Михаил Королюк - Квинт Лициний 2 Страница 55

Вот перо, предельно утомленное пройденными метрами, споткнулось, зацепив расщепом бумажное волоконце, и стало мазать. Пришлось тыкать им в кругляк замусоленной перочистки. Проверил на свет – чисто. Встряхнул утомленной рукой и задумался, структурируя знания о том переплетении из сразу четырех конфликтов, что сотрясают сейчас район Африканского Рога и Баб-эль-Мандебского пролива.

Поразительно, но из шести сторон лишь одна, Саудовская Аравия, является традиционным союзником США, а сразу четыре, причем сцепившиеся между собой или собирающиеся вот-вот это сделать – скорее наши.

Вот обращенная на юг кромка Аравийского полуострова: безжизненные горы и сбегающие к морю красные, словно прямиком с Марса, каменистые пустыни. И, бок о бок с ними, словно ожившие иллюстрации со страниц «Тысячи и одной ночи»: журчат в тени оазисов хрустально-чистые речки, вдоль побережья высятся белые до неправдоподобия дюны, а их подножия ласкает прозрачная зелень мелководных лагун.

К склонам здешних гор прилепились клочки рукодельных полей, и низкорослые йеменские ослики продолжают, как и сотни лет назад, поднимать сюда почву из долин в сплетенных из листьев корзинах. Здесь до сих пор не у всех крестьян есть мотыга, борона и серп, и спелые колосья часто срывают просто руками.

За пределами нескольких кварталов столиц царит причудливое средневековье, в котором наследники одной из древнейших цивилизаций верят одновременно и в непорочное зачатие, и в таинства Луны, не едят свинину и совершают на старости ритуальное самоубийство.

Сюда тысячелетиями, волна за волной, накатывали пришельцы, и оттого местные легко перенимают новые идеи и обычаи. Не потому ли сейчас горячие последователи Че Гевары борются здесь сами с собой, до смерти выясняя, чья правда правдивее?

А через залив, на Африканском Роге и вокруг него – «наша» Эфиопия против уже «не нашей» Сомали на востоке и уже «не наших» эритрейских сепаратистов на севере.

При этом еще полгода назад Сомали в Москве рассматривали как заинтересованного союзника – пока Сиад Барре не приступил на практике к строительству «Великого Сомали», направив войска в эфиопскую провинцию Огаден. Кремлю пришлось выбирать между только-только присягнувшей нам Эфиопией и их непослушным соседом. В результате вот уже три дня как при нашей и кубинской поддержке эфиопская авиация обрабатывает позиции интервентов. Впереди успешное контрнаступление наземной группировки, существенно усиленной латиноамериканскими и йеменскими интернационалистами, поражение Сомали с ее последующим фактическим распадом.

Эритрейские же сепаратисты были нашими клиентами не далее, как два года назад. Военная помощь, что шла от Москвы, использовалась ими крайне эффективно: соотношение потерь было восемь к одному в их пользу. Именно постоянные неудачи в покорении строптивых эритрейцев и привели в итоге к тому, что группа амбициозных офицеров тайно упокоила Царя Эхвиопскаго под полом туалета в его же имперском дворце, прервав восьмисотлетнее правление Соломоновой династии. И вот теперь «ставшая на путь социализма» Эфиопия собирается повторить хождение по эритрейским граблям, подготавливая стратегическое наступление на север. Да, выход к морю Эфиопии иметь крайне желательно. Но тут надо не воевать, а по-хорошему договариваться или с эритрейцами, или с микроскопической Джибути, прикрытой щитом французского иностранного легиона.

«Или», – подумал я с цинизмом, – «воевать с эритрейцами, а потом сразу мириться, конвертируя неизбежный первоначальный успех наступления в окончательное решение проблемы. Разменять полученные территориальные приобретения на один, пусть мелководный, порт – но навсегда. И готовиться к отражению предстоящей страшной засухи, что может через несколько лет убить более миллиона жителей, разрушив и эту страну».

А на море, что окаймляет всю эту кровавую кашу, бродит, фактически брошенная без руководства из Центра, наша восьмая оперативная эскадра. Моряки вынуждены вести реальные боевые операции в труднейших условиях, когда их только что выставили из оперативной базы в Сомали.

Москва сидит на стратегически важных плацдармах в подбрюшье саудитов, еще год-два назад имела здесь кучу союзников и, при этом, у нее нет никакой программы для этого критически важного региона! Международный отдел ЦК, МИД и Первое Главное Управление КГБ напоминают пресловутых «лебедя, рака и щуку» – каждый тянет одеяло на себя, направляя ситуационную помощь тем местным командирам, кто громче всех прокричит о своем желании идти по пути социализма.

