желания сходить в туалет. С трудом поднявшись на ноги из-за гудящей головы и тошноты, я сделал пару шагов по направлению к ближайшим кустам и только тут обратил внимание, что нога не болит! Рана легонько ныла, но нога не подламывалась. Ещё бы и голова не болела…

– Как самочувствие, Антон? – окликнул меня кто-то.

– А? Кто это?

– Это я, Вячеслав.

– Трошин?

– Да.

– Слав, не в службу, а в дружбу водички не принесёшь? Пить хочется, аж жуть!

Пока Бухгалтер ходил за водой, я сделал все свои дела и вернулся к спальному месту. Тут и Трошин водички принёс. Выхлебав котелок холодной, вкуснейшей воды, я ощутил жуткий голод.

– Слав, а пожрать ничего нет? Трошин хлопнул себя по лбу:

– Тебе же две порции оставили! Сейчас принесу, посиди пока.

Не знаю, с голодухи это было или как, но холодная пшённая каша с тушёнкой показалась мне фантастически вкусной.

– Ты как себя чувствуешь? – ещё раз спросил Трошин, когда я, отставив в сторону котелок, блаженно вытянулся на «пенке».

– Сейчас – очень хорошо! – честно ответил я.

– А я уже волноваться начал. Ты же за всю дорогу ни слова про ногу свою не сказал…

– Да не до того как-то было. На нервах всю дорогу… Сам понимаешь.

– Я и говорю – дурак я, что не заметил. Надо было тебя подменить… Мы закурили.

– Антон, а что мы дальше делать собираемся?

– В каком смысле?

– Понимаешь, я, пока мы ехали, подумал – а ведь всё что вы, или, вернее, мы сделали пока – это не более чем импровизация. Я поперхнулся табачным дымом.

– То есть?

– Ну, у вас нет оружия и взрывчатки, и, главное, нет связи.

– Ты думай, что говоришь! – «Интересно, а если ему правду сказать – поверит или нет? Нет, не буду пока». А в слух я продолжил: – Понимаешь, Слава, нас в такой спешке забрасывали и всё, кроме секретных и специальных средств, мы должны были получить в Минске. Но, никто не ожидал, что немцы так быстро кольцо замкнут, так что мы прилетели в Минск, а из него уже прорывались самостоятельно. И контакты наши на республиканский УНГБ были нацелены. Я имею в виду – обеспечение и поддержка.

– Понятно. А что мы на одном месте кружим?

– Поясни, что ты имеешь в виду?

– Ну, я же не дурак, и карту читать умею. Мы около Минска крутимся, хотя могли бы без проблем уйти на север, а потом вернуться. У нас какой-то объект тут?

– Если честно, то да. Гиммлер.

– Кто? – не понял Вячеслав.

– Генрих Гиммлер. Рейхсфюрер СС.

– Кто? – казалось, что глаза Трошина могут выскочить из орбит, так широко он их раскрыл от удивления.

– А ты думал, на что такая группа, как наша, нацелена может быть? На подрыв деревянных мостиков?

Бывший майор явно охренел от нашей скромности – около минуты он беззвучно шевелил губами, не решаясь ничего не сказать. Потом, собрав волю в кулак, спросил:

– А с вами можно?

– А ты – и так с нами. Но, должен тебе сказать – в плен ты теперь права попадать не имеешь. Уж извини.

– Да я понимаю, не маленький…

– Товарищ старший лейтенант, – обратился Трошин ко мне. – Могу я вам задать один важный вопрос?

Чем-то именно эта нерешительность, с которой бывший майор спрашивал, заставила меня напрячься:

– Да, Вячеслав, слушаю тебя.

– Понимаете, – говоря это, он мялся и подбирал слова, – я все-таки в Красной армии уже больше десяти лет. И многое повидал. Приходилось и с осназом общаться, но вот только такого, как в вашей группе, не видел ни разу.