Андрей Дай - Поводырь Страница 56

Идеальное место для порта – в районе нижнего перевоза. Построить окружную дорогу, чтоб грузы не таскали через центр города, как это делается сейчас, — и пожалуйста, развитие Томска обеспечено лет на пятьдесят вперед. Только как согнать всех этих строптивцев в одно место? Не казачьими же нагайками…

Казакам и без пароходов дел нашлось полным-полно. Два десятка еще до ледохода отправились по Иркутскому тракту в патруль. Через месяц их сменят другие два десятка. С открытием переправы такие же отряды отправились и на Московский тракт. Южнее Колывани, после небольшого обсуждения с бароном и майором Суходольским, решили не соваться. Это земли Кабинета, у них Горная Стража есть, вот пусть порядок и поддерживает. Конечно, я слабо верил, что Фрезе сподобится озаботиться безопасностью на торговых путях, но и это мне было бы на руку. Хотя бы для контраста. Вот, дескать, смотрите, господа хорошие из Санкт-Петербурга, какой порядочек во вверенных мне округах, и какой, простите за грубое слово, бордель там…

Фон Пфейлицер хмурил густые брови, но доводов против моего прямого распоряжения не нашел. Заикнулся было, что три рубля дополнительно на каждого всадника в месяц бюджет полицейской управы не потянет. Мол, выделяются-то деньги, только ежели казаки вне городских казарм, а вот пока они стоймя стоят – так сами пусть и выкручиваются. Хоть из родных станиц сено с овсом выписывают – закон есть закон. Пришлось звать Павла Ивановича Фризеля, ответственного за весь контингент невольных переселенцев и каторжан, и перекладывать расходы по патрулированию на экспедицию о ссыльных. Деньги легко нашлись – на усилия по розыску беглых казной отпускались серьезные средства.

Наверное, нужно объяснить, зачем я затеял эти разъезды. Конечно, в первую очередь – ради безопасной торговли. Но были причины и вторая, и третья. Вторая – это сохранение покрывающегося мхом в казармах казачьего полка. По словам Безсонова, уже сейчас молодняк нет смысла ничему учить, ибо применить науку им будет негде. У меня же на боеспособный кавалерийский отряд были обширные планы. Ну, и третья – моя будущая программа переселения. Кто лучше старожилов-казаков встретит караваны из России, поможет освоиться, даст первые сведения о крае? Главное, чтобы казачки хотели это делать, — а это я и пытался организовать.

Попробовал завести серьезный разговор с Суходольским. Тот замкнулся, как улитка в раковине, аж взбесил. До крика дошло. Хорошо, хоть одни мы в кабинете находились. А то неудобно бы вышло. Майор – седой уже, в отцы мне годится, а я на него голос повысил.

Но ор мой зря не пропал. Зацепил чем-то этого выпускника института инженеров путей сообщения. Ох, как он на меня глазами сверкал. Главное – молча. Но когда я приказал ему готовить первую сотню к путешествию в Чуйскую степь, отобрав прежде пятьдесят добровольцев, желающих переселиться туда с семьями, кивнул.

— И вот еще что, Викентий Станиславович, — сбавил я обороты. — Я слышал о вас как о замечательном военном строителе. Мне говорили, люди Бога за вас молили, когда редуты их от смерти сберегли. Была у меня надежда, что и дорогу великую к Чуе вы построить смогли бы. Так что идите и подумайте. Коли хотите, чтобы имя ваше в веках осталось, так вместе с сотней готовьтесь выдвигаться. А ежели не найдется больше пороха в пороховницах…

Лисован неловко поднялся, коротко поклонился и вышел. И вновь – молча. Ну и кто он после этого?

А вот кто я, чего хочу и каким образом намерен этого достичь, мы с Кузнецовым и Василиной на всю губернию крикнули. Трижды статью переписывали, пока не получилось именно то, чего я желал. Был там один спорный момент… Это, конечно, я настоял, чтобы в тексте появилась фраза о том, что его императорское величество заинтересован в развитии Томской губернии, и мы, как верноподданные, обязаны его высочайшую волю исполнить. Митя Кузнецов даже карандаш перекусил:

— Отважный вы, Герман Густавович, — дернул он подбородком. — Высочайшим именем говорить – такое не каждый сможет. Кое-кому это может не понравиться…

— Пусть этот кое-кто попробует сказать, что Александр Освободитель НЕ заинтересован в развитии своей страны. Я его быстренько на беседу в Третье отделение спроважу.

— Если только вы в этом смысле…

Сказать, что статья наделала шума, — это ничего не сказать. Начать хотя бы с того, что целый день бóльшая часть чиновничьей братии прислушивалась к шагам на лестнице, в ожидании, когда же за мной придут суровые господа из жандармерии. Кретковский и пришел. Правда, совершенно по другому поводу, но свидетелями его ухода оказалось чрезвычайно много любопытствующих.