И теперь я, мать их, должен писать эту самую программу в свои каникулы!

Но не уходить же, в самом деле, из этого региона?! Уж больно он весом для проецирования силы – отсюда легко накрывается и Персидский залив, и Красное море, и почти весь Индийский океан, да и большая часть Африки под рукой. Социализм тут, конечно, строить смысла нет, но постепенно стабилизировать ситуацию, заморозив конфликты на своих условиях можно. И потом работать региональным арбитром, благо спрос на военную силу здесь будет еще десятилетия. Помощь, конечно, придется продолжать оказывать, не без того. Но если мы претендуем на роль глобального тяжеловеса, то такие активы надо содержать. Это – плата за место за столом, где решаются жизненно важные для нас вопросы.

Я вздохнул и с тоской посмотрел на окно. Усилившийся за ночь мороз прорастил на стеклах белые хризантемы, и сейчас они искрили на взбодрившемся от холода солнце. Еще раз встряхнул правой рукой, помассировал пальцы. Нехотя вернул кисть на столешницу. Хотелось взвыть обреченным зверем, но вместо этого я взялся за авторучку…

Ладно, осталось немного, осталось чуть-чуть. Анализ изменений в Китае с небольшой прогнозной частью и рекомендации по вклиниванию в исподволь идущий Кэмп-Дэвидский процесс я уже написал. Сегодня дожму Африканский Рог, а завтра все пересниму на пленки.

И все, скоро в школу!

Ей-ей, спасать мир – не столько тяжелая, сколько муторная и монотонная работа. Устал я к концу каникул, просто устал. Да еще Тому отправили к тете в Москву… Недосказанность, оставшаяся после новогодней дискотеке, когда она сама прильнув ко мне в танце, так и повисла в воздухе, то радуя меня, то мучая сомнениями.

Через абзац ручка опять начала мазать. Я очистил перо и с удивлением присмотрелся к его хитро сточившемуся кончику. Это ж надо было всего за три месяца так стереть иридиевый шарик о гладкий лист бумаги?

И ведь это еще только начало. Сколько, к примеру, тетрадей уйдет на анализ уязвимостей реакторов чернобыльского типа?

Очевидно, надо менять алгоритм связи с Андроповым – такой объем данных через почтовый ящик уже не протолкнуть. Заодно можно ЮВэ порадовать – дать ему, наконец, возможность задавать мне вопросы. Полагаю, что первую свою задачу я выполнил – он уже должен воспринимать меня серьезно. Наблюдатели на Ленинском проспекте и почти открытый вопрос по спутнику в сегодняшней «Красной звезде» тому подтверждением.

Я с ехидцей улыбнулся, глядя на разворот брошенной на угол стола газеты. «Куда упадет бук?» – бесхитростно вопрошало заглавие статьи, приметно размещенной поверху полосы. И подписи корреспондентов: Д.А. Гремлин, Ю.В. Андропенко.

Да, товарищ Председатель, согласен – пора, пора работать по-новому.

Среда, 11 января 1978, день

Ленинград, Красноармейская ул.

В суете школьного коридора мелькнула знакомая фигурка, и я возрадовался. Чуть качнул головой в сторону обычно безлюдного тупичка у кабинета географии, и идущая мне навстречу Мелкая понятливо свернула туда. Хорошо, что не заболела. А ведь могла – когда мы вчера повстречались, она уже посинела от холода.

Сутки назад, в последний день каникул, я, наконец, подвел черту. Аккуратно вернул на прежнее место вспышку, фотоаппарат и струбцину, насухо вытертый бачок. Потоптался, с недоверием разглядывая свисающие с карниза пленки: «неужели, и правда, отмучался?!» Припрятал в тайник на соседнем чердаке исписанные тетради и пошел куда глаза глядят, старательно выдыхая из себя прилипчивую кислинку фиксажа.

На углу напротив Техноложки наши пути и сошлись. Я заподозрил неладное сразу, как только увидел подрагивающие фиолетовые губы и смотрящие в никуда темные глаза. Пришлось даже махнуть рукой перед ее лицом, иначе бы так и пробрела мимо.

Затем я отогревал ее в полуподвальном «Вьюнке». Мы стояли у задвинутой в самый угол круглой стойки, спинами к залу, и, склонив головы друг к другу, доверительно шептались. С кухни отчетливо несло тушеной бараниной и луком, позади нас студенты Военмеха заправлялись разливным портвейшком и громко смеялись. Глаза пощипывало – то ли от папиросного дыма, то ли от горькой исповеди. Я пытался запихнуть в Мелкую сочащийся крепким бульоном чебурек и найти хоть какие-нибудь слова утешения.