Егор Чекрыгин - Хроники Дебила. Свиток 3. Великий Шаман Страница 59

Но нельзя сбиваться с ритма. Все опять сели, настало время речей, и Лга’нхи первым взяв слово, — сообщает изумленной публике, насколько мы круты и как станем еще круче, когда к нам присоединятся новые товарищи. Потом поднимаются старшины и авторитетные воины, толкаюшие речи-представления новых кандидатов, причем о каждом по отдельности, а бывало и по нескольку раз… С удивлением узнал много нового и о самих людях, и о тех приключениях (а их было немало), что племя пережило в мое отсутствие. Я тоже встаю в свое время и как бы не от своего лица, а от лица простого воина представляю свою девятку и рассказываю, как они отлично воевали в битве при Ущелье. А потом еще и докладываю о заслугах и достижениях четырех подростков, которые уже вполне доросли до бритья башки, особо отмечая их ударный труд как на берегу возле Улота, так и в мастерских Олидики и успехи в освоении грамоты и счета.

Потом я уже толкаю речи как Шаман, повторяя уже надоевшие всем проповеди о сути Ирокезианства и принципах, на которых мы строим свою жизнь… Мордуй со товарищи внимательно слушают.

Наконец, торжественная часть, тридцать один человек подходит ко мне, называет свое имя, надрезает палец, и я записываю его имя в «Ведомость на зарплату». Правда, на прежнюю шкуру столько имен уже не помещается, и приходится начинать новую, предварительно объяснив, что с мистической точки зрения эта та же самая шкура и свиток, вмещающий имена ирокезов, там, в мире, куда ушли все наши предки, бесконечен и неразрывен. Доказательством чему служат цифры «1» и «2» на первом и втором куске шкуры. (Для местных это очень важно.)

Я записываю имена, а Ученики и Старшины (я решил, что им тоже можно доверить это почетное дело), бреют свежеиспеченным ирокезам головы… Не у всех есть фест-китцы (только у меня), или кинжалы, по качеству близкие к нему. Да и парикмахерские навыки пребывают в зачаточном состоянии. Так что почти для всех вступивших в племя эта процедура становится довольно кровавой и болезненной. Но никто не жалуется. Скорее наоборот, — тут все знают, что любое стоящее дело требует изрядных жертв, и даже гордятся текущей из порезов кровью. (Приходится срочно отправлять учеников за примочками и мазями.)

Наконец все имена записаны, а головы побриты. Но торжественная часть еще не кончилась, хотя все уже и начали пировать. Увы, мне сегодня будет не до пиров, моим ученикам тоже. Вот только разве что Осакат я сделал поблажку, отпустив ее командовать бабами. Что она немедленно отметила еще одним крестиком в списке моих прегрешений.

А Витек уже довольно бойко читает «Ведомость на зарплату», начиная с самого начала, а я достаю из мешка новое чудо… — погоны называются!

Сначала хотел сделать ордена и медали. Но как только подумал, сколько на это уйдет бронзы, сразу оставил эту идею. Итак, погон представлял из себя полоску кожи длинной сантиметров двадцать. В самом начале было написано имя, а дальше располагались значки размерами примерно в сантиметр. Маленький топор означал участие в битве. Гарпун — в охоте на коровок. Просто за большие успехи и достижения в охоте давалось копье. Пока еще никому непонятное тут тележное колесо, — за какую-то особую доблесть при переходах или перегонах скота. (Например Лга’нхи со товарищи за перегон верблюдов). Весло — морские переходы, а скрещенные серп и молот — успехи на производстве. (Ими одарили тех восемнадцать, что ударно повкалывали на переработке коровок.) И, наконец, главное и самое желанное — шестопер, ясное дело означавший особый подвиг и заслугу перед племенем.

…Перед торжествами я поделился этой идеей с Вождем и Старшинам, впрочем, не открывая всех тайн, и меня завалили сведениями о каждом члене племени и его подвигах и заслугах… Блин! Они ведь реально все это помнят! Так что мы довольно долго сидели и подсчитывали подвиги… свои и чужие, а я заносил это на отдельную шкуру.

Так что теперь Витек читал список, а я дарил выходящему на зов ирокезу знак его доблести и заслуг перед племенем. Стараясь на память перечислить те заслуги, что заслужили отметки топора и шестопера.

…Значки я постарался сделать крохотными и тонкими и отливал их в открытых формах по десятку зараз. Так что из того куска бронзы, что я взял из наших запасов, да еще и добавив кое что из подаренного мне барахла, — получилась весьма изрядная кучка наград. Но хватило ее едва-едва, и то в основном за счет строгости к награждаемым.

Наконец празднество кончилось. Я, голодный и осипший, еле доплелся до своей лежанки и рухнул на шкуры. Нелегкое это дело — быть шаманом!

