Тринадцатый апостол. Том II - Алексей Викторович Вязовский Страница 54

Продается на местном базаре буквально все — начиная от разных продуктов и заканчивая всевозможными амулетами на любой случай — почему-то этого добра здесь особенно хватает. Ну и всяких гадалок — предсказателей весьма экзотической наружности. Кто-то из них в образе пустынных отшельников, этаких загорелых до черноты худющих аскетов в одних набедренных повязках и с черепами в руках, кто-то наоборот — в тюрбанах и пышных одеяниях работает в стиле парфянских волхвов. Что удивительно — без дела никто не сидит, горожане то и дело подходят задать им свои насущные вопросы, сыпят медь в плошки.

Проходя мимо, слышу краем уха, как египтянка средних лет, волнуясь, интересуется у засушенного, как богомол, беззубого старика стоит ли ей соглашаться на брак с каким-то гончаром Яхмисом. Прорицатель с умным видом вытряхивает из потертого кожаного мешочка мелкие кости животных и камушки, начинает над ними что-то бормотать неразборчиво. Женщина испуганно прикрывает рот рукой. Можно только догадываться, что ей этот «кудесник» напророчил! Зато недорого — медная монетка переходит в руки худого старика, и тот снова замирает в ожидании нового клиента.

Луций, смеясь, подтверждает мои наблюдения — египтяне действительно очень суеверны. Над каждой входной дверью, как минимум краской нанесены оберегающие от бед знаки, в домах побогаче на входе уже целый «иконостас» — и фигурки богов в специальных нишах, и гроздья амулетов на балках под крышей развешаны, даже на камне перед порогом что-то загадочное нарисовано. Понятно, что многочисленные местные храмы тут тоже не бедствуют — религиозность и суеверия странным образом крепко переплетены в сознании египтян, и одно совершенно не противоречит другому. В отличие от Рима здесь в Египте с засильем предсказателей и колдунов бороться никто и не думает. Видимо исходя из того принципа, что чем бы народ не тешился, лишь бы за оружие не хватался. И не удивлюсь, если все эти предсказатели стучат по-тихому гродской страже и фрументариям префекта.

— Господин, смотрите, лавка с красками! — скромно подает голос Маду, отвлекая меня от разглядывания этих колоритных персонажей.

— Заходим.

В небольшой лавке обнаруживается настоящий рай для художника — на полках и прилавках расставлены сотни мелких плошек с образцами пигментов всевозможных цветов и оттенков. Даже у меня глаза разбежались, что уж говорить о бедном Маду. Так… похоже, мы с ним надолго здесь застряли — надо спасать девчонок и Сенеку…

— Луций, будь другом — прошу я философа — отведи девушек в соседнюю лавку с тканями и присмотри за ними, пока они будут себе что-нибудь выбирать. А мы, как закончим здесь, придем к вам, и я оплачу их покупки.

Мой гарем, вдохновленный щедростью господина, с веселым щебетом перемещается в соседнюю лавку, философ тоже вроде бы не против слегка покрасоваться в этом цветнике. Ведь если важного римлянина в белоснежной тоге сопровождает стайка таких «райских птичек», значит, у этого господина, как минимум есть средства на содержание сразу нескольких дорогих наложниц. И по-другому этот «почетный эскорт» здесь даже в голову никому не придет воспринимать.

Мы же с Маду погружаемся в мир красок, кистей и папируса. Торговец, поняв, что перед ним солидный покупатель, имеющий собственного раба-художника, заливается соловьем, расхваливая свой товар. Но Маду, даже получив от меня карт бланш на приобретение всего необходимого, не бросается скупать здесь все подряд. Придирчиво рассматривает товар и спрашивает хозяина, откуда его доставили, иногда недоверчиво качает головой и уверенно вступает в спор с ним. Пигменты тщательно отбирает по одному ему понятным признакам, причем предварительно перетертые до мелкой фракции, он принципиально не берет. На мой вопрос почему, отвечает просто:

— Господин, как я могу быть уверен, что там не намешано что-то еще? Лучше купить краски в их обычном виде, а потом я сам их перетру. Так еще и намного дешевле получится.

Лавочнику остается только, молча, проглотить слова юного художника. Но набираем мы много — судя по хищному блеску в глазах торговца, это его недельная выручка как минимум, а может и вся месячная. Маду глаз с торговца не спускает и строго следит, чтобы все выбранные им пигменты аккуратно взвесили на весах, а потом сложили по отдельности в полотняные мешочки. Набралось их столько, что в руках нам не унести — счастливый лавочник обещает доставить все по указанному адресу.

А вот когда дело доходит до египетских чернил — тут уже свои познания и принципы проявляю я.

— Маду, эти чернила, которые ты мне так нахваливаешь — они не расплываются по папирусу, потому что в них добавлен свинец?

— Конечно, господин! Этим они и отличаются от остальных, поэтому и дороже.

— А еще они быстро сохнут! — гордо добавляет хозяин лавки.

— Свинец смертельно опасен, уж ты поверь мне, Маду! И одно дело — написать письмо раз в месяц, а совсем другое — рисовать ими каждый день, как делаешь ты, и постоянно дышать испарениями свинца. Нет, ты мне нужен живым и здоровым.

Оба египтянина смотрят на меня, открыв рот, но я неумолим. Вот только отравления тяжелыми металлами нам до кучи не хватает! Мало того, что кругом антисанитария, так еще и эта античная напасть. И в вино этот металл суют, и в краски, и еще бог знает куда.

Может, у меня психопатия развилась, но только от одного подозрения, что вода во дворец префекта подается по свинцовым трубам, волосы уже на голове шевелятся! Еще и добровольно себя риску подвергать? Нет уж! Вкратце описываю им последствия такого отравления — египтяне впечатлены…

Перепробовав все черные чернила, представленные в лавке — а их оказалось больше десятка — мы с Маду останавливаемся на недорогих, зато, надеюсь, безопасных. Торговец заверяет нас, что кроме сажи, воды и клейкого сока папируса в них ничего больше нет. Приходится поверить ему на слово. Заодно берем редкие и дорогие красные чернила, а также фиолетовые. На этом пока все — на первое время хватит. У нынешних египтян в изготовлении чернил эксклюзива нет, так что нечего зря здесь