Гарольд Койл - Группа «Янки» Страница 6

После трех дней тяжелой работы на жаре, рота начала выдавать себя запахом.

С получением достоверных новостей из внешнего мира дела обстояли не лучше. Тыл был приведен в состояние паники после того, как немецкое мирное население, проигнорировав призыв правительства оставаться на местах, заполонило дороги, ведущие на запад. Бюро общественной информации сделало гениальный ход, прекратив вещание «Armed Forces Network». Из цензурируемых сообщение на Би-Би-Си и немецкому радио группа «Янки» узнала только то, что силы НАТО находятся в процессе мобилизации и развертывания, а также то, что между представителями НАТО и Варшавского договора по-прежнему проходят переговоры в некоем тайном месте. Таким образом, солдаты и офицеры терялись в догадках, зная не больше, чем видели своими глазами и были не в состоянии понять, вернуться ли они завтра в расположение или примут первый бой Третьей Мировой войны. Как правило, чем дольше длиться такое положение, тем сильнее оно подрывает боевой дух. Так как Бэннон не мог сделать ничего, чтобы дать им какие-то сведения или ответы, он начал делать все, чтобы остальные офицеры группы прилагали какие-то усилия для улучшения положения солдат. Первый сержант Рэймонд Гаррет обнаружил гастхаус, где солдаты могли бы умыться и постираться. Были налажены транспортировка и график посещения «общественной уборной» Первого сержанта, под руководством ротного сержанта-снабженца. Батальон перешел на сухих полевые пайки — маленькие коричневые пакеты, содержащие готовые продукты для двухразового питания — на завтрак и на ужин. Был составлен график работы и тренировок, который позволил бы группе улучшить свои позиции, повысить координацию и дать солдатам отдохнуть. В результате, офицерский состав держал солдат занятыми настолько, насколько это было возможно в конструктивном ключе. Это не давало им времени на мрачные раздумья в том, что им, возможно, предстоит встретиться лицом к лицу с противником. Это было все, что они могли сделать. Когда Бэннон закончил умываться, к нему подошел первый сержант, неся завтрак.

Его появление на позициях штабного взвода означало, что остальная часть группы уже закончила завтрак — танкисты штабного взвода и операторы ITV всегда ели последними. Когда солдаты на позициях уже получали еду, Гаррет, Улецки и Бэннон организовывали завтрак друг другу.

Расположившись вокруг капота джипа Гаррета, они налегали на холодный яичный порошок, кажущиеся резиновыми полоски бекона, тосты и сыр, слушая последний новости, привезенные первым сержантом из тыла.

Большинство из сообщенных Гарретом новостей были нерадостными. Эвакуация иждивенцев, которая началась только вчера, шла медленно. Немецкая гражданская и военная полиция создала контрольно-пропускные пункты, чтобы остановить поток беженцев и сохранять дороги свободными. Однако результат был противоположным, так как возникли громадные заторы. Газеты были в дефиците, и ни одна из них не проходила дальше дивизионного тыла. Доставка почты все еще не была налажена. Наконец, нигде в бригаде нельзя было достать батареи для телефонов или провода WD-1.

Хорошие новости были в дефиците, но желаемыми. Гаррет нашел начальника полевой прачечной. Солдаты смогут получить сменное белье. Улецки отметил, что Агентство по охране окружающей среды будет довольно. Ремонтная группа, обслуживающая их группу, добыла новый лазерный дальномер для танка № 23 и будет готова установить его этим утром.

Хотя была решена лишь малая часть проблем, любое продвижение могло только приветствоваться. Все трое согласились, что еще два мирных дня, и группа решит самые крупные проблемы и будет готова на все сто процентов. Закончив с завтраком, они направились на совещание командиров взводов, намеченное на 07.30. Они подошли к БТР, Бэннон присел на опущенную аппарель, Улецки и Гаррет заняли позиции по бокам от него. Взводные расположились на земле перед ними, сняв шлемы и доставая из РПС блокноты и карандаши. Все было как обычно. Но совещание еще не успело начаться, как первый сержант толкнул Бэннона локтем и указал налево:

— А вот и Старик.