А заглядывал Киприян Фаустипович с просьбой. И предложением. Умнейший все-таки человек – быстро осознал простую мысль: со мной только так и нужно. Правда, до штандартенфюрера Исаева ему еще ох, как далеко. Ну, зачем он начал с предложения?

— Здравия желаю, ваше превосходительство, — бесцветно проговорил он и положил передо мной лист гербовой бумаги с печатями и размашистой подписью царя. — Ознакомьтесь.

Каллиграфическим почерком, с вензелями и завитушками, в высочайшем рескрипте указывалось к исполнению Управлению Жандармерии по Сибирскому надзорному округу, что "дабы общественный порядок и спокойствие хранить", ссыльных поляков из штатных городов и селений Алтайского Горного округа – убрать и в другие земли государевы переселить. Но не это главное! Самым вкусным, ради чего, собственно, Кретковский и начал торговлю, в документе было: "Ссыльных поселенцев, причисленных к крестьянскому сословию, мещан и прочих наших подданных селить в землях, доселе пустующих. Землею наделять согласно Закону, на усмотрение Томского губернского правления и гражданского губернатора".

Жандарм выжидающе смотрел на меня. Пришлось делать постную морду лица и жать плечами.

— Не было печали – купила баба порося…

— Что, простите?

— Я говорю – повеление его императорского величества будет исполнено.

— Это оно конечно, ваше превосходительство, — хмыкнула крысиная мордашка. — Да неужто вам-то, с вашими прожектами, несколько тысяч умелых рук лишними станут?

— Мне-то – нет, конечно, господин майор. Только что-то я и между строк того не вычитал, что эти тысячи из Горного округа вывести дозволяется. А с горным начальством я дел никаких иметь не желаю…

— Ой ли, господин губернатор. А дорогу к Чуйской степи и на Чулышман селениями обставлять – вы каким образом намеревались? Я имею достоверные сведения, что вдоль границы будущей вы, ваше превосходительство, казачьи станицы поселить имеете намерение. Хоть инородцами алтайскими те земли и за свои посчитаны…

— Мало ли. Подвинутся…

— И снова не смею с вами спорить. Граница – дело святое, и никто, кроме казаков, с охранением ее не совладает… Да только ежели юг Алтая землицей прирастет да людом христианским наполнится, то и государь к увещеваниям приближенных своих прислушается. В горном отношении холмы те пусты и интереса для министерства уделов не представляют. Отчего же в Томское гражданское правление их не отдать?

— Дадите слово?

Майор нервно дернул подбородком и взялся за спинку стула.

— Вы позволите?

— Присаживайтесь.

— Благодарю… Герман Густавович, я… — Кретковский стрельнул глазами в сторону, но оглядываться не стал. Все-таки железной волей этот человеко-крыс обладал. — Я получил… некоторые сведения от своего начальства из Омска. И думаю, не ошибусь, если посмею предположить, что это исходит из самого Петербурга… Видите ли…

— Да полно вам, Киприян Фаустипович, — хмыкнул я. — Что вы, право слово, как гимназистка на уроке анатомии. Говорите уже. Чего князь Василий Андреевич от меня хочет взамен?

— Не князь, — прошипел майор. — Генерал-майор свиты его императорского величества Николай Владимирович Мезенцев. С февраля назначен начальником штаба корпуса жандармов. Кроме того, председательствует в специальной комиссии при Жандармском управлении по распространению вольнодумства в войсках и среди статских чиновников.

— Ого! Такого вельможу предпочтительнее иметь в друзьях…

— Несомненно, ваше превосходительство…

— Ну, так мы отвлеклись… Что же этакое во мне нашел уважаемый Николай Владимирович? Чем я могу его порадовать?

— Господин генерал-адъютант внимательнейше изучил мои донесения и остался впечатлен вашими, Герман Густавович, планами. Специальным посланием, по телеграфу, он просил передать вам свою заинтересованность в успехе ваших начинаний. Кроме того, Николай Владимирович изъявил желание встретиться с вами, коли судьбою придется вам, ваше превосходительство, бывать в Санкт-Петербурге. Особенно ежели вы приступите к действительно серьезным делам.

На выпуклом лбу жандарма выступили мельчайшие камельки пота. Нелегко оказалось для честного служаки участвовать в темных делишках непосредственного начальства. Но я видел – это только теперь, только пока и ему в карман не упадет малая доля. Это трудно только первый раз – как человека убить. Переживаешь долго, тошнит, некоторым мертвяк снится… Потом привыкают – льют кровь как водицу. Так и тут. Сначала убедит себя, что дело государственное не пострадает. Потом долю примет – все ж не зря ноги бил. Там и сам купцов крышевать начнет… Сколько же раз я это уже видел!