Глава 25

Утром все отсыпались… Аж, наверное, часиков до семи-восьми утра. В том смысле, что не вскочили с первыми лучами солнца, как тут принято, а позволили себе поваляться подольше.

А и чего, спрашивается, не поваляться, если брюхо набито на пару дней вперед и можно не беспокоиться о хлебе насущном… Пусть об этом шаман беспокоится.

Вот потому-то, пока все дрыхнут, шаман, чтобы не беспокоить жен своим ворочаньем и кряхтением, с утра пораньше торчит у костра и мыслит! Потому что вчерашнее обжорство наводит, знаете ли, на разные мысли.

…Главная проблема ирокезов в том, что запас эксклюзивного семенного фонда у нас довольно приличный, а вот с хлебопашцами беда! Чуть больше трети всех ирокезов — это степняки, которых пахать землю не заставишь… Ну в смысле, — заставить, конечно, можно, но толку все равно не будет, — усилия, потраченные на принудительное окультуривание народных масс, как правило, себя не окупают… Зато они прекрасные животноводы, в отличие от прибрежников.

С прибрежниками все обстоит малость проще и сложнее одновременно. Кое-какие растения у себя на огородах и полях они выращивали. Но смысл их жизни — это море! И без него они чувствуют себя ущербными.

Да и менталитет охотника и рыболова очень сильно отличается от менталитета крестьянина. Первые привыкли получать и съедать свою пищу немедленно, в то время как вторые готовы трудиться по полгода ради получения урожая и съедать выращенное, растягивая удовольствие на целый год.

А уж убедить моих подопечных строить плотины, рыть каналы и прочая-прочая-прочая может только угроза настоящего голода либо физическое принуждение. А так, к чему возиться в земле, если можно просто пойти в степь или выйти в море и добыть себе еду, причем таким способом, за который спустя тысячи лет люди будут отдавать бешеные бабки?

…Сказать им, что это было ценное указание Духов? Повозятся пару месяцев, а потом пошлют на фиг и Духов, и того идиота, который транслирует подобные дебильные указания.

Такой тяжкий упорный труд, не разгибая спины и до кровавых мозолей, приемлем для тех, кто из-за недостатка пространства и большого количества населения вынужден обрабатывать каждый клочок земли. А когда тебя кормит степь без конца и края или безбрежный океан… и неплохо кормит, надо сказать, — идея вкалывать от рассвета до заката, не разгибая спины, кажется не столь уж привлекательной. И как тут быть?

…Да уж, — думы наши думы, думы окаянные… За что ни возьмешься, все упирается в менталитет и обычаи. Луки-дротики нельзя… Ремесленничество развивать не хотим. Землю пахать нам в лом. И как прикажете в такой обстановке прогрессорствовать?

— О чем думаешь? — Я даже вздрогнул, настолько тихо подошел Лга’нхи.

— Как жить дальше… — горько вздохнул я, — чем народ кормить.

— Да. — Лицо приятеля сразу потеряло довольное выражение морды. — Народу много, а скота совсем мало. Однако надо племя делить, потому как одно стадо столько народа не прокормит… А делить нельзя — придут аиотееки и всех побьют по отдельности!

…Я вот тут думаю, — а верблюдов этих доить можно? — Ну, как больших братьев?

— А фиг его знает? — Мне такой вопрос даже в голову не приходил. Но, кажется, я что-то про верблюжачье молоко слышал… или это было про кобылиное? — Наверное, можно, — на всякий случай сказал я и поспешил уточнить. — А верблюдихи-то у нас есть?

— Нет, — горестно вздохнул знатный животновод Лга’нхи. — Эти, которые оуоо, только на самцах ездят. — …Но самки у этих верблюдов тоже есть! — Поспешно добавил он, словно бы я тут пытался доказывать, что верблюжьи демоны размножаются делением. Я видел! Они на них грузы возят, и просто в стадах ходят.

— Ну раз ходят, значит не просто так. — Овцебыков доят, овцекоз тоже доят, — чего бы и верблюдов не доить?.. А ты никак намылился идти у аиотееков верблюжих отбивать? — внезапно заподозрил я неладное.

— Ну-у-у, — задумчиво протянул Лга’нхи, старательно рассматривая какой-то невзрачный кустик справа от себя. — Аиотееки они вечно ходят туда-сюда… Может опять придут, тут то мы их и…

Да уж, прав я был, когда втирал Эуотоосику о том, что аиотееки тут всего лишь добыча. Не в тот райончик зашли пацанчики. Вот уже передо мной сидит гоп-стопщик, желающий потрясти их карманы, на предмет наличия там верблюдов женского пола. И судя по задумчивому взгляду, у него это серьезно.