По проселку, ведущему в тыл от позиций группы, приближался джип командира батальона. То, что он принадлежал подполковнику Джорджу Рейнольдсу, можно было сказать всегда. Четыре никогда не привязываемых антенны болтались огромными хлыстами, когда джип трясся на неровностях дороги. У машины не было крыши, а на большом синем пехотном номерном знаке бампере красовался серебряный дубовый лист подполковника с нанесенной на него черной цифрой «6». Это нарушало все армейские правила предосторожности, но «шестому» на это было наплевать. Он был командиром батальона и хотел быть уверен, что все его знают. Бэннон повернулся к Улецки, сказав ему выяснить, что необходимо взводным, особенно, обеспокоены ли они наличием топлива или расходных материалов. Затем он встал, надел снаряжение и направился к проселку, чтобы поприветствовать Рейнольдса.

Джип еще не успел остановиться прежде, чем подполковник выпрыгнул из него и направился к Бэннону. Они встретились на полпути и обменялись приветствиями. Вместо «Привет, ну что у вас тут?» Бэннон был встречен резким:

— Ну что, Бэннон, как твои дорогущие ведра с гайками поживают этим утром?

— Готовы порвать кого угодно как тузик грелку, сэр! Когда собираетесь спустить на меня каких-нибудь русских?

Держась слева от подполковника, он и Рейнольдс направились в сторону собравшихся взводных, несмотря на все усилия Бэннона дать ему понять, что Улецки сам закончит совещание. Все встали, убрав блокноты и карты, одновременно надевая шлемы. Отдача чести, приветствия и несколько односторонние разговоры заняли около пяти минут, прежде чем Бэннон сумел оттащить подполковника в сторону и поручить дальнейшее совещание Улецкому. Пока они шли к линии деревьев, Бэннон сообщил Рейнольдсу о своем намерении заменить Гаргера. Подполковник занял ту же позицию, что и Пирсон. Война была неизбежна, и менять командира взвода не было хорошей идеей. Бэннон продолжил приводить свои соображения и объяснять причины. Они оба стояли у линии деревьев, глядя, как грузовик «два-с-половиной» направляется вниз с противоположной стороны долины. Туман рассеялся, оставшись лишь над рекой. Солнце ярко светило в безоблачном небе, становилось жарко. Полковник собирался ответить, когда его оборвал быстро приближающийся рев двух реактивных самолетов, летящих на высоте верхушек деревьев. Два офицера обернулись в направлении источника рева как раз вовремя, когда еще два самолета с ревом прошли над долиной, снизились и пронеслись над небольшой боковой долиной на правом фланге позиций группы.

Бэннон не смог распознать тип самолета. Знание самолетов вообще не было его сильной стороной.

Но необходимости точно определять их тип не было. Красные звезды на фюзеляжах рассказали о двух самолетах все, что требовалось. Ожидание закончилось. Шарик взлетел. Группа «Янки» оказалась на войне.

* * *

Несмотря на все попытки создать впечатление, будто в нынешней ситуации не было поводов для беспокойства, Шон тихо начал готовить семью. Он проследил, чтобы Пэт собрала комплект для срочной эвакуации, в том числе еду и теплые вещи. Он упаковал все важные документы в специальный конверт. Все мелкие детали были обсуждены и рассмотрены.

Возможно, все это обнадеживало Шона, однако сильно тревожило Пэт. Но она ничего не говорила, только внимательно слушала его наставления и молилась, чтобы все они оказалось лишь перестраховкой.

Пэт знала, что этим вечером Шон вернулся в последний раз. В его глазах читалось нежелание верить, что это произойдет. Она видела то же самое в своих собственных каждый раз, когда смотрела в зеркало. Когда маленький Шон выбежал встретить отца, тот не понес его в кровать, а посадил на диван, достал семейный альбом и начал медленно листать страницы. Они тихо сидели, глядя на фотографии, пока ребенок не уснул. С огромной неохотой, Шон отнес его в кровать. Через пятнадцать минут он вышел из комнаты сына. Его глаза были красными и мокрыми. На мгновение он посмотрел на Пэт, а потом просто сказал, что устал и собирается ложиться спать. Пэт пошла с ним.

Раздался телефонный звонок. Шон встал и мгновенно поднял трубку, как будто и не собирался спать, а лежал и ждал вызова. Он вернулся, и Пэт посмотрела, как он тенью в темноте спальни собирает свою форму и ботинки. Она заговорила, заставив его вздрогнуть:

— Ты уже уходишь?

— Да. Я должен. Хорошему командиру не положено опаздывать, правда?

— Вернешься домой к завтраку?

— Нет.

— Мне собрать тебе что-нибудь на ужин?

— Нет, не надо.

Пэт знала это. И Шон знал, что она знала. После восьми лет в браке было трудно скрывать тайны и еще труднее скрывать чувства. Он подошел к кровати и сел рядом с женой.